Королевское наслаждение - Дрейк Шеннон - Страница 37

— Завтра? — удивленно переспросила Даниэлла, проведя языком по пересохшим губам.

Он с мрачным видом кивнул, продолжая наблюдать за ней.

— Вам надо кое-что знать: король Франции умер, — сказал он как можно мягче.

— Филипп! — испуганно воскликнула Даниэлла.

Адриан кивнул. Девочка с трудом дышала: ей было очень жаль короля. Филипп всегда был так добр к ней, и вот теперь его нет в живых. Правда, она не видела его многие годы.

— Престол унаследовал его сын Жан, и когда вы вернетесь, то непременно нанесите ему визит вежливости, но только как подданная вашего сюзерена Эдуарда. Надеюсь, вы будете помнить, что Авий по праву принадлежит Эдуарду.

— Да, милорд! — ответила Даниэлла, пряча глаза, чтобы Адриан не видел, как они сверкают от возбуждения. Как давно это было! Авий — совершенно другой мир…

Ее мир. Дом, где жила и умерла Ленора. Где Даниэлла дала клятву хранить верность Франции и защищать интересы ее короля…

Филипп умер.

Но жив его сын, и сейчас он стал королем. Даниэлла поклялась матери быть верной династии Валуа, и ничего с тех пор не изменилось.

Но это же предательство, мелькнуло в голове. Ведь Адриан сдержал данное ей обещание.

— Да, милорд, я сделаю все так, как вы сказали, — спокойно ответила Даниэлла.

— Я на какое-то время уеду в Шотландию, — продолжал Адриан.

— Да благословит Господь ваше путешествие, — сказала Даниэлла, стараясь быть вежливой.

— Господь наказывает меня, надолго разлучая с вами. Вам это не кажется?

Сердце Даниэллы встрепенулось, но в следующее мгновение Адриан небрежно махнул рукой:

— Не обращайте внимания на мои слова. Все это не имеет значения. Леди Жанетт, кажется, прикипела сердцем к сэру Текери и хочет остаться здесь до полного его выздоровления. Доктор Кутэн тоже пока побудет здесь. С вами поедут Монтейн и несколько моих людей, которые будут служить вам охраной. Ваше путешествие будет безопасным, так как сейчас, как мне кажется, вам не страшны никакие демоны.

— Возможно, милорд. Я желаю вам спокойной ночи и прощаюсь с вами.

Но когда Даниэлла уже собиралась уйти, Адриан внезапно схватил ее за запястье, совсем так, как в день помолвки. Она посмотрела на его сильную загорелую руку, затем на его лицо, стараясь оставаться спокойной и сдержанной.

Взгляд золотистых глаз скользнул по ее фигуре, остановившись на прелестном личике.

— Не вздумайте предать меня! — предупредил Мак-Лахлан. — Слушайте внимательно, Даниэлла. Будьте честной по отношению ко мне и сдержите свое обещание, как я сдержал свое. Если нарушите слово, то вам останется только уповать на Бога. Вы меня поняли?

Даниэлла молча кивнула, стараясь избежать взгляда его золотистых глаз. Слова застряли у нее в горле, и она едва дышала.

Ей не терпелось поскорее убежать от него.

И все же…

Сердце девочки охватила странная боль от того, что этого человека больше не будет с ней рядом. Это потрясло и огорчило ее. Она хотела сейчас одного: убежать, чтобы он не заметил ее переживаний.

— Счастливого пути! — выдохнула она, быстро вырвала руку и побежала к лестнице.

На следующее утро, когда юная графиня, попрощавшись с сэром Текери, покидала Гаристон, Адриан уже уехал. Ей самой отправляться в путь совсем не хотелось, но без Адриана здесь стало пусто. Даниэлла никак не могла разобраться в своих чувствах. Всей душой она стремилась во Францию, но и уезжать из Англии оказалось тяжело. Даниэлла всегда считала, что единственное, чего она хочет, — это вернуться домой, но сейчас ей внезапно почудилось, что она снова покидает родной дом.

— Мой дом — Авий! — твердо сказала она себе. И именно туда должно стремиться ее сердце.

ЧАСТЬ II

Глава 10

Адриан сидел на высокой отвесной скале неподалеку от своего старого родового имения, лениво наблюдая, как две девчушки при помощи двух собак гонят по склону стадо овец. Когда стадо исчезло из вида, рыцарь лег на каменистую землю и стал смотреть на солнце, подставив лицо прохладному ветерку.

После смерти Джоанны он приехал сюда не сразу, как намеревался сделать раньше. Обуревавшая его в те дни охота к перемене мест понесла его по всей Европе. Он побывал в Эно, Брюгге, Ренте и даже Баварии. Адриан не пропустил ни одного турнира и сражался с такой решительностью и злостью, что ему не было равных — из всех схваток он выходил победителем.

Сэр Джордж повстречал его во Фландрии на пирушке, устроенной в честь победителя. Адриан был в стельку пьян. Сэр Джордж сообщил ему, что король желает видеть Мак-Лахлана живым и невредимым. Адриан, в свою очередь, поведал, что собирается поехать в Шотландию, на что получил ответ, что если таково его желание, то сейчас самое время его осуществить. На следующее утро, совершенно протрезвев, Мак-Лахлан направился в суровый гористый край своих предков.

Адриан был рад вернуться домой, но испытывал при этом странное чувство. На свете не было земли, которую он любил бы больше, чем этот гористый край, где трава, отливавшая различными красками, упорно цеплялась за землю, где ветер, холодный и порывистый, мог в считанные минуты стать теплым и ласковым. Адриан любил холмы, мрачные утесы с их суровой красотой. Он отсутствовал так долго, что уже забыл это щемящее чувство утраты, охватившее его после расставания. Он покинул свой дом мальчиком, а вернулся обратно взрослым мужчиной, руки которого истосковались по работе. Поместье Мак-Лахланов, которое когда-то представлялось ему огромным и прекрасным, теперь казалось небольшим, оно пришло в запустение. Адриан пригласил каменщиков починить и расширить дом, купил овец, чтобы увеличить стадо, переманил в свою деревню множество ремесленников. И все это он делал с редким рвением и усердием, уходя в работу с головой, словно желая, чтобы у пего не оставалось времени вспомнить чуму, претенциозный двор короля, смерть Джоанны, помолвку с Даниэллой. Он улаживал разногласия среди членов клана, учил юношей владеть оружием и постоянно тренировался сам, укрепляя свою силу и волю, ибо знал, что период затишья будет недолгим, что его пребывание дома подходит к концу. Ему казалось, что это период напряженного ожидания перемен в его жизни , хотя не мог сказать точно, чего он ждет.

Временами он испытывал нестерпимую боль, вспоминая о смерти Джоанны, и в конце концов вынужден был признать, что отчасти эта боль вызвана чувством вины перед ней. Сколько раз он говорил ей, что они поженятся, однако время шло, а он все тянул, не желая обременять себя узами брака. Ему было достаточно и того, что Джоанна согласилась стать его любовницей. Конечно, он любил ее и любил сильно, но на поверку оказалось, что недостаточно глубоко. Многие месяцы после похорон Джоанны Адриан жил в полном воздержании. Но и потом, когда он обрел душевный покой и завел себе многочисленных любовниц, никто из них не оставлял следа в его душе. Как-то вечером, находясь в теплом доме вдовствующей дочери золотых дел мастера, он сидел перед камином и, глядя на огонь, пытался понять, что за странная тоска его гложет. Языки пламени отсвечивали разными цветами — голубым, красным, зеленым, — и вдруг Адриан ясно осознал, что зеленый отблеск пламени наводит его на мысль о Даниэлле, с ее необычайно зеленым цветом глаз.

Не то чтобы Адриан часто думал о ней или не думал совсем, просто он ее помнил. Он исполнил волю короля и обручился с юной графиней по двум причинам: во-первых, в то время ему вообще было безразлично, кто станет его невестой, ведьма или любая другая женщина, уж коль скоро ему не пришлось жениться на Джоанне, и, во-вторых, ему все же нравилась Даниэлла. Тогда он не понимал, что за чувства питал к ней. Временами ему хотелось поколотить ее, но порой он не мог не восхищаться ею. В кошмаре и ужасе чумы она проявила удивительную стойкость и чувство сострадания к людям, и Мак-Лахлан не мог забыть, что, когда он лежал, охваченный пламенем лихорадки, Даниэлла не отходила от его постели. Он согласился на помолвку, чтобы отблагодарить ее, дать ей что-то взамен, и только благодаря ему девочка смогла вернуться на родную землю. Он тоже знал, что такое тоска по дому, и отлично понимал Даниэллу.