Слуга Дракона - Дрейк Дэвид Аллен - Страница 79

– Благодарю вас, но не стоит, – пожала плечами девушка. – Я продам вам брошь по цене металла.

Кивнув, Милко снял старые весы и заменил их на другие: у этих плечо с противовесом намного превышало то, где крепилась чашечка со взвешиваемым грузом.

Наверняка можно было бы получить лучшую цену – сгодилось бы на харчи, но для этого требовалось выждать, пока ювелир проведет поиски ценителей культа демона. Шарине же не хотелось тратить на это драгоценное время. Неизвестно, на сколько ей придется задержаться в Валхокке: возможно, уйдут месяцы, а то и годы – прежде чем Дракон отправит ее на следующую ступень. Или пока друзья не вызволят ее отсюда. Шарина верила, что Кэшел идет ей на помощь, какие б препятствия ни ждали его в пути.

Сидя в ожидании, девушка попыталась представить себе тайных поклонников Дракона в Валхокке и улыбнулась. Он не являлся ни богом, ни даже демоном, хотя она вполне допускала наличие у него демонических способностей. Шарина очень сомневалась, что Дракон станет помогать кому-нибудь, откликнувшись на молитвы.

– Поскольку вы иностранка, – произнес Милко, устанавливая три золотых демона на чашу противовеса, – позволю вам напомнить. У нас меняют двадцать мер серебра на одну золотую, и двадцать медных – на серебряную. Железо стоит один к десяти по сравнению с медью.

– А какие монеты у вас в обращении? – спросила Шарина. Она уже видела железные треугольнички, которые бросали на площади зеваки, а проходя мимо одной из лавок, девушка заметила, как кусок меди обменивали на что-то еще. Но нигде ей не доводилось видеть настоящих денег.

– Монеты? – переспросил Милко, явно не понимая, о чем она толкует.

Шарина поняла, что попала впросак. Ну ладно, ювелир же знает, что она издалека… правда, он мнит отдаленность скорее в расстоянии. Не подозревая, что пропасть во времени еще больше.

– Ну, в моей стране, – начала объяснять девушка, – правитель штампует свой портрет на кусочках металла определенного веса и чистоты. Так, чтобы не приходилось его взвешивать при каждой сделке.

– Вы, наверное, очень доверчивые люди, – усмехнулся Милко, докладывая серебряные брусочки на чашу весов. – Если бы один из моих коллег предложил мне кусок серебра, то я, скорее всего, поверил бы его мере… но все равно перевесил бы. А вот если бы такое же предложение сделал мне лорд Матумс, то я первым делом взял бы металл на пробу, дабы убедиться, что это действительно серебро, а не посеребренный свинец.

– Местные особенности, – рассмеялась Шарина. – Но тем не менее для вас лик правителя будет означать гарантию, что металл присутствует. Какую его величину вкладывает в это торговец – другое дело. Историки утверждают, что монеты в некоторых государствах шли по цене свинца.

Разговаривая, Милко наблюдал за весами. В настоящий момент чаша с брошью чуть-чуть перевешивала мерные гирьки. Ювелир выложил третий кусочек, который поменьше, с чаши на стол. Вместо него он поместил серебряную фигурку свиньи и добавил несколько серебряных полосок.

Шарина нахмурилась. Серебро весит немало – по меньшей мере четыре фунта – и к тому же довольно громоздко. Пожалуй, все это поместится в ножны от пьюльского ножа, но разгуливать с такой ношей будет не очень удобно.

Во всяком случае, не так неприятно, как ходить голодной, напомнила себе девушка. Она усмехнулась, в уме прикидывая, каковы в Валхокке цены на продукты.

Милко тем временем взял серебро с уравновешивающей чаши, добавил три медных полоски и четыре железных треугольничка сверху. Серебро и медь – отштампованные, с царапинами от времени и клеймом каждого ювелира, через руки которого проходили, помимо этого хранили отметины о весе в виде кружочков и зарубок.

Ювелир потянулся в свой сундук и достал еще два кусочка серебра: один большой, а второй примерно в пятую часть от первого. Он добавил их к окончательной куче.

– Хочу добавить вам премию к стоимости металла, – произнес он с улыбкой. Девушка обратила внимание, что глаза его при этом оставались серьезными. – Если мне удастся продать ваше изделие без переплавки, то его цена окажется намного выше.

– Вы не обязаны это делать, – возразила Шарина. – Мы же заключили сделку.

– Именно, – рассмеялся Милко. – Но может Боги вознаградят меня в будущем за то, что я не стал наживаться на чужеземцах. Как вы думаете? – Затем, посерьезнев, добавил: – К тому же свою роль сыграл тот факт, что я поверил вам. Когда вы сказали, что владелец данного артефакта…

Он снял брошь с весов и проворно упрятал ее в сундук.

– … дал вам его для продажи. Япоклоняюсь Пастырю, как уже упоминал. Но я не стал бы бросать камень в того, кто выбирает себе другие кумиры.

– Я поняла вас, – ответила Шарина. Она принялась закладывать серебро в кожаные ножны. Медь и железо пойдут в парчовый кошелек, который она обычно носит в левом рукаве.

Ей припомнился тон Дракона, когда он говорил о колдунах, использующих его тело для собственных целей. Она улыбнулась Милко несколько натянутой улыбкой и промолвила:

– Думаю, это свидетельствует о вашем здравомыслии.

Глава 13

– Не разбудив никого звуком грубым, – пел Элфин. Пальцы его касались сдвоенных струн лиры с небрежным изяществом. Вместо того чтобы играть полноценную мелодию, лира предоставила это серебряному голосу юноши, лишь обозначая аккорды. – Ночью во тьме мы на няньку напали.

Смех Лесных Людей напоминал звонкое журчание ручья. Спутники Кэшела весело болтали между собой, пока они шли меж вековых деревьев. Время от времени кто-нибудь оглядывался на чужеземца, и тогда смех становился громче.

– Мы серебром разрезали ей зубы, – продолжал Элфин, – ногти златые ей в грудь мы вонзали.

Голос у него был необыкновенный: высокий и чистый, как у тех певцов, что исполняли баллады на первом банкете, устроенном Гарриком во дворце. Когда Гаррик узнал, какой ценой покупается подобный голос у взрослых мужчин, он в ужасе отослал их прочь с пожизненным пенсионом… увы, у бедняг ничего не отрастет заново по той причине, что принцу не понравилось пение кастратов.

Кэшел украдкой бросил взгляд на юношу. Его килт ниспадал свободными складками, которые ничего не позволяли разглядеть. Вообще же Элфин выглядел вполне нормально… если не считать его диковинного голоса.

– Мы ей глаза из глазниц вырывали, – пел Элфин. – Их, как сокровища мы сберегли.

– Вам нравится наша музыка, мастер Кэшел? – спросил Велла. Когда король Лесных Людей улыбался, язык его трепетал, как крылья мух.

– Да, Элфин замечательный певец, – ответил Кэшел. – Мой друг Гаррик тоже играет на свирели, но ему далеко до Элфина.

Тут у него мелькнула неожиданная мысль, и юноша нахмурился:

– Правда, не знаю, как понравилась бы такая музыка овцам. Гаррик-то мог заиграть их насмерть – так что овцы посреди грозы засыпали.

Велла моргнул, но не совсем обычным образом. Вместо век его глаза закрывались непрозрачной пленкой, причем с обеих сторон одновременно. Кэшел раньше такое видел только у змей.

– В ноздри ей медные клешни втыкали, – пел Элфин. – Медными клешнями мозг извлекли.

Лесные Люди провели Кэшела через реку по мосту, плетенному из лозы. Дерево, казалось, еще жило: узкие зеленые листья наполовину скрывали плетение. По эту сторону реки деревья были все как на подбор: великаны, что в ширину, что в высоту. Но даже среди них выделялся гигантский белый дуб, к которому они направлялись. Пространство под ним равнялось по площади хорошей поляне, а ветви образовывали плотный, непроницаемый шатер.

Дерево-монстр! Оно заняло, сожрало столько земли, что хватило бы на дюжину нормальных деревьев. Кэшел слегка нахмурился. У них в деревне такой дуб давным-давно бы срубили и на его месте посадили бы десяток новых.

Да, что там говорить… Нечего и сравнивать здешний лес с обычным, как в родной Барке. В конце концов, обитатели этих – мест – Лесные Люди – не имели ничего, кроме леса. Так что странно был бы ожидать от них привычного рачительного отношения, когда ни одна палочка не пропадает зря.