Астральный гамбит (СИ) - Кащеев Денис - Страница 38

— Завтра во время дуэли вы дадите Васе добро на контроль, — начал Сергей Казимирович. — Дождавшись подходящего момента, фамильяр имитирует вашу смерть. Моя задача — подменить тело до похорон. А затем вы очнетесь в уютном шале в Альпах, в обществе Дарьи Ильиничны и, уж не обессудьте, моем. Впрочем, я там едва ли задержусь надолго — а вы станете жить не тужить. Как и подобает одаренному, усердно практиковаться в магии — и работать над реабилитацией госпожи Карпенко. И попутно — над поиском пути в мир-донор. А я буду вас иногда навещать и знакомиться с полученными результатами.

— Звучит заманчиво… — не стал отрицать я.

— Рад, что вам нравится, сударь!

—…если, конечно, забыть обо всем том, что вы говорили — и что делали — раньше, — закончил, однако, я. — О прорыве в Петрополисе, о судьбе Нади… О, духи! — осенило внезапно меня. — Вы имитировали свою смерть, теперь предлагаете сделать так мне! А Надя… Она тоже?! — пораженный невероятной догадкой, воззрился я на Огинского.

— Я же сказал: закрыли сию тему! — резко оборвал меня князь. — Надежда Александровна погибла — смиритесь! Я бы легко мог впечатать ее образ в фотографию — вместо изображения Дарьи Ильиничны или рядом с оным — и тем самым ввести вас в заблуждение, но полагаю сие недостойным ее памяти! А вас, как уже отмечал, не собираюсь пичкать сказками! Мертвые — мертвы! Займемся живыми!

«Займемся», — вполне готов уже был повторить за собеседником я, но вслух этого почему-то не произнес.

И, уходя из комнаты порталом, прямого и твердого ответа на свое предложение Огинский от меня так и не получил. Он такового, впрочем, и не добивался — по всей видимости, справедливо полагая, что никакого выбора у меня нет.

Глава 21

в которой я решаю, что игра стоит свеч

Когда после вечернего построения я поднялся в нашу со Сколковым комнату, моего соседа там еще не было. Я этому только порадовался: объясняться с второкурсником по поводу подпаленных книг на полке мне сейчас совсем не хотелось — погасить-то пламя Огинский погасил, но исправить повреждения не потрудился, для меня же такое пока являлось задачей непосильной.

Казалось бы, ну, что мне до недовольства Сколкова — на фоне всего остального-то! А вот поди ж ты…

Так что, воспользовавшись случаем, я решил поскорее улечься спать: рассудил, что будить меня рассерженный сосед все же едва ли станет. А завтра я уйду на рассвете — и вряд ли уже снова его увижу.

Собственно, насчет того, что именно стану делать утром, я так до конца и не определился. Ну, то есть как… Никакой разумной альтернативы предложению князя я не видел. Но чем больше о нем размышлял, тем сильнее убеждался: подводных камней там таилось чуть меньше, чем дофига. И главный из них: можно ли в принципе доверять заботе Сергея Казимировича?

Фу считал, что шансы на обман со стороны Огинского соотносятся с вероятностью его честной игры как пять к семи. Я в своих оценках был еще менее оптимистичен: 50 на 50, как у той блондинки с динозавром из анекдота — либо встретится, либо не встретится. Или подставит, или нет — одно из двух.

К слову, как те же семь к пяти фамильяр рассматривал перспективы моей победы в поединке с Воронцовой — буде такой состоится. Здесь я с «пауком», в целом, был согласен.

И на дуэли, дойди до нее дело, все бы уже зависело только от меня: справлюсь — молодец, не справлюсь — сам, типа, виноват.

Однако вариант «справлюсь» предполагал убийство Миланы. А на это я по-прежнему был не готов.

Но и сам умирать охоты как-то не имел.

Та еще засада, в общем…

Повесив фуражку на крючок на стене, я снял китель и небрежно бросил его на сиденье стула. Опустился на кровать и нагнулся, чтобы стянуть с ноги ботинок, но, нахмурившись, выпрямился. Встал, вернулся к стулу и перевесил китель на спинку. Аккуратно расправив, снова плюхнулся задницей на кровать и наконец разулся.

В этот момент оставленная мной незапертой дверь в комнату распахнулась.

«Блин, чуть-чуть не успел!» — с досадой подумал я и обреченно поднял глаза, ожидая увидеть Сколкова — но на пороге стояла Воронцова.

— Войду? — спросила она, соблюдая формальности.

Я сделал приглашающий жест рукой.

Прикрыв за собой дверь, девушка пересекла комнату и присела на кровать рядом со мной — уже не спрашивая разрешения.

— Ну, что делать-то будем? — задала она вопрос затем.

С тех пор, как расстались днем, проводив в портал Петрова-Боширова, толком мы с Миланой так и не поговорили.

— Не знаю, — устало буркнул я.

— Вот и я не знаю, — вздохнула молодая графиня. — Ладно, может, утро мудренее вечера окажется…

— Ну да…

— А раз так, вечеру-то что зря пропадать? — подмигнула мне вдруг Воронцова и, обвив руками мою шею, буквально вгрызлась в мои приоткрывшиеся от удивления губы поцелуем.

«Фу!» — в панике беззвучно возопил я.

Зная Милану, в преддверии завтрашних событий от нее всего можно было ожидать. Например, смертоносного яда на сахарных устах.

«Все в порядке, сударь, — заверил, однако, фамильяр. — Ситуация у меня под контролем. Опасности нет. По всем признакам, молодая графиня настроена исключительно на телесное наслаждение».

«Нашла время! Ладно, приглядывайте за ней!» — бросил я и, наконец, ответил на требовательный поцелуй.

«Разумеется, сударь».

«За ней, а не за нами!» — уточнил я.

«Сугубо в отношении возможных угроз, сударь».

Тем временем, пальцы Воронцовой уже расстегивали на мне рубашку — непосредственно, без всякой магии.

— Сейчас сюда, вообще-то, Сколков припрется, — не без усилия оторвавшись от жарких губ Миланы, выговорил я.

— Не припрется, — не прекращая где-то там внизу воевать с пуговицами, улыбнулась девушка. — Я его встретила в коридоре и попросила пока погулять. Убедительно попросила.

— Даже так…

Миг или два я еще колебался.

Да какого духа! Может, это в последний раз!

Наши губы снова сошлись, а мои пальцы нащупали застежку кителя Воронцовой.

Через считанные секунды Милана осталась в рубашке, а еще через полминуты лишилась и ее. Бюстгальтер продержался чуть дольше — больно уж хитрые крючочки его сзади замыкали.

Не сговариваясь, мы с молодой графиней поднялись с кровати. Мои губы устремились ниже — сперва покрыв поцелуями подбородок Миланы, затем шею и плечи, потом упругие груди. Руки тоже не скучали, аккуратно стягивая с партнерши узкую черную юбку. Запрокинув голову, Воронцова прогнулась назад и что-то неразборчиво промурлыкала. Затем, в свою очередь, занялась пуговицами на моих брюках — уже магией, иначе, похоже, ей было до них не достать.

Вскоре ни на мне, ни на ней никакой одежды не осталось вовсе.

— Снимать трусы и бегать, да? — лукаво улыбнувшись, напомнила мне Воронцова мою давешнюю поговорку и, виляя бедрами, игриво отступила к входной двери. В два шага ее нагнав, я подхватил Милану под пятую точку и приподнял.

Пушинкой Воронцова отнюдь не была — не сравнить с…

К духам, не время для сравнений, тем более таких!

Оторвав молодую графиню от пола, я повернулся к кровати и повалился на нее вместе со своей горячей ношей.

«А что, если сегодня там у нее ядовитые зубы? — мелькнула у меня шальная мысль прежде, чем… Ну, понятно. — Успеет ли Фу среагировать? Не отвечайте!» — последние слова предназначались уже непосредственно «пауку».

Как говаривал Огинский, игра стоила свеч.

Когда, проворочавшись всю ночь напролет без сна, перед рассветом я вышел на прохладу утренней аллеи, Воронцова была уже там. Причем, не одна. И я имею в виду не только беднягу Пири, которую, как и предполагал Огинский, Милана не преминула захватить на ристалище. И не сияющего фон Таубе с мрачным как туча Корниловым, явившихся проследить за чистотой боя. Присутствовали еще с полдюжины офицеров — я заметил Поклонскую, Артемьева с артефакторики, Сиротина и Дональдовича Шэня. Также здесь собралось десятка три старшекурсников (Сколкова не было, его я оставил мирно спящим) и добрых две трети нашего потока — это при том, что ни я сам, ни, насколько мне было известно, Воронцова, никакой рекламы нашей дуэли не делали.