Второй шанс (СИ) - Корн Владимир Алексеевич - Страница 11

— С этого, так с этого, — пожал я плечами. — Звать тебя как?

— Вот ты значит какой, Теоретик, — вопросом на вопрос ответил тот. — Так сразу по тебе и не скажешь.

— Что именно?

— Что из-за тебя столько нашей братвы полегло.

— Нашли кому дорогу перебегать, — Гудрон лучезарно улыбался. — Знаешь, я и сам иной раз в недоумении. Ладно, Трофим, Артемон, да пусть даже Остап. У нас и в земной жизни хватало всякого. Его, — Борис ткнул в меня пальцем, — я увидел на второй день, как он сюда угодил. Молодой, сопливый, за ним даже срочки нет, не говоря уже обо всем другом прочем. А как я Грека уговаривал, чтобы тот дурью не маялся: на кой черт нам обуза? И тем больше удивительно, когда он за какой-то сраный месяц из недопеска в такого волчару превратился, что иной раз самого опаска берет. Жил бы он себе на Земле, и ничего подобного с ним не случилось. Но ведь это именно ты и тебе подобные заставили его таким стать, и кто же вам виноват?! — Закончил он свою обвинительную речь неожиданно. — Взрывчатка где спрятана?

Перквизитор дослушивал Гудрона уже на полу, где оказался после его оглушительной затрещины. Борис взялся ему за воротник обеими руками, специально ли, либо по случайности ухватив за кожу на шее, чтобы приблизить его лицо к своему.

— Спрятана где, спрашиваю? — повторился он. — Знаешь, что тебя ждет? Я тебя по кусочкам резать буду. По крохотным таким, пока ты мне наизнанку не вывернешься. Или вот еще вариант. Уж очень он понравился, хотя авторство принадлежит не мне. Колени тебе прострелю, жадр в руку суну, а затем заберу, чтобы ты разницу почувствовал. Они у Теоретика отменные, боль снимут, как ее и не бывало, а затем она снова придет. Будь уверен — соловьем запоешь! Не ты первый. Пихлю наверняка ведь знаешь? Он ведь из вашей мразоты. Так вот, ночь напролет нам пел.

— Вообще-то у вас меньше часа осталось, на все про все. Ну а потом — бум!

Горячая речь Гудрона на перквизитора не подействовала нисколько. Наверняка из-за жадра, который одинаково успешно действует и находясь в желудке. Другое дело, не каждый сможет использовать его во второй раз, из-за брезгливости, когда он выйдет естественным путем.

— Ну, ты-то до этого времени точно не дотянешь! — усмехнулся Трофим.

— Стоп! — прервал я всех. — Повтори, что ты должен был передать.

— Передать должен был Крахмал, — кивком головы перквизитор указал на своего мертвого собрата. — Ну а мы так, за компанию. У него и спрашивайте.

— Брюхо тебе вспороть, чтобы ты поскромнее себя вести начал? — задумчиво сказал Гудрон. Который наверняка сообразил, где находится жадр.

— Петрович, — обратился я к Жамыхову, — передай, желательно слово в слово, само послание.

Никому Гудрон брюхо вспарывать не станет. Ну и зачем тогда все эти пикировки? Они могут и до утра затянуться.

— А чего там особенно передавать? — вздохнул Жамыхов. — Показалась эта троица на виду, а один из них белой тряпкой машет. Под самые стены подошли, и требуют их внутрь пропустить, чтобы пообщаться с главным. Именно требуют. Ну а когда их сюда привели, этот — движением головы Жамхов указал на жертву Артемона, заявил: «Час вам на то, чтобы Теоретика Гардиану предоставить, иначе взорвем к такой-то матери». Собственно, всё. Ну я сразу и послал за тобой. Теперь нам необходимо решить, что делать дальше. Сам что думаешь?

Жамыхов выглядел спокойным, и, непременно, тоже из-за жадра.

— А чего тут думать? — влез в разговор перквизитор, причем так, как будто он находился здесь на равных правах. — Теоретик, собирай вещички и галопом к Гардиану! Не боись, целым останешься. Ты же вроде человек благородный? Жадры бесплатно всем заполняешь. Ну так спасай людей!

Гудрон замахнулся, чтобы влепить ему затрещину, но так и застыл с отведенной рукой: какой смысл бить, если тот все равно не почувствует боли? Затем почему-то посмотрел на нее, и все-таки завершил то, что хотел. Голова у перквизитора дернулась, на щеке остался отпечаток от пальцев, но и только то.

— Время, господа, время! — несмотря на разбитые губы, перквизитор продолжал улыбаться. — Не можете сами решить, я вам подскажу. Спеленайте Теоретика, ну а мы с Кровлей его упрем. Иначе — бух! И в округе одни развалины.

— Ну отдадим мы его, — сказал Жамыхов, как будто меня здесь и не было, — но где гарантия, что тогда не бух? А так, глядишь, будем целыми, пока Игорь здесь.

— Ну и в чем проблема? Собрались, и дружненько вернулись, откуда сюда пришли. Все это можно обговорить, главное, насчет Теоретика прийти к консенсусу. Собственно, он, — перквизитор указал на меня пальцем, — и есть главная причина того, что вы все еще живы.

— Теперь слушайте, — говорил я для всех, но смотрел на перквизиторов. — Убедили, выйду. Но не сейчас, и не с вами. Ближе к вечеру, часиков этак через восемь. Можешь засечь время.

Глава 5

— Часы у тебя есть?

Они имеются у многих. Беда в том, что продолжительность местных суток в отличие от земных больше чем на треть. Что совсем не мешает синхронизировать действия при необходимости.

— Через восемь часов — получается в десять, — взглянув на собственные, которые показывали без четверти два, заявил я. — За три часа до этого знаменательного кто-нибудь из вас должен прийти, чтобы получить инструкции.

Оставалось только надеяться, что к тому времени у нас все будет готово. А самое главное — мы придумаем способ, для того чтобы остальным выбраться из этой неожиданной ловушки. Что очень сложно, но, если очень хочешь жить, что-нибудь да придумаешь. Недаром же Слава Проф утверждает, что лучший стимулятор для работы мозга — ситуация, когда его владельцу угрожает смерть. Тогда он работает на полную мощность, и никакими другими средствами так его не заставить.

— Все, выметайтесь отсюда!

— Теоретик, я тут подумал, — задумчиво протянул Гудрон. — Чтобы передать, и одного достаточно, второго-то отпускать зачем?

— Вообще-то они парламентеры, — напомнил ему Жамыхов.

— И что? Один хрен всех кончать придется.

— Грыжу не заработаешь? — лицо у того, который не был Кровлей, и чьей клички я не знал, скривилось в презрительной усмешке.

— Тут уж как получится, — улыбнулся в ответ Гудрон. — Возможно, и заработаю: это же какую кучу дерьма разгребать!

— Всё, — прервал я взаимные издевки. — Проводите их, — и, обращаясь к перквизиторам. — Напоминаю, ровно в семь жду за инструкциями. Кстати, можете и сами, — и не удержался. — Но не забудьте хорошенько отмыть жадры.

— Что-то они странно двигаются, — осторожно выглядывая в окно, заметил Янис.

Те действительно едва брели.

— Трофим?

Он был среди тех, кто провожал перквизиторов до входа.

— Не удержался, соблазн был большим. Боли они не чувствуют, но опорно-двигательный аппарат я им повредил так, что теперь эти двое почти минус. К своим-то они как-нибудь доберутся, но, думаю, состояние того самого аппарата своей прогулкой они усугубят настолько, что теперь им предстоит долгий курс лечения, а затем и серьезная реабилитация. Вот только не надо жалеть этих нелюдей! Был у меня дружок закадычный, Костя, верил, как самому себе. Но однажды нашел его еще живого, но без кожи. Наслышаны все, что перквизиторы этим промышляют? Так вот, а мне видеть приходилось. И чем я мог ему помочь? Пристрелить, чтобы не мучился?

Ничем. Кожа — такой же орган, как и сердце, почки, легкие… К тому же самый большой. У нас их всего два, способных к регенерации — печень, и, собственно, она.

— А может, кто-то из них с Костика ее сдирал? Короче, называйте меня как угодно, — по щекам Трофима забегали желваки. — Ладно, всё это лирика. Что делать-то будем?

— Для начала позавтракаем.

Завтрак был вкусным: Лера расстаралась. Портили его только постоянные покалывания в левую ладонь, когда в ней оказывался очередной жадр. Приятно быть благодетелем, и все-таки куда лучше, когда твоя благотворительность происходит в удобное для тебя время. Но не в тот момент, когда лихорадочно пытаешься найти выход из создавшегося положения. И все чаще склоняешься к мысли, что Гардиану придется подчиниться.