Барышня-попаданка (СИ) - Кольцова Анастасия - Страница 4

— Ребята, а вы вообще кто такие?

— Я Платон, а это мои младшие братья Лука и Митька, — дружелюбно представляется бородатый. Говорит неторопливо, с расстановкой, как будто незадолго до этого не гонял меня по лесу как дикую зверушку. — Крестьяне господ Елецких, ваших батюшки и матушки. А вы барышня Дарья Алексеевна, на случай, если от горячки запамятовали.

— Какая я вам к чёрту барышня! Хватит уже меня так называть! — возмущаюсь я. Какая ещё к чёрту горячка? Эти отбитые на меня что, свои собственные проблемы с кукухой проецируют?

— Барышня изволит гневаться, — ехидно вздыхает бегущий рядом с телегой Митька. — Платон, проверь узлы, а то ещё сбежит в обратно в лес, бедняжка совсем умом тронулась. Бедная барыня, как же она переживёт помешательство любимой дочери?

Бородатый Платон протягивает ко мне свои огромные ручищи, проверяет, качественно ли я связана, и удовлетворённо хмыкнув наконец оставляет меня в покое. Всё бы хорошо, вот только этот идиот меня передвинул. А я только-только нащупала на дне телеги что-то твёрдое, обо что можно было бы перетереть верёвку, которой связаны мои руки! Теперь снова придётся барахтаться в мерзкой соломе в поисках этого предмета.

— Барышня-то всё в горячке мечется, никак в себя не придёт, — вполголоса ворчит Платон, но на этот раз мне уже лень объяснять, что никакая я не барышня и что у меня нет горячки — беготня по лесу и драка с отбитым Митькой порядком меня измотали.

Над головой тёмно-синее вечернее небо и макушки наклонённых вдоль дороги деревьев, скрипучая телега покачивается, как корабль на волнах, лошадка всхрапывает, и я сама не замечаю, как вместо того, чтобы пытаться освободиться снова проваливаюсь в тёмную бессмысленную муть. И как я умудрилась потерять сознание в такой опасной ситуации?

Просыпаюсь оттого, что мне светят в лицо. Телефон? Фонарик? Не-е, всё куда более в духе сегодняшнего вечера — это толстая восковая свечка, которую держит в руках наклонившая ко мне пожилая дамочка в странном головном уборе, похожем на детский чепчик-переросток. Поднимаю голову и вижу в темноте смутные очертания трёхэтажного коттеджа с колоннами — по-видимому, тот самый «господский дом», в который везли меня похитители.

— Митька, подержи, — приказывает дамочка любителю раздавать лещей, передаёт свечку в его услужливые руки и подносит к глазам очки с единственной дужкой. Вроде одета нормально (если не считать чепчика), на плечах шаль кружевная, а очки сломаны. Пока я размышляю над тем, как их можно починить, обладательница чепчика одаривает меня строгим взглядом выцветших голубых глаз и возмущённо восклицает:

— Но это не моя дочь!

3. Распутная барышня Дарья Алексеевна

— Как не ваша? Похожа ведь на нашу барышню — красотою лепа, как ягода румяна … Вот только простоволосая, растрёпанная и одеяние неподобающие её положению — подрастеряла-то поди одёжки, пока по чащобам укрывалась, — пытается убедить дамочку мой бородатый похититель.

— Платон, я что, свою дочь не узнаю? Эта девица не моя Дашенька! Где вы вообще её нашли? Вы её похитили? Она дворянского рода? Почему вы её связали? — встревоженно щебечет странная особа. — Я не позволю моим крестьянам вести себя неподобающе! Да вас за такое нужно выпороть! В солдаты забрить!

— Ну так убегала же, — задумчиво чешет голову Платон. — Вестимо, что дворянского, на ненашенском что-то кумекала. Вот мы и подумали, что это наша барышня, видели её пару раз на господском дворе, подумали, что похожа…

— Что за зверство — похищать и связывать молодую девушку! Развяжите её скорее, охальники! — сердито приказывает пожилая дамочка, и мои похитители без промедления бросаются выполнять её указание. Интересно, она что, и правда может их выпороть? — Дитя моё, — обращается она ко мне в уже куда более миролюбивом тоне, — кто вы? Где ваши родители?

— Не помню, — отвечаю я, усаживаясь в телеге и с наслаждением разминая затёкшие от верёвки конечности. Реальность вокруг меня настолько неадекватная, что я лучше сначала разберусь, куда попала, а потом уже подумаю, стоит ли мне возвращать память.

— В горячке она, — вставляет своё словечко Лука. — Видели бы вы, барыня, как она по лесу от нас с Платоном улепётывала!

— Сгиньте с глаз моих, ротозеи, видеть вас не хочу, — сердито машет рукой дамочка. — Митька, ты куда, отдай сначала свечу Ваське, и чтобы я вас больше здесь не видела! Неудивительно что от такого потрясения бедное дитя потеряло память! Маринка, пойди сюда, помоги бедной девушке поднятья и отведи её в комнату моей Дашеньки. Приведи в порядок, накорми и дай отдохнуть, надеюсь, тогда воспоминания к ней вернутся.

Молодая девушка в светлом белом платье и с убранными наверх волосами помогает мне выбраться из телеги, Митька передаёт свечу светловолосому парню в старинном пиджаке, мои погрустневшие похитители низко кланяются строгой дамочке, и странное средство передвижения, на котором меня привезли, трогается прочь от коттеджа.

— Прикройтесь, дятя моё, ваша одежда вся изорвана, — дамочка снимает со своих плеч шаль и протягивает её мне, оставшись в длинной белой ночнушке.

— Спасибо, — я укутываюсь в шаль, только сейчас понимая, что от моих топа и того, что было под ним после лесных развлечений в компании Митьки, Луки и Платона практически ничего не осталось, и я стою возле дома этой странной особы практически топлес.

— Как вас зовут, дитя моё? — спрашивает дамочка, когда я в сопровождении неё, Маринки, и идущего впереди парня со свечой, по-видимому, Васьки, ступаю на деревянное крыльцо.

— Даша, — отвечаю я, постукивая костяшками пальцев по одной из колонн. М-м, деревянная? Интересно, они тут что, все помешаны на эко материалах? Никогда раньше не видела трёхэтажных деревянных коттеджей, да ещё и с колоннами!

— Соименинница моей дочери Дашеньки! — печально вздыхает дамочка. — А меня зовут Марья Ильинична Елецкая, добро пожаловать в наше с супругом Алексеем Петровичем подмосковное имение.

— Приятно познакомиться, — устало говорю я, Васька открывает дверь, и мы попадаем в дом. Ух как тут темно и пыльно, прямо как в комнате старшего брата Макса! Намного темнее, чем на улице, у них что, электричество отрубили?

Замечаю невдалеке тусклый свет ещё одной свечи, которую держит старичок в белом колпаке и длинной белой… Ночнушке? Вот те на, ещё один пациент Кащенко нарисовался. Сколько же их всего тут таких болезных? Марья Ильинична, Васька, Маринка, теперь ещё этот загадочный дедуля…

— Алексей Петрович, душа моя, — обращается к старичку Марья Ильинична, — крестьяне нашли в лесу девицу, потерявшую память. Думаю, стоит приютить её у нас на время, тем более комната Дашеньки всё равно пустует. Как вы на это смотрите?

— Поступайте как знаете, любовь моя, в вашем разуме и прекрасном сердце я никогда не сомневался, — сонно кивает Алексей Петрович, по-видимому, тот самый муж, о котором Марья Ильинична говорила на пороге дома. — Дайте горничной распоряжения насчёт несчастной девицы, и идите почивать, из-за вашей несказанной доброты вы совсем лишаете себя сна.

— Какой уж тут сон, когда я денно и нощно молюсь о том, чтобы нашлась моя Дашенька, — вздыхает Марья Ильинична, поправляя чепчик на голове. — Маринка, ты знаешь, что делать, приведи Дарью в порядок, выдай ей одежду и накорми.

— Будет сделано, — кланяется Маринка. У них тут что, у всех постоянная тяга к упражнениям на гибкость позвоночника? До этого мои похитители спины гнули, теперь вот ещё Маринка.

— Познакомимся с вами ближе за завтраком, — улыбается мне Марья Ильинична, и отправляется со своим странным дедулей вверх по скрипучей деревянной лестнице. Мы с Маринкой в сопровождении Васьки со свечой отправляемся вслед за ними, только престарелая парочка ограничивается вторым этажом, а мы поднимаемся выше. Проводив нас до нужной комнаты, Васька дожидается, когда Маринка зажжёт в комнате свечу, и только после этого уходит.

Насколько я сумела разглядеть в темноте, он вроде бы ничего такой, симпатичный. «Чёрт, Даша, что за ерунда тебе в голову лезет, думай лучше о том, куда попала, и как отсюда выбраться», — говорю я самой себе, нехотя откладываю оценку внешности Васьки по десятибалльной шкале в долгий ящик, и осматриваюсь.