Мертвая вода (СИ) - Локалова Алиса - Страница 32

Империю в скорбный и опасный час принял в свои руки молодой Леветир, единственный сын Тавроса. Он тщательно скрывал от отца собственные магические способности — очень слабые, но вполне реальные. Юному Леветиру, Маронде и чародейскому Вече удалось обуздать народную ярость — ценой компромиссов и долгих переговоров с наскоро созванным советом горожан.

Помимо отборочных тестов ученики Академии отныне стали проходить рабочую практику. Боевые маги могли нести службу в патрулях, целители — лечить в городских больницах, алхимики — разрабатывать новые вещества и смеси для нужд города. Много доброй работы нашлось для магов, прежде таких чванливых. Гордецы, высокомерные и холодные, быстро отогревались искренней благодарностью горожан. Все были измотаны десятилетиями противостояния и отчаянными действиями императора Тавроса. И все же — понадобилось еще некоторое время, чтобы маги обрели прежнее уважение, отныне замешанное не на страхе, но на благодарности.

Не всех магов устроил такой исход, и отряды антимагов Тавроса не остались без дела. Еще несколько лет они ловили бунтарей по всей стране, пока новое поколение магов, вдохновленное идеями равенства и ответственности за подвластные им силы, не возложило эту обязанность на себя. «Как в древние времена воины верили в правду духа и справедливое оружие, повинующееся этой правде, мы вверяем правосудие Природе, чьим даром мы пользуемся», — сказали тогда молодые чародеи. Они справлялись не в пример лучше антимагов, ведь они знали, как рассуждают чародеи, преступившие закон.

Однако тюрьма для магов осталась та же: суровые остроги в тундре, в комплексе цитадели антимагов, основанной Тавросом. Хуже тюрьмы и выдумать нельзя — земля в этих местах попросту омертвела, стала промороженной и бесплодной. На подступах к крепостям-острогам не росла даже цепкая тундровая растительность, а по голым скалам не бродили в поисках пищи ни хищники, ни другое зверье. Никто не брался утверждать, всегда ли эта земля была такой негостеприимной, или начала отдавать мертвечиной только после вмешательства антимагов. Факт оставался фактом: как эти места не любила жизнь, так же их избегала и магическая энергия, составляющая основу мира. Не поколдуешь.

Так рассказывали Феликсе ее многочисленные наставники, включая родителей, а также саму Маронду, ставшую очевидцем многих судьбоносных событий. Мать Феликсы, леди Валисс Ферран, была очень тихой и скрытной женщиной, и будто робела перед собственной дочерью. Но при этом — очень сильно любила, и Феликса это знала, потому что Валисс никогда не боялась это показать. Нельзя сказать, что девушка часто расстраивала мать, и все же Феликсе нередко бывало необъяснимо стыдно перед ней.

Когда они бежали через пустыню, и Маронда осталась, чтобы дать шанс хотя бы Феликсе, Валисс решила ей помочь. Маронда не возражала. Наставнице пришлось силой выпроваживать Феликсу, которая все еще не понимала, чем ее жизнь ценнее их, оставшихся защищать ее, ее одну.

Все-таки чего-то она не знала о матери. Чем эта тихая, мирная женщина могла помочь хитрой ведьме Маронде?

Феликса знала, что магические способности передались ей по материнской линии, но сама Валисс никогда не колдовала. Разве что…

— Фель, ты в порядке?

Волшебница вздрогнула, отвлекаясь от своих мыслей. Большинство моряков разбрелись с обеда, кто на дежурство, кто по каютам. Остались Акыр с Цефорой, Кистень и ее старые знакомые. Все они обеспокоенно смотрели на нее и друг на друга.

— Так ты считаешь, что антимаги устроили заговор? Они убили императора? — взволнованно спросил Фабио.

Феликса кивнула.

— Тому есть немало свидетельств, — она стала рассуждать вслух, чтобы не выпадать из беседы. — Во-первых, в сокровищнице Мордреда Пигсвелла оказалось много императорских артефактов. Часть заряжены магией или эманируют ее остатками. Тот, кто передал их Мордреду, дал ему и амулеты, способные засечь активную магию. В Бедеране таких никогда не делали! При этом охраны в Боархолле явно недостаточно для хранения таких ценностей. Так тоже не бывает, — покачала головой она. — Значит, эти гексы могут намного больше, чем думает хозяин замка. Запустить локальный Колодец, например…

Брисигида поморщилась. Ей тоже до сих пор было не по себе от последствий Колодца.

— Сам факт, что в первую очередь взялись за магов, кажется мне самым убедительным доказательством, — кивнула Цефора. — Уверена, среди антимагов осталось немало верных приспешников Тавроса.

— Таврос давно умер, — возразил Акыр. — Даже его советники не поддерживали его политику. Что уж говорить об антимагах!

Кистень задумчиво поскреб подбородок.

— Я что-то не понимаю, — проворчал он, — что за антимаги такие? На ведьм охотятся?

Лаэрт и Феликса переглянулись.

— Теперь ты рассказывай, — сказала она.

Лаэрт на секунду задумался.

— Антимаги — это особые убийцы, элитное подразделение, которых начали тренировать около полувека назад в тундре на севере Арделореи, — начал он. — Сперва они выполняли роль личной гвардии императора Тавроса, который очень боялся волшебников. Но ассасинов-антимагов народ боялся намного больше чародеев, потому что их методы… — Лаэрт замялся, силясь подобрать слова. — Противоестественны. Если бы не смерть Тавроса, в Славире все передрались бы, и горожане, и маги, и убийцы.

— Главу антимагов казнили вскоре смерти Тавроса Второго, — тихо добавила Брисигида. — Он совсем обезумел, когда узнал, что наследник Тавроса — чародей. Покушался на жизнь императора Леветира, но его защитил Драган Ферран. Отец Феликсы. Он великий воин…

— Был, — глухо добавила Феликса. — Да, отец тогда был еще совсем молод, но сумел справиться с убийцей. Он рассказывал, что чуть не умер в тот день.

— Так они искусные воины, получается? — нахмурился Кистень.

— Убийцы и садисты, вот кто они, — буркнул Лаэрт. — Воины бьются честно. Ассасины сражаются, как крысы: тайком, из засады, не гнушаясь ничем, включая яды и калечащие ловушки…

— А я все думал, как вам сказать, что за мной могут прийти опасные люди, — хохотнул Кистень, ничуть не убоявшись «убийц и садистов». — А моим бандюгам, похоже, придется встать в очередь, да еще и поберечься!

Брисигида и Цефора переглянулись и тоже рассмеялись.

— За каждым, кто сидит за этим столом, кто-то охотится, — сказала наконец Феликса. — За кем-то более активно, за кем-то — менее. Никто не должен извиняться за такое, — уверенно продолжила она. — Никто не несет ответственность за действия своих преследователей. Никто не виноват, что родился с магическими способностями или неприличной для пирата честью, — Кистень неловко заерзал под ее взглядом, догадываясь, что последнее относится к нему. — Единственное, что я могу пообещать вам — что не пожалею никаких средств, чтобы защитить всех, кто мне доверился.

Выговорившись, Феликса вдруг осознала, что Дина была права до последнего слова, когда разговаривала с ней возле ее каюты. Все это время она разрывалась между чувством вины и оскорбленным самолюбием, не понимая, что у их проблем один корень, одна причина, и одно неотделимо от другого. Теперь у нее были силы со всем смириться и продолжить борьбу, в том числе за свою жизнь.

— Я тоже, — кивнул Лаэрт.

— И я, — отозвалась Брисигида.

— Мы все, — добавил Данатос. Фабио согласно закивал.

Феликсе стало намного спокойнее от этого разговора, от озвученного обещания, от поддержки Брисигиды и остальных.

— Добро, — сказал наконец Акыр. — Постоим друг за друга, как и положено одной команде. Покажи лучше, милсдарь штурман, свой маршрут.

И они все уставились на карты, разложенные одноногим навигатором. «Как и положено одной команде», — повторила про себя Феликса.

* * *

Дина с самого утра стояла у левого борта.

Когда она встала, было солнечно и свежо. Новая наставница показывала ей дыхательные упражнения, и они долго их практиковали: втягивали воздух разными ноздрями по очереди, глубоко вдыхали и мелко и часто выдыхали, задерживали дыхание и наоборот, наполняли легкие полностью. «Дыхание, — говорила наставница, — это основа твоей силы, твоей природы. Когда ты дышишь, ты говоришь с ветрами. Они слушают тебя, как песню, как змеи слушают заклинателя с дудочкой, и ждут, когда ты объявишь свою волю».