Долгий солнечный день (СИ) - Белецкая Екатерина - Страница 44

— Молодцы парни, рукастые, — похвалил Георгий. Задумался на пару секунд, затем произнес. — Слушай, Серег, не подойдете ко мне на днях все вместе? Помочь кое-чего надо. Старый я стал, не могу один.

— А что надо? — с интересом спросил Саб.

— Да починить кое-что, — уклончиво ответил Георгий. — Там несложно, но надо снизу подлезть, а у меня спина, понимаешь?

— Подойдем, конечно, — кивнул Саб. — Чем сможем, поможем.

— Вот и славно, — обрадовался Георгий. — Минуту подожди, сейчас бензина тебе принесу.

* * *

«…даже, пожалуй, беззубость, излишняя мягкость, и бесконечная наивность ряда наших законов — при столь же излишней жесткости и жестокости других. Странно, что люди вообще, в принципе не задумывались об этом, ведь подобные законы противоречат самой нашей природе. Эволюция построена на конкуренции, на выживании, на адаптации — именно этому противоречат своды законов, которые я выделил, и держу, как ярчайшие примеры такого несоответствия, в отдельной папке. Одна только „компенсация утерь“ чего стоит! Все привыкли к этому, и пользуются, к счастью, почти всегда сообразно, но ведь сама суть этого закона в принципе не предполагает даже возможности обмана — это абсурд. Или — „осознанный отказ“. Тоже все пользуются, и совершенно не отдают себе отчета в том, что этот закон вредит экономике. „Я осознанно отказываюсь платить за то-то и за то-то, но я заплачу в двойном размере вот за это“. Не меньший, а даже больший абсурд; если бы не большое количество сознательных людей в обществе, это закон привел бы к краху экономики за месяц. Ещё хорошо, что она у нас общественная и плановая, что дураков (а как еще можно назвать этих людей?!), к счастью, не так много. Но они есть, даже среди моих же соратников. Взять, к примеру, пусть и далеких от меня, но хорошо мне известных С. и Л., которые отказались покупать дом, зато по сей день платят двойной тариф за электричку, на которой ездят сюда, чтобы жить неподалеку в палатке…»

Очередная бумажная трубочка легла на стол, Саб подпер кулаком щеку, и задумался. Да уж, и впрямь, абсурд. Нелогично, чушь какая-то. Ладно, что там дальше?

«…смертная казнь за убийство животного. Это вообще уже переходит всякие границы, потому что жизнь животного и человека несравнима. Однако этот закон мало что является общемировым, так еще и появился задолго до Исхода, он отсылает нас к событиям гораздо более отдаленным, событиям, датировка которых по сей день спорна, и доказуема лишь частично. Речь идет о так называемых „осознанных животных“, то есть о тех, которые живут рядом с людьми, помогают людям, распознают человеческую речь, своё имя, своё жилье. К счастью, „неосознанных“ животных у нас хватает, поэтому сегодня на обед Клава решила приготовить свой фирменный харчо, который невозможен без хорошего куска свежей „неосознанной“ говядины…»

Саб облизнулся. Харчо он пробовал. Харчо готовил пару раз Скрипач, пока жили на Окисте, правда, вместо мяса он брал имитацию, но было всё равно очень вкусно. И вроде бы несложно. Жалко, что Лин еще пока что морально не готов к таким экспериментам. Вот бы сюда Скрипача. И чтобы он сделал шашлык и харчо. Или Кира. Или Фэба… так, хватит кулинарных воспоминаний, что там дальше, в бумагах?

«…самым странным, пожалуй, является именно Присутствие. Могу с гордостью заявить: автором этого термина являюсь я, Владимир Федорович Креус, потому что именно я сумел, с помощью ряда исследований, выделить почти полтора десятка человек в мировой истории, которые являлись не жителями нашей Земли, а именно Присутствующими. К огромному моему сожалению, я застал лишь следы, но даже следы эти поистине бесценны, потому что ведут нас отсюда, из захолустья и забвения, в прекрасные иные миры…»

— Так, — произнес Саб с легким раздражением. — Вот почему он пишет — так? Прекрасные иные миры, подумать только! Он там был? С чего он взял, что там есть что-то прекрасное, а?! Жаль, он уже умер, а то загнал бы я его в пару миров, и посмотрел бы, как вытянулось его лицо. «Прекрасные иные миры», подумать только.

Ответом ему была тишина, троица отправилась на пробежку и потренироваться, в этот раз без него — он вполне мог следить за тренировкой по сканеру. Пятый, который до выхода забежал проведать Саба, увидел, что тот увлечен чтением, и предложил остаться, мол, сами побегаем, и упражнения сделаем. Побегайте, ответил рассеянно Саб, вытаскивая и разворачивая очередной лист. Хорошо, побегайте сами.

«…первым пунктом стало перевоплощение, вторым — утрата мест захоронения. Это действительно странно, более чем странно, ведь одно дело — потерять что-то небольшое, например, какой-то предмет или реликвию, а другое — могилу известного, более чем известного человека! Особенно с учетом обрядовости, с тщательностью исполнения множества обычаев, и с созданием роскошного надгробия, ведь это немаловажный аспект для людей состоятельных. И если первые случаи, которые я начал разбирать, еще можно было отнести к совпадениям, то после того, как количество их перевалило за второй десяток, я понял, что имею дело с закономерностью. Теперь о перевоплощении, которому я посветил немало времени, ведь нам с Клавой пришлось проделать немалую работу, и посетить немало мест, чтобы суметь придти к тем выводам, о которых я скажу позднее. Как раз с перевоплощения всё и началось, и первой обратила на него внимание именно Клава — её женский взгляд оказался более чутким, более внимательным, и она сумела увидеть то, чего не сумел разглядеть никто до неё. Это она увидела на семейных портретах Ворониных не сродство, а тождество! Не могут семейные черты пройти от шестнадцатого века почти до наших дней в неизмененном виде, любой мало-мальски уважающий себя ученый скажет, что это невозможно. Некоторые особенности — да, могут. Форма лица, цвет волос, что-то ещё. Но никак не то, что сумели разглядеть мы. Воронины стали нашим первым совместным исследованием, и я горжусь своей женой — она сумела сделать то, что до неё не сумел никто другой.

Очень много времени и сил отняла графологическая экспертиза, а так же поиск подлинников — документов, на основе которых она делалась. К сожалению, большая часть подлинников осталась там, где находилась, а именно — в музеях и запасниках…»

— Ах, вот в чем дело, — пробормотал Саб. — Вот почему сами экспертизы были, а документов не было…

— Саб, иди есть, — позвал с кухни Лин.

— Иду, — откликнулся Саб. — Куда?

— На улицу, — ответил Лин. Последние дни обедали на улице — потому что Пятый сколотил деревянный стол «из чего нашел», как он выразился, и все немедленно пожелали есть на природе. — И тарелки возьми.

— Хорошо…

«…незабываемое чувство — когда твои предположения начинают подтверждаться. Как мы ждали письма третьего графолога-эксперта, которому отправили на анализ копию письма Воронцова от семнадцатого века, и от конца девятнадцатого! И как мы были рады и горды, когда пришла третья, заключительная экспертиза — высокий процент совпадений, это писал один и тот же человек. Ощущение от этой победы стоило всех наших мытарств, всего потраченного времени, всех сомнений. По сей день у меня перед глазами — сад перед домом, круглый стол под яблоней, Клавочка в нарядном синем платье, еще такая молодая и свежая, цветаевский яблочный пирог, который она испекла, кагор, и три заключения экспертизы в центре стола, на большом белом блюде. И вкус, где-то внутри — вкус неоспоримой победы, которая слаще кагора, слаще яблочного пирога, слаще уст возлюбленной, слаще всего на свете…»

— Так, всё, — Саб выпустил лист из рук, очередная трубочка покатилась по столу. — Я хочу есть. Садишься почитать что-то по делу, а тебя мучают пирогами и кагором.

Саб встал из-за стола, потянулся, разминаясь. Сколько же он тут просидел? Считай, больше чем полдня — не считая похода к Георгию. Полчаса поход получился, вместе с разговором.

Саб зашел на кухню, прихватил стопку тарелок, и отправился на улицу.