Я сама призову себе принца! (СИ) - Фрост Ника - Страница 5

…И мой уже ничего не видящий взор обратился к черным небесам, будто взывая к высшим силам, в которые я никогда не верила, с просьбой выполнить мою последнюю просьбу… Моё единственное желание, которое не успела и не смогла сама исполнить в этой жизни.

Глава 3. «Теплое» приветствие и новые планы!

— Надиночка, — пробормотал страдальчески дребезжащий, старческий женский голос, — ну зачем же ты это сделала… Пора уже наконец повзрослеть, понять, что нужно уметь мириться. Ведь пойти на такой грех, и родители… они имеют право выбирать жениха… Почему ты решила отравиться настойкой синецвета? Невероятное счастье, что ты выжила, выпив целый пузырёк! Видимо, не иначе как сами Боги вместе с Великим решили вмешаться, уберечь тебя и дать ещё один шанс. Смирись, дитя… Жизнь она ведь дана нам одна.

От этих странных, безумных причитаний, обращенных к какой-то несчастной девушке, у меня загудела голова. Захотелось попросить ненормальную бабку уже заткнуться и дать мне поспать спокойно, но губы почему-то не слушались, их словно залили клеем «Момент». Да и вообще, всё тело было каким-то ватным, не моим, я с трудом смогла пошевелить кончиком пальца…

«Таня… Коля… АВАРИЯ!» — пронеслось вдруг в моей голове. И воспоминания о последних мгновениях яркой вспышкой озарили разум. Невыносимая боль от ран, хлещущая кровь, искореженные останки моей машины. Прощание с детьми. И безумная мысль: я хочу узнать, что такое любовь…

Значит, я всё-таки не умерла! В больнице сейчас лежу… Странно только, что не в одиночной палате. Хотя, наверное, детям не сообщили о том, что со мной произошло. Документы в груде металла, оставшейся от Кадиллака, не нашли или даже не искали. Или не успели они приехать. Да и ладно, я не гордая, полежу в компании. Главное, что я жива! Сейчас бы только открыть глаза да рот, чтобы бабку немного утихомирить, которая до сих пор вещает про то, что девушки, для их же блага, должны слушаться родителей и безропотно выполнять их указы. Совсем сбрендила, старая. Думает, наверное, что во времена царствования Романовых живет.

Ладно, пусть бормочет. Я сейчас от радости даже такое слушать готова.

Благо, боль отступила, и вроде тело в порядке. Руки-ноги чувствую, дышу полной грудью свободно, без аппаратов. Получается, не так и сильно я пострадала. Прав был юноша, который помогал мне, машина действительно хорошая у меня оказалась, уберегла…

Кстати! Нужно будет его потом найти, поблагодарить, что был рядом, отвлекал и помогал.

— …ну, подумаешь, не из местных он. Так, может, оно и к лучшему? Возможно, он мужем хорошим тебе станет. Состраданием не обделенный. Надиночка, ты ведь и сама понимаешь, не дали тебе образования должного, не ухудшай себе жизнь. Именем Великого заклинаю, умерь свой пыл. Смирись. Если поверенный жениха узнает, что ты пыталась с собой сделать, кто знает, какие у них там обычаи, порядки, не дай Великий, и головы лишить тебя могут! Я ведь тебя вырастила, выкормила. Ты мне как дочка…

— Смолчи. Стерпи! — патетично завопила вдруг бабка настолько пронзительным голосом, от чего я сама едва на завыла.

И, пока я силилась открыть хотя бы один глаз, в мою правую ладонь кто-то вцепился клещами.

— Не смейте меня трогать! — словно по волшебству рот открылся, и я рявкнула.

Глаза тоже наконец-то распахнулись, и моему взору предстала… совсем не стандартная палата в больнице. Это, вообще, не походило на палату!

Довольно просторная комната, стены выкрашены в нежно-розовый цвет, пара небольших узких окон, через которые пробивался яркий солнечный свет. Странного вида светильник на потолке — круг с какими-то нелепыми шишками. Большая кровать, на которой я лежала, угол с убогими, будто сшитыми пьяным китайским слепым, одноруким «мастером», мягкими игрушками, в другом углу письменный секретер из темного дерева да пара дверей. Вот и всё, что было в этой непонятной комнатке. Ну не считая стула и сидящей на нем бабки с пышным белоснежным чепцом на седых кудряшках, в черном старинном платье на необъятных формах. Если это ВИП-палата в частной клинике, то у владельца этого заведения точно «не все дома»!

— Н… Н… Н… — бабку заело, как старую, испорченную пластинку. — Н-на…

— Не трогайте меня больше, — стряхнув её пальцы, я нахмурилась. — Кто Вы? Что это за больница? Как она называется?

— Б… Б… — старуха решила меня поразить знанием алфавита? До этого пусть и бредила, однако речь была более разнообразная и наполненная хоть каким-то, но смыслом.

Я попыталась приподняться, однако заметила вдруг очередную странную вещь: моя грудь… моя хорошенькая, аккуратненькая грудь второго размера почему-то сейчас была размером с два арбуза.

Мозг замкнуло.

Это что получается? Мне, кроме обычных операций, ещё и пластику сделали? «Красоту» попутно навели бонусом?! Я так с ума сойду!

Приподняв немного голову, я с ужасом сдвинула дрожащими пальцами тонкое атласное одеяло, которым была укрыта, и нервно хихикнула — старомодная сорочка с рюшками… Это уже перебор! Да я их всех тут, в этой клинике, засужу! Что за издевательство над больными с этими тематическими палатами и бабками-косплейщицами?!

А… может, я попала в ад? И это мой персональный? А что? Сходится!

Схватившись за грудь, пощупав, помяв, убедившись, что вроде настоящая, я немного оттянула ворот сорочки, и моя голова рухнула обратно на подушки. Размер четвертый, не меньше. Да ещё и тельце, судя по тому, что я увидела, рыхлое…

Кстати, мои пальцы…

Поднеся правую руку к глазам, я хлопнула ладонь на лицо, чтобы больше ничего не видеть.

Вместо длинных пальцев с аккуратным маникюром — коротенькие тоненькие пальчики с неровно обгрызенными ногтями.

Это точно самый настоящий ад!

— Ч… Ч… — бабка перешла на следующую букву, а я, не в состоянии спокойно лежать, перевернулась на бок и, подобравшись к другому краю кровати, буквально сползла на застеленный темным ковром пол. Попутно отметив, что и на ногах педикюра нет, а сам размер ноги не более тридцать пятого, и совсем не моего родного сорокового, выпрямилась. И, держась за стенку рукой, медленно, аккуратно переставляя маленькие ножки, поплелась к ближайшему окну.

Устало прижавшись лбом к мутному стеклу, я подняла взгляд к небу… И забыла как дышать.

Солнце было. Да, но не родное, не Земное. Больше по размеру и с каким-то странным, различимым даже невооруженным взглядом, красноватым пятном на одном боку.

— Я в аду, — выдохнула обессиленно. — Умерла всё-таки…

— В аду? Н-надиночка… — бабка наконец-то смогла произнести что-то кроме буквы.

— Я не Надиночка! — рявкнула зло и, обернувшись, ещё раз осмотрела гротескную старуху в идиотском чепце. Пусть и выглядела она странно, но на черта не походила. Хотя мне-то откуда знать, как они выглядят? Верить рисункам в книжках или образам в кино точно не стоит.

— Надиночка! — патетично сложив толстые ручки на необъятной груди, старушка взвыла, снова повторив чужое имя, и мне на краткий миг даже её стало жаль. Казалось, она искренне ничего не понимает и волнуется.

Но я чертовке верить не буду! Вон какая актриса… Больших и малых театров.

— Какая я вам Надиночка? Вы бы с данными сверились в своем адском журнале поступлении душ. Надежда меня… звали, — скривившись, понимая, что тоже сейчас несу какой-то бред, в сердцах махнула рукой и пошлепала к ближайшей двери. В желании проверить, что за ней скрывается и что мне новый мир готовит, точнее, какие апартаменты в аду мне подготовили.

— Надиночка… — бабка шмыгнула носом, и внутри меня снова что-то сжалось.

Никогда я не вела себя по-хамски, особенно по отношению к пожилым… Но я уже в аду, правда совсем непонятно за какие такие «заслуги», поэтому можно хотя бы на чертей выплеснуть свое плохое настроение в связи с внезапной гибелью…

Добредя до двери, с трудом распахнула её и обнаружила, судя по большой лохани в центре крохотной комнатушки и цветному горшку, «ванную комнату», обставленную в лучших традициях века эдак шестнадцатого. И я уже хотела закрыть дверь и ползти дальше, однако тут взгляд зацепился за узкое, но зато в полный рост зеркало.