Индекс убийства - Дрейк Дэвид Аллен - Страница 23

Они стояли на расстоянии вытянутой руки. Элла видела, как тяжело он дышит.

— Ты же сама позвала, Элла, — тихо сказал он. — Остальное ничего не значит.

— Ты ошибаешься, — твердо ответила Брэдли и подошла к двери, бросив через плечо: — Выходи, когда переоденешься, посмотрим, как сидит костюм.

Она не захотела бы этого, даже если бы они с Тейлором были просто друзья. Ее покоробило, каким тоном Йетс сказал «он не узнает». Если он готов переспать с первой попавшейся женщиной, то это еще не дает ему повода думать, что и она готова обмануть Тейлора.

С Эллой Брэдли нельзя лечь в постель только потому, что представилась такая возможность!

Элла пришла к выводу, что ей не нравится инспектор Сэмюэл Йетс. Совсем не нравится. Разве может быть иначе? Всего лишь полицейский, никарагуанский ветеран с хроническим стресс-синдромом. Люди из окружения Эллы Брэдли не бывали в Никарагуа, разве только по дипломатическим поручениям или на практике после окончания Вест-Пойнта.

Богатые, с хорошей родословной и изысканным воспитанием, они не участвовали в той войне. Они вообще не участвовали в войнах — это стало немодным после корейского конфликта. Пушечного мяса вроде Сэма Йетса всегда было в избытке.

Хотя нельзя сказать, что ее знакомые вообще не занимались рискованными делами. Некоторые, как сама Элла, например, по нескольку месяцев жили в джунглях, выполняя поручения Корпуса Мира или ООН. Тейлор участвовал в невидимой и опасной войне, где ненависть была скрыта под изящной маской дипломатического этикета. Ее друзья были пионерами, они несли факел цивилизации, который американцы называли словом «демократия».

Демократия для всех — это свобода учиться, думать, жить и голосовать… Борьба велась и на Луне тоже, штаб-квартира ООН была местом непрекращающихся схваток, это не идиотские джунгли, где узколобые громилы взрывают друг друга гранатами. Тейлор как-то сказал ей, что каждый выбирает себе свое личное поле боя, а вся история человечества — история одной бесконечной войны, в которой документы часто имеют больший вес, чем пушки.

Элла специализировалась на изучении племенных отношений. Большинство больших племен, вроде кабилов и зулусов, провозгласили свою национальную самостоятельность и поэтому имели представителей в ООН. Они из всех сил сопротивлялись процессам объединения и унификации, которые приходили с цивилизацией и приводили к тому, что малые народы растворялись в больших. Сопротивление велось отнюдь не мирными методами. В данный момент на Земле ждали своего разрешения пятьдесят два локальных конфликта.

У каждой нации было собственное представительство на Луне. Все режимы, опирающиеся на штыки, боялись Америки, потому что она олицетворяла демократию — самую мощную объединяющую силу. За попыткой похищения Брэдли мог стоять любой диктаторский режим, опасавшийся американизации.

Американизация приводила к демократии. Демократия давала всем равные права: один человек — один голос. Элла прекрасно понимала, почему так много людей считают демократию злом.

Когда Йетс вышел из спальни, Элла заговорила первой:

— Перед тем как вы уйдете, инспектор, должна сообщить вам, что я посылала запрос о Родни Бэтоне на Звездный Девон.

— Ну и ну! — присвистнул Йетс. — Вам придется рассказать об этом подробнее.

13. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ГОСПИТАЛЬ

— Кажется, ногу засунули в свинцовую трубу, — проворчал Йетс, потирая левое бедро, упакованное в лонгет. Боль была такая, словно свинец в расплавленном состоянии был впрыснут в мышцу. — Что, обязательно так туго?

— Повязка ослабнет, когда вы начнете ходить, сэр, — ответил фельдшер, который наблюдал за лечением Сэма, прописанным доктором и диагностическим компьютером. — Завтра вы забудете о ней.

Фельдшера-филиппинца звали да Сильва — так было написано на его нагрудной карточке. Он сочувственно смотрел, как его пациент осторожно натягивает брюки.

— Боль прекратится через три-четыре часа, сэр. Всегда так бывает.

— Бывает и хуже, — вздохнул Йетс. Он был немного смущен тем, что не смог скрыть боль от фельдшера, но потом подумал, что парень нагляделся на таких, как он, предостаточно, чтобы поставить диагноз на расстоянии.

В лонгете содержались стимуляторы роста клеток, питательные вещества и антибиотики, которые выделялись в ткани в определенных дозах, пока не заживал ожог. Йетс прикрыл глаза от боли и тут же увидел, как сплошную тьму разорвала ослепительная вспышка, осветившая узкую железную лестницу.

Первый выстрел наделал больше всего вреда. Поток плазмы, прошедший слишком близко, сжег кожу на левом бедре, хорошо еще, материя брюк немного защитила ногу.

Выходит, безопаснее носить не серый, а белый костюм, который лучше отражает тепло. Надо не забыть, когда в следующий раз придется стрелять из плазменного излучателя.

— Вы что-то сказали, сэр? — предупредительно спросил фельдшер: Сэм, увлекшись, начал фантазировать вслух.

— Я просто размышлял, — объяснил Йетс, влезая в рубашку. — Если бы знал, что рядом со мной произойдет взрыв, ни за что бы не надел свой лучший костюм. Как вы полагаете, что это могло так взорваться? — Голос Сэма дрогнул от собственного наглого вранья, он сделал вид, что закашлялся. — Еще бы чуть-чуть, и я бы отправился к праотцам.

Такова была его версия происшедшего, придуманная для посторонних. Впрочем, последняя ее часть вполне соответствовала действительности.

Фельдшер пожал плечами. Он перенастраивал лечебный аппарат. По сути дела, ни фельдшер, ни доктор не были особенно нужны в госпитале. Компьютер ставил диагноз, манипуляторы осуществляли все необходимые операции. Врач осматривал только самых тяжелых пациентов, и то лишь для перестраховки на случай сбоя в компьютерах.

От этих сбоев людей умерло в тысячу раз меньше, чем от рук докторов, которые больше интересовались своим банковским счетом, чем диагнозом, или от невнимательности сестер, не заметивших запятую в рецепте.

Костюм, который дала ему Элла, был слишком свободным. Интересно, у этого парня все шмотки такие? Вкуса не больше, чем у верблюда. Йетс старался носить одежду, которая подчеркивала его фигуру. Может быть, Элла поняла, как он ею гордится, и специально выдала ему этот мешок, чтобы он не очень задавался?

— У вас тут есть телефон? — спросил Йетс фельдшера. — Мне нужно обо всем сообщить на работу.

— Вон он, в конце коридора.

Набирая номер, Йетс вспомнил, что оставил свою личную карточку в кармане испорченного пиджака. Надо было позвонить Элле, но сейчас он не готов к разговору с ней.

— Визово-миграционный отдел, Розарио слушает, — раздалось из динамика.

За спиной у Сэма да Сильва осматривал пациентку с окровавленной рукой в повязке. Рядом с ней стоял мужчина, и оба они тараторили на непонятном языке. Похоже было, что мужчина не утешает женщину, а обещает ее добить.

Йетс решил не обращать на эту парочку внимания и громко сказал в микрофон:

— Это инспектор Йетс. Я попал в аварию, поэтому, наверное, опоздаю на пару часов. Передай Эмерауду, чтобы ответил на мои звонки.

— Инспектор…

— Да? — Шум в процедурной начинал действовать Сэму на нервы.

— Вас спрашивала лейтенант Есилькова и просила позвонить как можно скорее. Она сказала, что… оторвет мне голову, если я забуду вам это передать.

— Не бойся, Розарио, я тебя спасу, — усмехнулся Йетс. — Хорошо, я позвоню ей немедленно. Какой номер?

— Пятнадцать — двадцать три — шестьдесят девять. — В голосе Розарио звучало нескрываемое облегчение. Кажется, Есилькова пообещала оторвать ему не только голову.

— Понятно. — В процедурной наконец-то стало тихо. Слышалось лишь тихое гудение приборов. Больная лежала под диагностическим аппаратом, мужчина стоял на коленях и что-то вполголоса говорил — видимо, молился. — Не забудь предупредить Эмерауда.

Не дожидаясь ответа, Йетс отключился и сразу, пока помнил, принялся набирать номер Есильковой.

— Патрульная станция номер четыре, — устало отозвался динамик. Усталость в любую минуту готова была смениться раздражением.