Окольный путь - Дрейк Дэвид Аллен - Страница 35

Затем Ситтас повернулся к Ирине.

— Вероятно, он дал клятву. Он все время дает клятвы. Дал свою первую клятву, когда ему было четыре года. Поросенку. Поклялся, что никогда никому не позволит зарезать эту тварь. И сдержал клятву. Говорят, свинья до сих пор жива. Наводит ужас на прилегающую территорию, жрет все, что попадается на пути. Теперь ее зовут Фракийская Погибель. Крестьяне молятся, чтобы появился новый Геракл и избавил их от чудовища.23 — Он рыгнул. — Вот к чему приводят клятвы. Я сам никогда их не даю.

Ситтас снова посмотрел на Велисария гневным взором, затем вздохнул, словно смиряясь с судьбой.

— Ну хорошо. Выпусти пикантные места. Расскажи о самой битве.

— Уверен: ты уже все слышал.

Ситтас ухмыльнулся.

— Эту чушь! К тому времени, как все приближенные императора, толкающиеся при дворе, передадут историю друг другу, в рассказе о сражении не остается ничего, что могло бы заинтересовать солдата. — Он скривился. — К сожалению, несмотря на свои множественные таланты, наш император не солдат. А придворные становятся все хуже, Велисарий. Двор заполняют личности типа Иоанна из Капуи и Нарсеса. И самая ужасная толпа вечно ссорящихся священнослужителей, которую только можно представить, даже если не судить их особенно строго.

— Не надо недооценивать Нарсеса и Иоанна, — заметила Ирина вроде бы небрежно, но серьезно.

— Я не недооцениваю их! Но… неважно. Потом. Но сейчас… — он поставил кубок и склонился вперед, поставив локти на колени. Его внимательные глаза теперь смотрели только на Велисария. В них не было ни следа выпитого алкоголя.

Большинство людей, встретив Ситтаса, поражались его сходству с хряком. И общий внешний вид, и такие же тяжелые члены, и даже розоватая кожа — необычно светлая для грека, такие же челюсти, нос-пятачок, маленькие глазки-бусинки. Глядя на лучшего друга, Велисарий думал, что сходство нельзя назвать неуместным. Если только помнишь, что свиньи-то тоже встречаются разные. Есть домашние, всю жизнь остающиеся в своем загоне, те, над которыми подшучивают, а потом съедают на пиру. Но есть еще и дикие кабаны, живущие в лесах, наводящие ужас одним своим видом. После встречи с ними остаются вдовы и сироты.

— О битве, — приказал кабан.

Велисарий даже не пытался сократить свой рассказ о сражении. Ситтас сам был состоявшимся полководцем, и, как Велисарий прекрасно знал, его друг не потерпит сокращенную или облагороженную версию. Если Велисарий пропускал какие-то мелкие детали, Ситтас тут же задавал соответствующие вопросы — и все по существу.

После того как Велисарий закончил рассказ, Ситтас долго молча смотрел на друга, полулежа на кушетке.

— Почему? — наконец спросил он.

— Что почему?

— Не надо играть со мной, Велисарий! Ты спровоцировал персов, когда мог бы тянуть время. А потом ты рисковал так, что саму судьбу мог хватить апоплексический удар. Почему! В сражении не было смысла, и ты знаешь это не хуже меня. — Ситтас с отвращением махнул рукой. — О, да, конечно, при дворе не устают говорить, что это самая великая победа над персами за столетие. И что? Воюем с персами две трети тысячелетия. А мы, греки, и того дольше. Она никогда не закончится, если только здравый смысл внезапно не явит свою уродливую голову над тронами. Мы недостаточно сильны, что бы завоевать Персию, а персы недостаточно сильны, чтобы завоевать нас. Все эти войны только уменьшают население на приграничных территориях и изматывают обе империи. Вот мое мнение. И это также твое мнение, если только тобой вдруг не овладели иллюзии о величии. Поэтому я повторяю вопрос: почему!

Велисарий молчал. Спустя мгновение Ирина улыбнулась и встала.

— Давай я покажу тебе сад, Антонина?

Как только они вышли в сад, Антонина опустилась на каменную скамью.

— Тебе не нужно беспокоиться. Я видела его раньше, — сказала она.

Ирина села рядом с ней.

— Сад — нечто, не правда ли? Боюсь, и здесь проявился вкус Ситтаса. И он так же ужасен, как и при выборе мебели и настенных украшений.

Антонина улыбнулась. Ее взгляд упал на статую. Улыбка перешла в гримасу.

— И это если не упоминать его вкус в скульптуре.

Две женщины с минуту смотрели друг на друга.

— Ты хочешь знать, кто я, — утвердительно сказала Ирина.

Антонина кивнула и вопросительно склонила голову.

— Мне любопытно.

— А почему ты предполагаешь, что я не просто последняя любовница Ситтаса?

— По двум причинам. Ты не в его вкусе. Даже близко не подходишь. И если бы ты была одной из его обычных любовниц, он никогда бы не пригласил тебя присутствовать на этой встрече.

Ирина рассмеялась.

— Я его шпионка, — сообщила она.

Заметив удивленный взгляд Антонины, Ирина подняла руку и жестом попросила вторую женщину помолчать.

— Боюсь, это прозвучало не совсем верно. Я не шпионю за тобой. — Она поджала губы. — Будет правильнее сказать: я — начальник шпионов Ситтаса. Начальница шпионской сети. Именно поэтому он пригласил меня поприсутствовать на этой… встрече. Он беспокоится, Антонина.

— О чем? И с каких это пор Ситтасу понадобился начальник над шпионами?

Пришла очередь удивляться Ирине.

— У него с юности был начальник шпионской сети. Они есть у всех греческих знатных господ его уровня.

Антонина фыркнула.

— Ты имеешь в виду Аполлинария? Этого жалкого старого глупца, который и собственную задницу двумя руками не найдет?

Ирина улыбнулась.

— О, думаю, с этим заданием Аполлинарий справится достаточно успешно. По крайней мере при свете дня. Ночью, признаю, у него будут значительные трудности, — она откинула назад волосы, помедлила и добавила: — Примерно год назад Ситтас решил, что ему нужен настоящий начальник шпионской сети. Он навел справки в разных местах, а мои услуги ему очень высоко порекомендовали. Он отправил Аполлинария в отставку, кстати с неплохой пенсией, и нанял меня. Мое прикрытие: я — его последняя возлюбленная.

Она поджала губы.

— У прикрытия есть слабые стороны. Как ты правильно заметила, я не отношусь к его типу женщин.

— И это еще мягко сказано.

— Ты можешь мне объяснить, что происходит? — Ирина кивнула на дверь, ведущую в дом.

— Нет, — ответила Антонина. — По крайней мере, пока нет. Позднее — возможно. Но не сейчас.

Ирина приняла отказ спокойно и больше вопросов не задавала. Появился слуга с подносом, на котором стояли еда и вино, поставил поднос на ближайший столик. Антонина с Ириной перебрались к столику и следующие несколько минут провели в молчании, наслаждаясь едой. Несмотря на отсутствие у хозяина вкуса в обустройстве дома, ни одна из женщин не могла придраться к великолепию подаваемой в доме Ситтаса еды.

Отодвинув тарелку, Антонина заговорила.

— Пожалуйста, ответь на вопрос, который я задавала раньше. Почему он все-таки тебя нанял?

Ирина ответила мгновенно:

— Ситтас меня нанял — а мои услуги стоят недешево — потому что в Константинополе сейчас очень много лжецов.

Антонина фыркнула.

— Пожалуйста, Ирина! Сказать, что в Константинополе обманывают, — это все равно, что сказать: в свинарнике есть дерьмо.

Ирина кивнула.

— Да. Вероятно, мне следует сказать: значительно больше обмана, чем обычно, и что волнует Ситтаса гораздо больше — непонятна его природа. Что-то в Константинополе готовится, Антонина. Что-то глубоко скрытое, серьезное, хитрое и предательское. Что именно, я еще раскопать не смогла. Но я чувствую это, я ощущаю всеми своими порами — могу попробовав, могу понюхать… — Она снова пыталась подобрать слова. — Это — тут. Поверь мне.

Антонина встала и принялась ходить по саду. Бросила взгляд на дверь, ведущую в дом.

— Они уже должны закончить? — спросила Ирина.

Антонина покачала головой.

— Нет. Ситтасу… потребуется время, чтобы прийти в себя.

Ирина нахмурилась.