Попаданец Павлик Морозов (СИ) - Круковер Владимир Исаевич - Страница 3

— Да пусти ты, — говорит папа, — вот ошалелый… Ну, что ты тут увидел?

«Вот же, павлин сказочный…» — хочет сказать Ромка, но павлина уже нету, ушел, так быстро ушел…

Да так, ничего, — говорит Ромка, — листочки на тополе уже распустились, лето скоро.

Отец несколько удивленно смотрит на Ромку, переводит взгляд на чахлые листики, вновь — на Ромку, недоуменно хмыкает, уходит с балкона и тотчас забывает о странном поведении сына. А Ромка смотрит в пустоту улицы. В ушах его еще звучит цокот копыт, безумные краски ее оперения так и стоят перед глазами. Прекрасная сказочная птица, видением которой он хотел поделиться с родными, всегда будет цокать своими страусиными лапами в его памяти…

Кроме того у мальчика с детства была полезная аномалия — амбидекстрия (обеирукость). Левая и правая действовали одинаково успешно. Примерно у одного процента детей амбидекстрия бывает врождённой; такие дети вдвое более склонны к языковым затруднениям и СДВГ, их оценки в среднем хуже, чем у правшей и левшей. Однако, как показывают современные исследования, — амбидекстрия способствует более нативному пониманию социальной экономики, и как следствие — такие люди становятся более успешными в обществе.

Известно, правое и левое полушарие головного мозга имеют одинаковое морфологическое строение, но, несмотря на это, они выполняют разные функции в организме. Если говорить кратко, то работа левого полушария направлена на логическое мышление и аналитическое восприятие информации, при этом правое является генератором идей и пространственного мышления. Если руки как-то связаны с полушариями, то мальчика постоянно разрывала страсть к гуманитарным наукам и влечение к наукам техническим. Но отец считал, что профессия должна кормить, поэтому рекомендовал сперва получить знание языков, а потом заняться экономикой.

Как бы там ни было, к высшему образованию парень подошел крепким и развитым подростком, экзамены в институт иностранных языков сдал без папиной протекции (хотя экзаменаторы знали, конечно, кому ставят оценки) и вместе со своей группой радостно поехал на картошку. Было в советское время в России такое суровое испытание для студентов и младших научных работников — добыча картошки из земли. Это был загадочный и суровый обычай, и никому не было понятно, почему ценный корнеплод не выкапывают те кто его посадил — колхозники, сельчане, деревенский люд. Тайна чия скрыта в прошлом и разгадки этому явлению нет. Как нет и объяснения тому, что, несмотря на все картофельные обряды, в магазинах картошки было мало и вид она имела отвратительный.

Вот именно на картошке в деревне Залари Иркутской области и проявил свои наклонности будущий ликвидатор Комитета Государственной Безопасности с оперативным псевдонимом Скунс.

После типичной деревенской драки деревенских с «понаехавшими» студентами он (пытавшийся, кстати, урезонить дерущихся) через отца добился жесткого разбирательства и привлечения городских представителей. В результате драк больше не было, а сельсовет резко улучшил бытовые условия студенческого общежития.

Студенты недоумевали, деревенские ненавидели, а в неком учреждении поставили некую галочку в некоем кондуите, который заводят на перспективных граждан.

Надо сказать, что деревни и поселки шестидесятых в СССР славились малограмотностью и примитивными отношениями в социуме. Несмотря на обязательное семиклассное обучение и наличие клубов и кинотеатров. Молодежь отдавала предпочтение не советскому идеологическому развитию, а дешевому самогону с посиделкам, песнями и щупаньем девок. Городские воспринимались враждебно — типичная реакция примитивных племен на иных и непонятное. Но если в первобытном обществе подобное отношение предохраняло племя от уничтожения, то в условиях «смычки города и деревни» выглядело дико. Это все равно, как в датского фермера горожане начали бы кидать камни, как в прокаженного.

А Роман, когда отец — уже после картошки как-то спросил причиной такой жесткой реакции на рядовую драку, ответил:

«В благоустроенных государствах власть переменяют по той же причине, по которой в благоустроенных семействах переменяют бельё: чтобы не было дурного запаха и не заводились вши»[2].

Отец его не понял, наметившийся разрыв увеличился.

Биография Романа Шереметьева не будет полной, если не отметить, что за четыре года обучения в Иркутском институте иностранных языков, он не только хорошо (насколько это возможно в провинциальном вузе) освоил английский и немецкий и даже попытался самостоятельно изучить французский. Заодно осознал, что языки — это не его, не приспособлен он к ним. Хотел было получить заочно второе образование, но тут его вызвали в интересный кабинет в приметном здании на улице Литвинова[3], где сделали интересное предложение.

Отец провожал сына с гордостью и легким чувством облегчения. Мать — с обычными слезами и горой пирожков в дорогу.

Глава 3

Татьяна повезла теля продавать, не дав ему набрать нужно веса. Боялась, что родственники мужа отберут.

Те, после суда над сыном совсем озверели.

Татьяна Семёновна, в девичестве Байдакова, после свадьбы увела Трофима Морозова из родительской семьи, нарушила обычай. Трофим был высокий, красивый, Татьяна тоже ладная и красивая, хоть и перестарок — 20 лет по деревенским понятиям того времени…

Родители Татьяны с удовольствием спихнули с забот дочу — у них один сын и пятеро дочерей, а девки, как известно, в крестьянской семье — обуза. Но приданное дали. Молодые поставили избу рядом с отцовской, на краю деревни, у леса. Новые родители, дед с бабушкой, отдали им часть нажитого добра. Через положенное время у Татьяны и Трофима родился первый сын.

Можно сказать, что у бывшего командира красной армии и пригожей девицы была любовь, которая, после того как у супругов Морозовых один за другим родились пятеро детей, все сыновья, один из которых умер в младенчестве, перешла во вздорную привычку с бесконечными ссорами и привычными в этом, почти первобытном укладе, — побоями. Кержацкий уклад[4], обычаи староверов к этому времени превратились в диктаторские замашки, не соответствующие ни строю, ни новым порядкам. Фактически деревня состояла именно из ссыльных, чем-то задевших советскую власть, а Татьяна была чужой в этом староверческом быту.

Когда Трофим ушел из семьи к любовнице, он по старой памяти навещал жену и детей, и каждый раз эти встречи заканчивались болью.

Ну а после суда дед открыто говорил, что отберет все имущество, когда время пройдет, а невестку с пащенками в батраки возьмет. Чтоб приблизить этот сладостный миг, он с сыном искал подход к участковому, зазывал того в дом, угощал по-приятельски. Яков Титов, коему недавно исполнилось 24 года, не возражал — самогон у Морозовых был пахучий и крепкий.

Поэтому Татьяна повезла теля продавать, не дав ему набрать нужно веса. Боялась, что родственники мужа отберут.

Те, после суда над сыном совсем озверели.

Худо ль бедно, но выручила 123 рубля, огромные деньги. Если не учитывать инфляцию, но она таких слов не знала, в ведомости колхозника за трудодни ставила крестик. Выходило копеек по двадцать за трудодень, хорошо хоть, что платили колхознику в течение года авансом, а в конце года рассчитывались полностью.