Пилюля (СИ) - Алексеев Александр - Страница 1

Александр Алексеев

Пилюля

Глава 1

15 февраля 2005 года.

Как там Коля Ларионов сказал? – "Мудрость приходит с годами, но иногда годы приходят одни."

Ухмыльнувшись, я глянул на раскрытую книгу-фотоальбом. "От руководства футбольного клуба "Зенит""- поясняла имя дарителя открытка. С открытой страницы книги на меня смотрел я. Только помоложе. И много фоток под заголовком "Отец наших побед". Вот я – молодой полузащитник. "Зенит", "Адмиралтеец", "Динамо".

Вот бы вернуть то время…

Отложил книгу. Вперил взгляд в потрескавшеюся больничную побелку, как в завихрения Млечного пути. Прекрасный фон для воспоминаний.

"Если бы вернулся назад, мог бы кое-что изменить… И в своей жизни, и у других… Инга. Жить бы тебе да жить… Федя… Да, Федю мы с Лобановским… Эх!.. И Толю Кожемякина мог бы спасти. Он в сборной СССР тогда был, а я тренером. И Стрельца… хотя, нет. Я в пятьдесят восьмом, когда он сел, вообще никем был. Вот если б я в кого другого пораньше попал, то да".

Только я это подумал, как в глазах потемнело, дыхание остановилось. Всё…

Послышались голоса. Много. Человек десять, наверное.

– Тихо вы… – цыкнул кто-то над головой.

Открываю один глаз, второй закрыт повязкой. Фокусирую изображение. Крепкий мужик с залысинами, улыбаясь, машет мне лапищей и говорит:

– Ну чё, Харий, живой?

– Какой Харий? – хочу я спросить, но только слегка покашливаю.

– Мы ведь Ленинград вчера дожали. – продолжает "лысеватый":

– 13:1. Да, – крякает он довольно. – Тебе в концовке прилетело в лоб. Помнишь?

Я верчу головой в стороны типа "нет, не помню".

– Василий Иосифович как заорёт на директора стадиона: "Машину…" – тут он остановился, не рискнув закончить продолжение просьбы в присутствие суровой женщины в белом халате. Народ понятливо загудел.

– Нормально всё с тобой будет. Палата вот отдельная. Недельку отдохнёшь, Исаев пока постоит, – Дядька помахал кулаком в сторону улыбнувшегося немолодого крепыша, и продолжил:

– Нам пора, Харий. Мы тут тебе витамины принесли. (Передо мной закачалась авоська с мандаринами.) Ну, пока. Нам в Челябинск завтра лететь. Василий Иосифович самолёт дал. Не подведём ВВС! – крикнул старшой и поглядел на массовку.

– Не подведём, – дружно крикнула массовка.

Открылась дверь, посетители начали выходить в коридор.

– Еси весельс, – крикнул, улыбнувшись, какой-то прибалтийского вида парень.

Я на всякий случай кивнул в ответ, типа "ага".

Шайба? Хоккей? ВВС? Хрена себе.

Оставшись один, я с трудом сел, увидев в мусорном ведре комок слипшихся ваты и бинтов тёмно-бордового цвета. В голове пронеслось:

Голова обвязана, кровь на рукаве, след кровавый стелется по сырой траве.

Да… Попал я конкретно. Кто я? Где я?. Какой-то я не такой. Молодой и безпузый.

Тут вошла молодая, симпатичная, худенькая медсестра.

Халат с завязками сзади, – подумал я, – из хирургии, наверное.

Протягивает мне лекарство и эмалированную кружку с водой:

– Примите пилюлю и ложитесь.

Пилюлю. Пипец. – думаю.

Сестричка участливо улыбается взяв кружку, стоит и не уходит.

Пауза затянулась. Тут я вслух произношу, корёжа голос:

– Уважаемая… – и, запинаюсь, не зная как продолжить. Вдыхаю-выдыхаю. Говорю проговаривая каждую букву:

– А что со мной случилось? Ничего не помню.

– Вас вчера шайбой чуть не убило. Борис Моисеевич сказал, если б в висок, то всё. – Стукнула пальцем в висок и развела руки в стороны, всплеснув ладонями.

Артистка что-ли?

– А так, только бровь разбита и глаз заплыл. – смотрит внимательно и не уходит.

Настырная. Чего надо-то.

Тут я, чуть прокашлявшись, спросил, запинаясь:

– А какое сегодня число… и месяц… и год.

Пока я говорил глаза сестрички округлялись…

"6 января 1950 года." – сглотнув, сказала она. И, сочувствующе покачав головой, вышла.

Лежу вот. В потолок смотрю. Думаю.

Как же мне жить теперь? Что делать? Рот нужно на замке держать. Иначе, как пить дать заметут. Минимум – раздвоение личности, и в дурдом под фанфары. А могут и шпионство пришить. Время сейчас такое. Я, судя по имени Харий, не русский. А по отражению в мутном туалетном зеркале – молодой спортивный парень. А то, что не помню своё прошлое – с каждым может случиться, если по башке ломом треснуть. Ну, не ломом, шайбой… Так-так-так. Хоккей значит. А я в воротах… Лет шестьдесят в воротах не стоял. Да и сейчас не рискну. Нужно отмазку придумать… А чего её придумывать – "ретроградная амнезия". В позавчерашнем "Здоровье" Малышева всё подробно рассказала… В каком позавчерашнем? Сейчас же пятидесятый, ёкарный бабай!!! Так, вспоминаем, что там Елена говорила. Что-то вроде, что это – нарушение памяти о событиях, предшествовавших травмирующему событию. Проявляется при внезапном возникновении травматического шока. И пример привела из сериала "Возвращение в Эдем". Там героиня от шока близкой смерти потеряла память. А потом постепенно начала вспоминать… Вот и мне нужно держаться этой линии.

Тут, дверь тихонько скрипнула, запустив в палату трёх белохалатников. В одном из халатов была молоденькая Пилюля, а в других – мужчина в галстуке и дедок с бородой. Дедок, похожий на артиста Евсигнеева из "Собачьего сердца", говорит мне:

– Что же это вы, юноша, девушку пугаете? Про год-месяц спрашиваете? Не стыдно?

И, уставился на меня, а второй тетрадку открыл и карандаш из нагрудного кармана достал.

Я обращаюсь к старшему:

– Извините, доктор, как Вас по имени-отчеству?

– Михаил Петрович.

– Михаил Петрович, не помню я ничего. – развожу руки в стороны для усиления эффекта.

Пилюля уронила с грохотом пустой поднос и быстро наступила на него ногой, чтобы не дребезжал. Старший стрельнул в девушку глазами. Та замерла.

– Ни имени своего не помню, ни фамилии. Вообще ничего. Вы меня вылечите? – руки с раскрытыми ладонями вперёд протягиваю. В драмкружок в юности ходил. Вот и пригодилось. Руки то помнят.

Врачи переглянулись. Пилюля быстро подняла поднос, и спрятала за спину.

– Ретроградная амнезия, – полувопросительно сказал "Борменталь" в галстуке.

– М-Да… – причмокнул "Евсигнеев", и покачав головой произнёс:

– Борис Моисеевич, посмотрите, что мы можем дать из витаминов Б? Анечка, принесите юноше что-нибудь почитать. А, Вы, молодой человек не раскисайте. Время всё лечит. Вспомните потихоньку. Кто у нас следующий?

Обладатель галстука перелистнул страницу и сказал:

– Владлен Борухович Моргенштерн – шеф-повар из ресторана. Неудачно приготовил штоллен. После выговора начальства…

Захлопнулась дверь. Что там с Боруховичем случилось я так и не узнал.

– Меня Аня зовут, – промурлыкала симпатичная сестричка, – Я сейчас Вам газеты и блокнот принесу. Может что вспомните…

Посмотрел блокнот, пропахший мандаринами. Ничего не вспомнил.

Как угораздило меня семидесятилетнего оказаться в теле мелкого шпинделя. Хотя, насчёт мелкого – это я зря. Примерно 170 см для того, тьфу… то есть этого времени – рост нормальный. Это я с моими 183 см был высоким… Был. А что собственно теперь делать? В хоккей я не очень, да и в футболе не звезда. Тренировал много, ломал старое, строил новое. Пока строил – результатов не было. Выгоняли. Через год-два оставленная команда с "моими" игроками выстреливала. Но, я как бы в стороне. Вот, недавно… Хм, недавно? "Не покажешь сегодня результат (не игру, гады, результат) прощайся с командой". Я перед игрой (кажется с "Ротором") так команде и сказал, мол уйду если проиграете. Так этот мелкий Андрюха Аршавин как гол забил, прибежал на скамейку обниматься. Типа, я в команде.[1]