Сапер (СИ) - Линник Сергей - Страница 13

— Товарищ лейтенант, — Антонов кивнул на прибрежные кустики. — Если немцы в темноте пустят пехоту, они вмиг доберутся до танка. Кинут мину на мотор и все, каюк нам.

— Ты это правильно заметил. — но задумался я не о минах, а о 88-и миллимитровых зенитках, которые фашисты активно применили против наших тяжелых танков. — Я видел у вас в машине сумку с гранатами. Что в ней?

— Ф1.

— Неси. Проволока тонкая есть?

— Есть, как не быть. У нашего механика всё найдётся.

— Тоже неси.

Пора было "порадовать" немчиков растяжками.

После того как всё окончательно затихло, я собрал танкистов на нашем берегу. Оно и безопаснее, и воняет не так. А то от последствий боя на том берегу запашок не очень. Кровь, кишки, дымящиеся от тротила воронки. Изображать немецкую похоронную команду желания не было, а мародерить мы закончили быстро.

Вот зарекался пить вонючий немецкий шнапс, а после боя глотнул. И бойцам дал приложиться по чуть-чуть. Чтобы руки не тряслись.

— А что это у вас за фляжечка, товарищ воентехник? — углядел мой трофей с коньяком глазастый Копейкин. Я спрятал фляжку поглубже и затянул сидор посильнее.

— Подарок.

Потом не выдержал, достал Парабеллум. Дождался восторженного вздоха, разрядил и пустил по рукам.

— От кого все это богатство? — продолжил выяснять наводчик. Вроде и не по делу такой разговор, я же командир, дистанцию надо блюсти, но понимаю, что после такого пацанам расслабиться надо.

— От немчика одного, — объяснил я, забирая пистолет обратно — Упал мне на голову с подарками, а делиться не захотел

— И как заставили? — заинтересовались танкисты.

— Да поменялись. Я ему в лоб пулю, а он мне всё своё добро.

Бойцы заулыбались.

— Наш лейтенант, смотрите, — сказал Нургалиев.

Повернувшись на кусты, в которых мехвод прятал лейтенанта, я увидел чуть пошатывающегося Ивана.

— А где Оганесян? — спросил я.

— Здесь, товарищ лейтенант, — ответил он у меня из-за спины.

— Я тебе какой приказ дал? — мигом забыв панибратские разговоры, спросил я.

— Следить за товарищем лейтенантом, чтобы не услышал никто. Так бой же кончился, товарищ командир…, - начал оправдываться он.

— Я приказ отменял? — еще более сурово спросил я.

— Никак нет, — ответил Оганесян.

— Три наряда вне очереди!

— Есть три наряда, — вздохнув, ответил мехвод,

— А сейчас бегом марш за лейтенантом!

Отдых пошел лейтенанту на пользу. Всё еще бледный, слегка шатающийся, но выглядел он намного лучше, чем когда я его встретил. Сначала командир осмотрел танк, потом. вылив воду из сапог, подошел к нам, сел на траву.

— Тринадцать вмятин на башне!

Ивану явно стало лучше, лицо порозовело, шальных глаз уже не наблюдалось.

— Поверить не могу. Вот это бой! Вы целую танковую группу остановили! — лейтенант вытащил грязную бумажку из планшета, начал что-то записывать. Бойцы вытянули шеи.

Ясно. Рапорт пишет. Даже успел сосчитать разбитые немецкие танки и «ганомаг».

— Так, Оганесян — я посмотрел в небо. Совсем стемнело, надо было выставлять охранение — Берешь Антонова, разводите на том берегу большой костер. Не вздумайте лезть в кусты. Там гранаты.

Я посмотрел на лейтенанта — как отреагирует на мое самоуправство с экипажем? Никак. Иван продолжал быстро писать. Значит, продолжаем.

— Возвращаетесь в танк, заряжаете пушку. Ты, Оганесян, остаешься в дозоре, вот тебе бинокль. Глядишь в оба. Если на берегу будет шевеление, стреляй. Ты, Копейкин, бери брезент, вот тебе сало, хлеб. Давай, накрывай нам. Будем ужинать.

— А как же я? — расстроился армянин.

— Не боись. Принесем мы тебе твою порцию в танк.

— Товарищ старший лейтенант! — Копейкин почесал в затылке — У нас консервы есть.

— Тащи — кивнул я — Вон, немецкий харч тоже используй.

Танкисты занялись делами, Иван дописал рапорт, сходил и умылся к реке.

— Товарищ лейтенант, — Копейкин закончил накрывать, посмотрел на меня — А как вас зовут?

— Петр Николаевич — на отчестве я споткнулся, чуть не назвал свое старое.

— Петр Николаевич, а что вы на том берегу сделали? Ну с гранатами…

Про все эти саперские штучки мне рассказал мой бывший сослуживец, Сёма Шутин, который остался служить в армейке и даже побывал в Корее инстуктором. Там он успел повоевать с бывшими союзниками. Все три года, от начала до конца. И потом еще год, пока Сёма не нарвался на более хитрого жука, чем он сам, и оставил в корейской землице кусок левой ступни.

Ясное дело, после этого дела Шутин оказался на улице, где, гремя медалями, преспокойно пил водку в славном городе Одесса. Там я с ним и встретился по дороге в санаторий. За бутылочкой (третьей или четвертой по счету) южного винца он и рассказал про азиатские выдумки. Кто там у кого каким гадостям научился — то ли наши у американцев, то ли сами оказались такими фантазерами, история молчала.

Но про растяжки и прочие способы развеселить противника он рассказывал, пока винишко не кончилось. Ну, я не мешался, про такое говно надо выговориться, да не однажды. Не то что легче после этого становится, но не хуже — это точно. Да и не любитель я трындеть попусту. Послушать, это за милую душу, а разговоры вести я не мастер. Бывало, ребята из артели спорили с новичками, смогу ли я продержаться, целый день не разговаривая — и каждый раз выигрывали.

— Еще один подарок гансам, — я вздохнул, заканчивая вспоминать прошлое. Где теперь Сема Шутин? Пойди пойми.

Лейтенант тем временем перебирал документы, собранные у офицеров.

— Эх, жаль, немецкий учил через пень-колоду, — сказал он, вздохнув и отложив бумаги в сторону. Кое-как еще звания и фамилии разберу, а остальное — никак. Не знаете случайно немецкий, Пётр Николаевич?

— Случайно немного знаю, — признался я. — Но читаю не очень, на слух только, да и то, на бытовые темы.

— Давайте я попробую, — вызвался Антонов. — Я хорошо учил, на четыре и пять.

— Ну попробуй, Антонов, — подал ему документы Иван. — Вдруг получится.

Антонов открыл первую сверху офицерскую книжку и начал листать ее, шевеля губами и вглядываясь.

—… Weber… Otto… Oberstleutnant… старший лейтенант? — засомневался он.

— Нет, бери повыше, это подполковник, если по нашему, — поправил его я.

— Вот еще тут бумага какая-то, — сказал стрелок и взялся за свернутый лист, оказавшийся чем-то вроде мандата. — Panzergruppe… это танковая группа… Oberbefehlshaber… обер — главный, значит, главнокомандующий! а, нет, просто командующий, главный в группе…, - радостно сообщил "переводчик". - Generaloberst Ewald von Kleist… генерал-полковник Клейст! Persönlicher Adjutant, это непонятно как-то…, личный адъютант?

— Порученец получается, — подсказал я снова.

—… zur Inspektion… на инспекцию?… geschickt… направлен. Вот, порученец генерала Клейста подполковник Вебер направлен на инспекцию!

— Вот это мы навоевали, — сказал я. — Такой фашист побольше танка весит.

— Конец нам, — протянул Иван. — За такого туза они нам тут устроят…

— Хоть за туза, хоть за валета, — возразил я, разглядывая листок, украшенный двумя печатями и размашистой, немного небрежной подписью генерала. — Мы им дорогу перекрыли, кто-то там опаздывает часов на двенадцать самое малое. За такое спросят. Так что ждем утром новых гостей.

— Товарищ лейтенант, — непонятно к кому из нас обратился Копейкин. — Разрешите к немецким танкам сходить, пока не стемнело. Может, там найдем что хорошее. Один же не сгорел…

— Сходите, — разрешил Иван. — Бери с собой Оганесяна и Нургалиева, один смотрит, двое охраняют.

Добытчики вернулись, притащив на троих два патронных ящика с лентами для пулемета и три плитки какого-то шоколада для танкистов, так на пачках и написано было: “Panzerschokolade”. Иван от шоколада отказался, объяснив, что его от него тошнит, и пошел к танку, менять Оганесяна.

Уже почти стемнело, когда мы на маленьком костерке, разведенном в ямке, приготовили какую-то мешанину из имеющихся у нас продуктов. Не то густой кулеш, не то жидкая каша. Главное, что горячее и с мясом, а солдатский организм сам разберется, как ни называй. Один книгочей у нас на зоне такое варево почему-то называл ирландским рагу. Вроде в книжке какой-то про такое читал, там его варили из всего, что было.