Жажда тебя (СИ) - Ангелос Валерия - Страница 41

- Чего? – сглатываю. – Чего не бояться?

- Ничего, - чеканит. – Я вывезу.

- Захар, - начинаю и замолкаю.

Слова не идут, не срываются с губ. Веки тяжелеют, сами собой закрываются. Сознание меркнет. Я лечу в темную бездну. Лихорадочно пытаюсь удержаться, зацепиться за край пропасти.

Вокруг дым. Густые белые клубы. Ничего нельзя разглядеть. А горелым не пахнет. Стоп. Как сказал Захар? «Мы вырубимся». Это не дым. Газ со снотворным эффектом. Я же читала в научных статьях, еще в школе, когда готовила реферат на урок химии.

Вязкая пелена окутывает, мешает думать, парализует.

Я отключаюсь, чувствуя горячие сильные руки. Проваливаюсь в густой полумрак. Падаю на самое дно. В холод. Во тьму.

Но страха нет. Любой ужас отступает, трусливо жмется в углу. Я верю Захару. Четко знаю: он всегда будет рядом. Защитит.

+++

Я прихожу в себя постепенно. Медленно выныриваю на поверхность. Сбрасываю сонные оковы. Не сразу осознаю, где нахожусь. Разум проясняется, выходит из густого морока.

- Где мы? – роняю чуть слышно, едва двигаю губами. – Что происходит?

Я открываю глаза и сталкиваюсь с горящим взглядом Захара. Парень держит меня в руках, заключает в объятия, склоняется и твердо выдает на ухо:

- Вывезу.

До нас доносится гулкий звук. Будто кто-то ударяет в гонг. Против воли дергаюсь, а после оглядываюсь по сторонам.

Захар сидит на каменном полу, придерживает меня за талию. Вокруг нас множество магистров. Все в масках, в мантиях. Кроме одного. Он ступает вперед и ухмыляется.

Шеров. Сомнений не возникает. Раньше я видела его рядом с Главным, тогда, при объявлении грядущих соревнований на Арене.

- Твоя спящая красавица очнулась, Захар.

Отовсюду слышатся смешки. Мороз разливается под кожей. Если бы не массивные ладони, властно удерживающие мое тело, я бы истошно заорала. Паника накатывает волнами. Накрывает. И отступает. Мне не страшно. Не страшно. Я не покажу никому из этих ублюдков свою слабость. Пусть подавятся своими ожиданиями. Не важно, какие мерзости они задумали, мы справимся, вырвемся отсюда и одержим победу.

Вокруг царит полумрак. Я пытаюсь понять, где мы находимся, чтобы отвлечься от тревоги, взять эмоции под контроль, но это проклятое место ни на что не похоже.

Это не катакомбы под «Клеткой». Не Арена.

Что же?

- Теперь начнется самое интересное, - издевательски протягивает Шеров. – Твоя инициация. Готов к последнему испытанию, Громов?

Глава 20

Я запрокидываю голову назад, пытаюсь разглядеть потолок. Наталкиваюсь на густую черноту. Ощущение создается такое, будто мы очень глубоко под землей, брошены на дно каменного мешка, и я понимаю, что нечто подобное отлично сочетается с корпусами «Клетки».

Только воздух здесь свежий. Прохладный, но удивительно чистый. Нет никакого намека на затхлость или спертость.

Я озираюсь по сторонам. За спинами магистров виднеются полыхающие факелы. Пламя колышется, будто от порывов ветра.

И черт, да, я же реально ощущаю дуновение. Становится зябко. Даже горячие руки Захара перестают спасать от холода. Кожа вмиг становится гусиной. Вдоль спины пробегают колючие мурашки.

Мы на улице? Где именно? И почему вокруг высоченные стены? Поверхность каменной кладки выщербленная, изъеденная безжалостным временем. Это смахивает на развалины.

Я напрягаю память, пытаясь припомнить схожую постройку среди зданий университета. Заброшенный корпус? Ничего на ум не идет.

Бегу от реальности. Полностью направляю внимание на этот ребус, чтобы не размышлять о других вещах. Отчаянно стараюсь совладать с паникой.

Слишком много врагов вокруг. Жутко до дрожи. Но страх не поможет и не спасет, лишь глубже закопает. Я стараюсь понять, чем могу помочь. В голове не возникает ни единой догадки. Ноль идей. Пустота. Вакуум.

Инициация. Последнее испытание. Что это все значит? Захар ничего мне толком не объяснил. Но сейчас я не уверена, будто хочу узнать.

Где Харитонов? Почему советник ректора не следит за порядком? Куда подевалась охрана «Клетки»? Разве допустимо просто взять и пустить по коридорам универа газ? Похитить студентов?

Захар молчит, и Шерову опять приходится заговорить. Он явно недоволен таким раскладом. Ждал от нас другой реакции. Если с Громовым все понятно, его тяжело расколоть, то со мной и правда выходит сюрприз. Я замечаю, как новый «Главный» то и дело поглядывает на меня, прищуривается, пробует понять, почему я не кричу, не зову на помощь, не рыдаю от ужаса.

Впрочем, я для Шерова мелкая сошка. Средство достижения цели. Способ повлиять на Захара. Слабое место. Его уязвимость.

Блондин подходит еще ближе к нам, но резко останавливается, точно не желает пересекать невидимый барьер. Я невольно смотрю вниз, на каменный пол.

А здесь действительно красуется глубокая черта. Точнее – круг. Отметина высечена неровными, размашистыми линиями. Мы с Захаром находимся в самом центре. А по окружности точно зарубки сделаны. Повсюду множество выбоин, куча трещин, но взгляд все равно выхватывает знаки, оставленные человеком, а не природой. От увиденного становится не по себе.

Мы будто на алтаре. Дурацкое сравнение. Здесь же нет возвышения. Однако дурным веет на уровне рефлексом. Чувствую, улавливаю. Объяснить не выходит. Внутри все сжимается от дичайшего напряжения.

Нас что, в жертву готовят?

Опять. Всякий бред лезет. Я мотаю головой в безотчетной попытке прояснить мысли. Только подобный ход едва ли помогает справиться с тревогой. Сердце колотится у самого горла, жаждет вырваться на свободу.

- Надеешься на своих дружков? – издевательски хмыкает Шеров. – На крутого отчима? Или может, на дедулю-ректора? Никто. Слышишь? Никто вам здесь не поможет. Кричите. Зовите. Бесполезно. Мы посреди леса. До «Клетки» вопли не долетят. Схема проверена опытным путем.

Каждая его фраза сочится самодовольством. Во взгляде горит превосходство. Пожалуй, этого парня можно было бы назвать красивым, черты лица у него правильные, приятные, вполне подходят под классические стандарты. Но я испытываю лишь омерзение, глядя на его ухмыляющееся лицо. Глаза блеклые, бесцветные, будто выгоревшие. Губы тонкие, еще и строго сжаты в одну линию, потому все его слова звучат для меня точно змеиное шипение.

Я против насилия. Против решения проблем через кулаки.

Но, дьявол побери, как сильно хочется, чтобы Захар врезал ему и стер это самодовольное выражение раз и навсегда.

- Давай, Громов, скажи, - требует Шеров. – Каково это, четко знать, никто не спасет, не придет на помощь, не вмешается и не вытащит тебя и твою девчонку? Ну, скажи, вкус слабости тебе нравится? Ты собой доволен?

- Я покажу, - чеканит Захар.

- Что? – насмешливо кривится Шеров.

- Каждый гребаный ответ.

Блондин делает шаг назад. Рефлекторно. И тут же стискивает кулаки, сводит челюсти, чуть ли зубами не скрипит от ярости.

Бьюсь об заклад, он уже чувствует. И слабость, и вкус собственной крови. Но быстро берет эмоции под контроль. Осознает, что другие не простят ему такую реакцию. Нужно срочно брать реванш.

- Поглядим, куда денется твоя бравада, когда дойдет до дела, Громов.

- Валяй, Белый, - коротко бросает Захар, причем делает это с таким видом, будто плюет в лицо главаря.

- Назвал мое тайное прозвище, - скалит зубы Шеров. – Серьезно? При левой девке? Ах, да, она же почти твоя невеста. Не зря же кольцо ей подогнал. Вот и отлично. Раз дело к свадьбе идет, то нечего тянуть. Пора провести первую брачную ночь.

От последней фразы невольно передергивает.

Брачная ночь. А это еще причем?

Я смотрю на его омерзительную ухмылку и уже тянет вымыться. Теперь понимаю, почему Карина настолько сильно опасалась Шерова. Есть в нем нечто больное, ненормальное, извращенное.

«Белый». Это кодовое имя? Джокер упоминал, что у каждого члена студенческого клуба есть секретное прозвище. Посторонним их знать нельзя. Так «Ангелы» лишь между собой общаются.