Северянин. Трилогия (СИ) - Лей Влад - Страница 43

— А-а-а-а! — заорал теперь я.

И противник отшатнулся от меня, испугался. Ну, это и немудрено, наши лица были друг от друга на смехотворном расстоянии — сантиметров 30, не более. Наверняка я попросту его оглушил своим неожиданным криком. Он дернулся назад. Ну, а кто бы не дернулся, когда тебе в лицо начинают истошно вопить?

Вот только именно это и стало решающим моментом в нашей битве. Противник отшатнулся, отступил назад, наткнулся ногой на камень и на какой-то миг утратил равновесие. Я же, не столько сообразив, что произошло, сколько действуя, повинуясь своим рефлексам, пнул его ногой, угодив в край щита.

Конечно, я не смог отправить врага на землю, но удар был ощутимый и щит дернулся, ушел в сторону.

Я сделал длинный шаг навстречу, что было с моей стороны очень глупо — я открылся, и если бы противник был более сообразительным, он наверняка бы успел воспользоваться моей глупостью. Но мне повезло — противник был довольно глупым, несмотря на свою видимую опытность.

Итак: я сделал длинный шаг вперед, и со всего размаху ударил топором в грудь противника. К сожалению, удар получился смазанным, но, тем не менее, успешным — я рассек кольчугу, а вместе с ней вспорол и пузо противника. Из открывшейся раны на землю тут же выпали кишки, от которых прямо-таки пар валил.

Противник заорал, увидев все это, моментально отбросил и топор, и щит, принялся хватать свои внутренности руками, пытался затолкать их обратно в рану.

Он был так увлечен этим процессом, что напрочь забыл обо мне. Но я был не в обиде. Я ударил обоими топорами сверху. Оба лезвия с громким чваканьем вошли в плечи, возле самой шеи. Из ран брызнула кровь, залив мне все лицо. Я дернул топоры на себя, и бедолага подался вперед.

В какой-то момент наши лица оказались друг напротив друга, настолько близко, что мы ощущали дыхание друг друга. А в следующее мгновение я отпустил ручку топора и, размахнувшись свободной правой рукой, залепил кулаком прямо в нос противнику. Тот опрокинулся навзничь, смешно дрыгнув ногами. Я шагнул к нему, ощутив вдруг тяжесть в левой руке. Что за черт?

В моей руке был топор. Похоже, он освободился, когда противник начал падать. Я перебросил топорик в правую руку и, широко замахнувшись, прорычав что-то нечленораздельное, ударил в закрывавшего лицо руками противника. Топор угодил точно в лоб врага, полетели во все стороны кровавые брызги. И враг моментально затих.

Несколько секунд я просто стоял, наклонившись, упершись в собственные колени. Необходимо было перевести дух. Однако звуки идущего вокруг меня сражения заставили действовать: вытащить топор из головы противника, выдернуть второй из его плеча.

Ну, кто еще тут?

Общего сражения, как такового, не было — мои соратники и противники разбились на пары или же тройки, сражались небольшими группами. И, к сожалению, большинству моих друзей приходилось сражаться против двоих, а то и троих противников.

Да как так-то?

Ответ пришел очень быстро — трое бывших пленников уже лежали на земле со страшными ранами на теле.

Почему-то я поискал глазами воина, которому отдал свой топор. И практически сразу увидел его — он сражался против двоих врагов. Что же, не буду терять время — раз на него обратил внимание, значит, ему и буду помогать.

С момента убийства противника и до момента, когда я двинулся на помощь соратнику, прошло секунды три, не больше. Но для меня, раззадоренного боем, со взвинченным восприятием, с бурлящим в крови адреналином, время тянулось медленно, все двигались не спеша, будто в кино, в сцене с использованием слоу-мо.

Нельзя сказать, что я крался, но все же не бежал сломя голову — не хватало еще, чтобы кто-то из противников обратил на меня внимание, попытался напасть. Пять метров, не больше, мне нужно было преодолеть, чтобы ударить в спину противникам.

И я их прошел.

Вот только воины с красно-белыми щитами как раз в этот момент смогли подловить моего соратника на очередном ударе, и отправили его на землю. Один из них сделал шаг вперед, явно собираясь добить упавшего противника, а второй словно бы почувствовал проблемы, резко повернулся, и практически молниеносно сделал выпад мечом, пытаясь проткнуть меня.

Однако то звериное чутье, которое появилось меня в битве на Одлоре, проявилось вновь. Я буквально «знал», что сейчас произойдет, поэтому легко ушел от удара, крутнулся на месте, распрямил руку с топором, и она, получив дополнительное ускорение, прямо-таки впечаталась в грудь противника. Я же, закончив свой эффектный разворот, крутнул топор в левой руке и ударил им сверху, буквально вмяв шлем противника в его череп.

Второй воин, словно бы забыв о лежащем на земле противнике, бросился на меня. С горем пополам мне удалось отвести от себя его удар, но враг снова взмахнул своим оружием и попросту выбил топор у меня из руки. Я стоял напротив него совершенно безоружный, беспомощный.

Блин! Вот и все, отпрыгался… — проскочила грустная мысль.

Враг коварно улыбнулся, глаза его загорелись — он понял, что мне нечем защищаться и отвел руку для нового удара, который наверняка убьет меня. Но ударить он так и не успел, а вместо этого вдруг дернулся, удивленно уставился на меня, затем рухнул передо мной на колени. А за его спиной стоял мой соратник, которому я как раз и дал топор. Он выдернул оружие из спины противника, толкнул его ногой и тот рухнул на землю лицом вниз.

— Спасибо, — сказал он и бросил мне топор, а сам тут же подхватил с земли меч, выпавший из руки поверженного им врага.

Я ухватил рукоятку топора, и шагнул было, чтобы забрать свой основной топор, тот самый, Йора.

— Сзади!!! — только и успел крикнуть соратник, глядя куда-то мне за спину.

Я дернулся было в сторону, по ходу движения разворачиваясь, но опоздал. Холодное лезвие ударило мне в бок, прошло сквозь ребра и вышло наружу со спины.

Я увидел залитое кровью лицо врага, верхняя часть которого была закрыта шлемом. Его глаза радостно светились, в них читалось торжество. Однако ни добить меня, ни порадоваться своей победе противник не успел. Подскочивший к нему союзник (мой, естественно), полоснул засранца топором по шее, и тот выпустил свой меч, застыл, удивленно таращась на меня.

Я скрипнул зубами, то ли от злости, то ли от боли, и рубанул его топором. Удар оказался такой силы, что я попросту снес противника, моментально уложив себе под ноги. И лишь затем ухватился за рукоятку меча, все еще торчащего в моем теле, одним резким движением вытащил лезвие наружу. Черт! А ведь больно! Да, пусть я ощущал боль не так, как в реальной жизни, но она была.

Несколько секунд я стоял, пытаясь восстановить дыхание, дожидаясь, пока внезапно потемневшее все вокруг станет вновь ярким. Черт подери! Хоть бы сознание не потерять!

Но нет. Полученная рана (уж не знаю, насколько серьезной она была) отняла всего половину от шкалы здоровья. Зато раззадорила меня настолько, что у меня прямо руки чесались кого-нибудь убить.

Не помня себя, я подскочил к ближайшему противнику.

— А-а-а-а! — заорал я прямо в его испуганное лицо и принялся месить топорами с такой скоростью, что мелькание моих рук и топоров наверняка сложно было увидеть.

Что-то мелькнуло рядом, и я повернулся в ту сторону.

Совсем молодой еще парнишка, держащий в руках щит бело-красных цветов, испуганно уставился на труп моего противника, который я буквально искромсал. Лицо парнишки попеременно то серело, то бледнело. Готов поспорить, что он уже готов блевануть. Но нет, я ошибся — он попросту развернулся и попытался удрать. Э нет…так не пойдет.

Уж не знаю, как так получилось, но я выстрелил вперед рукой с топором и ухватил парнишку бородой топора за шею, дернул на себя. И парнишка рухнул спиной назад, прямо мне под ноги. В его глазах мелькнул страх, он попытался дернуться, уйти от удара. Но не успел: мой второй топор опустился ему на грудь, прорезал кожаную стеганую куртку, кожу, сломал ребра и застрял где-то в глубине грудной клетки. Глаза парнишки, испуганно таращившегося на меня, потускнели, замерли.