Неповторимая любовь - Дрейк Шеннон - Страница 8

Темные, но не черные, а карие, они то вспыхивали насмешливыми искрами, то горели адским пламенем, когда Слоан приходил в бешенство.

Глядя на Сабрину, он часто взрывался. Слоан остановился на расстоянии пяти футов от нее. На нем были высокие сапоги для верховой езды и плотные темно-синие бриджи. Расстегнутый ворот белой рубашки обнажал широкую мускулистую грудь. Выражение лица было решительным и непреклонным. И безжалостным.

В ответ Сабрина холодно уставилась на Слоана, вознамерившись сохранить расстояние между ними. Казалось, они вдруг очутились в ином мире вдвоем, среди обдуваемых ветрами утесов, на другом конце земли. Так далеко от прерий Америки. Внезапно Сабрине пришла в голову мысль, что они со Слоаном почти не знают друг друга. Впервые она увидела его, проскользнув к нему в комнату, чтобы спастись от отчима. Но события той ночи навсегда врезались ей в память! Она помнила каждый дюйм этого сильного бронзового тела, скрытого вполне пристойной одеждой.

Нет, кое-что об этом человеке ей известно. Слоан пересек половину континента и целый океан, лишь бы быть рядом с Ястребом, когда тому грозила опасность. Его преданность и отвага непоколебимы и яростны так же, как и его страсть.

— Жалеешь себя? — чуть насмешливо осведомился он.

— Не болтай чепухи, — отрезала Сабрина. Ей и вправду было до слез жаль себя: ну почему Господь так несправедливо обошелся с ней? Неужели после многолетней борьбы она не заслужила свободы?

— Так что ты решила? — спросил Слоан.

Теперь его голос прозвучал небрежно, словно решение Сабрины ничуть не волновало его. С тех пор как Слоан узнал о беременности Сабрины, он упорно настаивал на свадьбе. Однажды он поклялся, что заставит ее мечтать об этом браке. Но этот вопрос едва ли мог сойти за благопристойное предложение руки и сердца.

Сабрина покачала головой:

— Я не могу стать твоей женой, Слоан.

— Почему же?

— По множеству причин…

Он прислонился спиной к камню и скрестил руки на груди.

— Перечисли все.

Сабрина сделала глубокий вдох, стараясь не отводить взгляд и не вздрагивать.

— Прежде всего я не люблю тебя, а ты не любишь меня.

— Это объяснение сгодится для нашего ребенка. Я согласен терпеть твое присутствие рядом с собой.

Терпеть ее присутствие!

— Зато я терпеть не намерена, — подчеркнуто милым тоном отозвалась Сабрина, но голос ее предательски дрогнул.

Она увидела, как на шее Слоана запульсировала жилка, и быстро добавила: — Слоан, мой отчим был убийцей и тираном. Много лет он распоряжался моей жизнью. И теперь, когда я наконец-то вырвалась на свободу…

— И вдобавок забеременела, — невозмутимо подсказал Слоан.

— …я хочу сама строить свою жизнь!

Он покачал головой:

— Можешь строить собственную жизнь, но не жизнь моего ребенка. Это все причины, по которым ты не желаешь быть моей женой?

Сабрина упрямо молчала.

— Может, дело в том, что я сиу? — допытывался он. В порыве гнева Сабрина круто повернулась к нему:

— Ты хочешь знать правду? Что ж, получай: да, вся беда в том, что ты индеец! Подумай, какая жизнь ждет ребенка? Он станет изгоем! Его будут вечно попрекать индейской кровью…

Сабрина осеклась, ужаснувшись собственным словам. Она не хотела оскорбить Слоана, однако правда вырвалась у нее сама собой. За свою жизнь она твердо усвоила, что все мужчины одинаковы и одинаково небезупречны. Мужчина может быть хорошим или плохим, какими бы ни были цвет его кожи, раса и убеждения. Но мир жесток: эту истину Сабрина тоже усвоила с малолетства.

— Слоан, пожалуйста, я…

Она не успела опомниться, как он сорвался с места, оказался рядом и стиснул ее запястье.

— Дело в том, дорогая, что ребенок уже существует! — холодно известил он Сабрину. — И если я узнаю, что ты намерена убить мое дитя…

— Прекрати, Слоан! Немедленно отпусти меня! — выкрикнула Сабрина, тщетно пытаясь высвободить руку. Наконец, прекратив бесплодные попытки, она уставилась на Слоана в упор. — Я не сделала ничего дурного. Я намерена… родить этого ребенка!

О Господи! Неужели это правда? Разве не она молилась о том, чтобы беременность оказалась плодом ее воображения, болезнью, чтобы случился выкидыш?

— Но я могу отправиться куда угодно, — быстро заговорила она, — воспитать ребенка сама, без посторонней помощи. Придумать какую-нибудь правдоподобную историю. В таком случае ребенок станет…

— Белым? — подсказал Слоан, продолжая безжалостно сжимать в тисках мощных пальцев ее запястье.

Взглянув в его глаза, Сабрина ощутила странную дрожь и поняла, что нечаянно высказала вслух тайные мысли. Она и не подозревала о собственной предубежденности. Впрочем, так устроен мир. Ведь соплеменники Слоана убивали ни в чем не повинных белых людей среди прерий! Но дело было не только в чувстве вины. Дрожь вызвал сам Слоан. Пламя и электрические разряды казались его неотъемлемой частью, его силой и страстью. Он и не собирался считаться с чужим мнением, он всегда жил своим умом и выбирал собственный путь. Он не ведал, что такое компромисс, и в довершение всего…

Если слухи не лгут, десятки женщин считали Слоана завидной добычей. В его глазах и улыбке отражалась чувственность, которую он излучал всем существом. Этот человек просто не мог всю жизнь довольствоваться вниманием одной женщины.

— Да, — бесстрастно ответила Сабрина. — Я могла бы воспитать ребенка белым.

— А если он родится краснокожим?

— А если у нее будет светлая кожа и синие глаза?

Его губы медленно изогнулись в улыбке, он насмешливо покачал головой:

— Люди все равно узнают, что ты родила ребенка от индейца, — потому что я не позволю тебе разлучить меня с сыном, даже ради того, чтобы избавить его от тяжкой доли полукровки. А если ты попытаешься сделать вид, будто ребенок — плод насилия, не надейся, что я по-джентельменски не стану опровергать эту ложь.

Кровь прилила к щекам Сабрины так внезапно, что ей показалось, будто они вспыхнули, излучая жар. Она попыталась ударить Слоана свободной рукой, но он предчувствовал вспышку гнева и вовремя удержала ее руку.

— Неужели твоя ненависть ко мне так сильна, Сабрина? Или ты злишься потому, что я сказал правду?

— Можешь не сомневаться: я ненавижу тебя! — прошипела она, в отчаянии силясь высвободить руки. Осознав, как по-детски прозвучали ее слова, она сжалась от отчаяния. Она добросовестно попыталась объяснить Слоану, почему не может стать его женой. В ее представлении названные причины были вескими. Но она не объяснила, почему так боится его: ответа на этот вопрос она не знала. — Слоан, черт бы тебя побрал… — начала она.

Но Слоан вдруг отпустил ее.

— Нет, Сабрина, избавь меня от продолжения. Довольно протестов. И незачем стараться быть любезной со мной. Ты уже доказала, что тебе нет до меня никакого дела, что у тебя нет ни малейшего желания быть моей женой. Ты имеешь полное право жить как считаешь нужным, — ровным голосом заявил он. — Но не имеешь права разлучать меня с ребенком, распускать лживые слухи или делать вид, что отец ребенка мертв. Выйдешь ты за меня замуж или нет — дело твое. Ты говоришь, что брак тебе не нужен. Только не пытайся сбежать и спрятать ребенка или скрыть истину, потому что я все равно тебя найду. И своего ребенка.

С этими словами он повернулся и зашагал прочь.

Глава 3

Вечером того же дня Слоан объявил за ужином о своем решении вернуться на родину.

Сам по себе ужин был знаменательным событием. Лэрд Дэвид Даглас сидел на одном конце длинного стола в зале средневекового замка, его жена Шона — на другом.

Воссоединившись после долгой разлуки, пережив немало опасностей и невзгод, эта пара была блаженно, до отвращения счастлива, как иногда думала Сабрина. Напротив нее сидела сестра Скайлар с мужем Ястребом — новобрачные, до умопомрачения влюбленные друг в друга. На ужине присутствовали дядя Шоны и ее кузены. Насколько было известно Сабрине, они ничего не знали о ее «интересном положении», как было принято именовать в обществе беременность. Судя по всему, жители Крэг-Рока вздохнули с облегчением, убедившись, что опасность миновала, зло уничтожено, а лэрд вернулся в родовой замок, поэтому беседа за ужином текла легко и непринужденно. Тем не менее Сабрина не могла не замечать, что все, кому было известно о ее состоянии, время от времени бросают в ее сторону странные взгляды.