Одинокий медведь желает, или партия для баса (СИ) - Тур Тереза - Страница 5

— Нет, — я покачала головой. — Нет.

Лишать родителей заработка за целый месяц было бы крайним эгоизмом. Зарплата учителей — слезы, и они весь год живут на то, что заработают в туристический сезон. Гостиница у них крохотная, и половина дохода это мой домик. Мой. Любимый. Лично вымечтанный, спроектированный и сделанный.

— Не покормите ужином? — недоверчиво переспросил этот.

— Да нет же. — Я развернулась практически в его объятиях. Мой лоб оказался напротив его губ, так что я почувствовала его дыхание. И рук он так и не убрал. — Вам не нужно уезжать. Я вполне могу пожить в большом доме.

— Спасибо, — сказал он так, будто ему в самом деле было это важно.

И приобнял меня чуть ближе. Ну не нахал ли?

— Отпустите меня, — тихонько приказала я.

Нехотя этот отступил, успев провести ладонями по моим плечам. Совершенный нахал.

— Мам, сейчас я приду, только машину отгоню в общий двор, — максимально легким тоном сказала я, увеличивая расстояние между собой и эти невозможным наглецом с невозможно синими глазами. Противозаконно синими. И улыбаться так ему следует запретить!

— Хорошо, — кивнула мама. — Карина?..

— Ничего не случилось, мам. Все хорошо, — легко соврала я.

Мама отчего-то переглянулась с Сергеем, бр-р, все-таки имя премерзкое. И, понятное дело, не поверила ни слову. Но хоть задерживать меня не стала. Так что я сбежала — переставить мою лапочку и остыть.

Да. Надо остыть и подумать…

— Мы же увидимся за ужином? — у самого выхода со двора догнал меня проникновенный, искусительный бас, от которого мурашки разбежались по всей коже.

Спокойно, Карина Пална. Улыбочку! Твои проблемы никого не касаются. В том числе проблемы тридцатилетней женщины, которой делала-делала карьеру, да так ничего и не сделала. А времени на что-то кроме карьеры не было. И теперь вы, Карина Пална, неадекватно реагируете на любого привлекательного самца. Потому что адекватные женщины не позволяют себя целовать при первой же встрече!

«Второй, — уточнил внутренний перфекционист-зануда. — «И вообще, у тебя отпуск, ты на курорте, так что все нормально. Имеешь право закрутить маленький романчик. На месяц».

— Непременно! — обернулась я, посылая этому солнечную улыбку и проходясь взглядом с головы до ног.

Ну а что? Если ему нравится лохматое, потное и ненакрашенное чудо природы — кто я такая, чтобы возражать! Отпуск у меня, в конце-то концов, или где! 

Глава третья

Эх, всю бы лапшу с моих ушей —

И в голодающие страны.

(С) Уже классика, что поделать

Сергей

На общий ужин он не пошел. Ну, в конце концов, не для того он сбегал из хорового пионерского лагеря имени «Крещендо» — привет-привет, родной интернат! — чтобы кого-то видеть вечером. И не дай Бог, разговаривать.

Теперь к нему подошел хозяин — как ему повезло с понятливыми людьми! — молча… Счастье есть! Выдал шашлык на шампурах. Молча же показал на бутылку коньяку, осторожно покосившись на виднеющийся в темноте большой дом.

Сергей, неожиданно для себя, кивнул. И тоже с опаской покосился на дом, где обитала рыжая бестия. Ну, на всякий случай. Мало ли.

— Помидорчиков соображу, — тихо проговорил хозяин. И ненадолго испарился, оставив музыканта наедине с сочным, горячим, ароматным мясом.

— Завтра надо бегать и плавать, — вслух решил Сергей и вздохнул, подумав о том, что, может быть, ему повезет и у Ваньки от усталости встроенные внутренние весы отключатся. И он не станет особо наседать на пропаганду здорового образа жизни. Потому что голос все-таки надо кормить. И надо набраться мужества и сообщить хозяевам, что он ест все на пару и низкокалорийное, потому что…

— Помидорчики. Зелень. И лимончик.

«То, что вокалисту доктор прописал», — подумал Сергей, но перед искушением не устоял.

Звезды подсматривали за ним, склонившись низко-низко. Чернота ночи укутывала, разливаясь коньяком по венам и обещая что-то сказочно-хорошее. Чего и не ждешь. Уже.

Хозяин посидел с ним недолго, просто за компанию, не навязываясь. Просто потому, что для полного счастья не хватало как раз глотка коньяку, рыжего, как волосы… Карины…

Карина…

Он проснулся на рассвете в полной уверенности, что снилось ему что-то очень-очень хорошее. Вышел на террасу, с удовольствием касаясь досок босыми ногами. Полюбовался на облако, что наползало на гору, укутывая бархатную зелень белоснежной ватой. И решил идти к морю. Пока все в мире спало.

Асфальтированная улочка вела вниз. Огромная мохнатая собака лениво приподняла голову, но явно удивилась — кому же не спится, когда солнце только-только понялось. И самые сладкие несбыточные сны подкрадываются. Как их пропустить?

Ну, не объяснять же глупой псине, что сны снами, а отдыхать когда-то надо. В тишине и одиночестве. Увы, расслабиться в присутствии людей у Сергея никогда не получалось — профдеформация, причем с ранне-юношеских лет. А на побережье людей полным-полно — это факт. Пренеприятный, надо признать. Нет, для трудовой деятельности обилие публики — хорошо, просто отлично. И не зря взгляд Левы, обозревающий этот Клондайк, становится загадочно-искушающе-мечтательным, но…

Как ни крути, это не отдых. Даже близко.

Чтобы попасть на берег, надо было перейти через железнодорожные пути. И потом спуститься вниз по насыпи. Чисто русская экзотика. Ну где еще люди умудрились бы испоганить железной дорогой то, ради чего сюда и едут: пляжи? Исключительно в родной и любимой.

Впрочем, когда пути остались позади, а перед глазами от горизонта до горизонта раскинулось море — бирюзовое, прозрачное, томно вздыхающее о чем-то своем и, главное, безлюдное — на все прочие особенности местного пейзажа стало плевать. А для полноты счастья осталось лишь скинуть шорты и футболку, не забыть снять солнцезащитные очки и, разбежавшись по каменному пирсу, что уходил далеко в море, прыгнуть.

Ласточкой.

Счастье все-таки есть! Вынырнув, он заорал во всю глотку от полноты чувств. И от весьма прохладной воды тоже. А потом поплыл. Вперед и вперед. К солнцу.

Он изображал дельфина долго и с наслаждением. Плотная вода уже не казалась холодной, наоборот, приятно остужала разгоряченные, ожившие от работы мышцы. Плеск воды, не нарушаемый посторонними звуками, ласкал слух. Солнце просвечивало воду, и казалось — он не плывет, а летит в густом свете.

Хорошо-то как!

Он развернулся к берегу, когда уже начало припекать. Подумал, что надо бы арендовать какой-нибудь катерок. Да и заплыть подальше, чтобы берега было почти не видно. И — никого на пять километров вокруг!

Уже подплывая к берегу, он увидел яркий силуэт на самом конце пирса. Подол алого сарафана и рыжие волосы победно развевались на ветру, одной рукой она придерживала соломенную шляпку. Почему-то Сергей сразу понял, что это она. Карина. Из всей тысячи рыжих женщин, отдыхающих на черноморском побережье, сюда и сейчас пришла именно она.

«Ну, алые паруса просто, — рассмеялся он про себя. — Только наоборот».

И прибавил ходу, стремясь, однако, чтобы выглядело это со стороны красиво. И эротично. И вообще, чтобы Ка-ри-не… Какое все-таки имя возбуждающее… понравилось.

Он лихо выпрыгнул из воды у ее ног и взлетел на пирс с победной улыбкой, ощущая себя… ну, примерно как ощущал в семнадцать лет, впервые солируя на сцене в БЗК (Большом Зале Консерватории) перед полным залом и прекрасной Зоей где-то на втором ряду. Радостно выпендривающимся мальчишкой, короче говоря.

— Ой, — сказала Карина удивленно и чуть попятилась.

И только тогда он понял, что его спортивного заплыва она не видела. Потому что смотрела не на него, а на море. Просто на море. А не на впавших в детство звезд эстрады.

— Прости, — рассмеялся он. — Я не хотел тебя напугать.

И потряс головой, потому что вода в ушах — не сильно хорошо. А вода в ушах вокалиста — вообще может стать трагедией.