Не верю! (СИ) - Градцева Анастасия - Страница 45

Ася неловко уселась на скамейку у театра, пристроив рядом чемодан. Да, сложно забыть тот ужас, который охватил её при взгляде на сумму, стоявшую в квитанции на оплату лечения. Нет, она понимала, конечно, что срочная операция в хорошей московской больнице не будет дешевой, но чтобы настолько! Видимо, медсестра заметила её испуг и тут же уточнила, что это просто корешок от квитанции, операция уже оплачена.

— Кто оплатил? — спросила Ася, чувствуя, как нехорошо замирает внутри.

— Ваш молодой человек, — посмотрела на неё, как на дуру, медсестра. И тут же глупо заулыбалась, — Такой он у вас красавчик! Тоже артист, да?

— Да, — согласилась Ася, подумав про себя «и еще какой».

Ожидая такси, девушка пригорюнилась на скамеечке у больницы. Деньги Диме надо вернуть, это даже без вопросов. Но сумма реально огромная! Это все её сбережения на настоящий момент, домой она вернется без копейки. Ася вздохнула, зашла в банковское приложение и перевела деньги за операцию по Диминому номеру. Банковские переводы ведь он не мог заблокировать?

Уже в такси телефон пиликнул. Деньги пришли обратно. Вместе с коротким сообщением: «Подарок. Не возвращай». Ася сморгнула слезы с ресниц и глупо улыбнулась, одновременно ужасно на него злясь. Ну не дурак? Что за широкие рыцарские жесты? Он чем за квартиру платить будет?

Придется найти способ, как по-другому вернуть ему эти деньги. Чувствовать себя обязанной было ужасно неловко.

На крыльцо театра вышла Алена Сергеевна, нырнула под расстегнутую куртку, чтобы прикурить на ветру, вылезла оттуда и подавилась сигаретным дымом, увидев Асю.

— Смерти моей хочешь? — наконец сказала она, когда прокашлялась и смогла говорить, — Хоть бы предупредила.

— Простите, я сама не знала.

Алене Сергеевне не понравился ни тон, ни интонация, ни безжизненное выражение лица её любимой актрисы. Отметила она и чемодан с вещами, и неловко выставленную вперед ногу.

— Домой не заезжала что ли?

Девушка отрицательно покачала головой. Женщина вздохнула.

— Через час кончится репетиция, потом можем поговорить. Что с ногой? По лестнице поднимешься?

Девушка снова покачала головой, и Алена Сергеевна, выругавшись себе под нос, позвонила в театр.

Тут же появились трое парней из студии. Один забрал чемодан, двое других транспортировали Асю по крутым ступенькам наверх.

В театре её встретила такая волна любви и обожания, что она даже на мгновение забыла о своих проблемах, и широко улыбалась, отвечая на бесконечные вопросы ребят. Наконец Алена Сергеевна увела их на репетицию, а Ася осталась в маленькой комнате с кружкой чая в руках. Странно, прошло немногим больше месяца, а кажется, что она целую вечность здесь не была. Не видела этих зеленых стен с бесконечными дипломами, не читала записки на холодильнике «Кто бросил открытым грим? Найду — убью!», не ощущала себя в безопасности. В театре Гончарова была постоянная борьба, оказывается, она очень устала от непреходящего негатива в свою сторону, от страха проиграть, от расталкивания локтями соперников. Точно ли она уверена, что хочет работать в таком профессиональном театре?

Когда все разошлись и в театре они остались вдвоем, Алена Сергеевна молча достала из секретного шкафчика бутылку коньяка и две пузатые рюмки.

— Рассказывай, Асёна, — ласково обратилась режиссер к девушке. Она называла так свою актрису очень редко, не больше нескольких раз за все эти пять лет. И это было последней каплей — Ася расплакалась.

Глотая слезы, начала говорить. Рассказ длился три рюмки и четыре сигареты — когда режиссер нервничала, она курила как паровоз. Докурив последнюю, она обняла Асю и прижала её к груди.

— Моя ты хорошая…

— И вот что мне теперь делать? — в отчаянии выдохнула девушка.

— Как что? — удивилась режиссер, — Жить дальше! Работать!

— Не могу, — призналась Ася, — я теперь думаю, что я полная бездарность. Ведь очевидно, что Петр Юрьевич взял меня на роль только потому, что глаз на меня положил.

— Ну Гончаров не идиот, — рассудительно сказала Алена Сергеевна, — он не поставил бы на главную роль совсем бездарную девушку. Если веришь моему мнению, то я тебе скажу, что ты очень хорошая актриса. Не гениальная, да. Но много ты знаешь гениальных актеров?

— Одного точно знаю, — с тоской сказала девушка.

— Этот мальчик, — кивнула Алена Сергеевна, — понимаю. Не сравнивай себя с ним. И кстати, пусть я готова четвертовать Гончарова за его мерзкое поведение, кое в чем он был прав. У тебя действительно хорошие режиссерские задатки.

— Почему вы никогда мне об этом не говорили?

— А смысл? — пожала плечами женщина, — Режиссер — это профессия для взрослых и побитых жизнью людей. До этого ты была к ней не готова, а сейчас в самый раз!

— Достаточно побита жизнью? — горько усмехнулась Ася.

— Не то чтобы достаточно, но для начала пойдёт! — подмигнула Алена Сергеевна, — Когда-то же надо начинать! Раз играть все равно пока не можешь, могу дать тебе свою подростковую студию. Хорошие ребята! Как раз думала с ними что-то поставить весной. Есть предложения?

— Ромео и Джульетта! — выпалила Ася, а потом вдруг осеклась, — вы серьезно? Да я ни разу не ставила ничего.

— Ну и ладно, — беспечно ответила режиссер, — просто попробуй. Вдруг понравится!

— А давайте, — махнула рукой Ася. Возможно, это говорил за неё коньяк, но ведь действительно, что она теряет?

После еще пары рюмок границы субординации между режиссером и актрисой почти стерлись, они сидели, как две подружки, и заплетающимися языками обсуждали мужчин:

— Семь лет разницы — ерунда! — убежденно втолковывала Асе режиссер, — вот мой муж был младше меня на десять лет!

— Был?

— Ну да, мы развелись через год.

— А вы умеете вдохновлять, — пьяно вздохнула Ася, — да какая разница теперь, все равно бы ничего не вышло.

— Эт-то еще почему?

— Я хочу детей! А он к ним не готов.

— Тю, — как-то очень по-простому удивилась женщина, — тоже мне проблема. Вот прям умираешь, как хочешь ребенка?

— Да! — задрала Ася подбородок.

— И готова родить хоть от Макса, хоть от Гончарова?

— Нет, конечно, — девушку аж передернуло.

— Воот! — выставила палец Алена Сергеевна, — рожать ребенка от того, кого не любишь — долбоебизм! Лучше уж жить с тем, кого любишь, но без детей. А если некуда девать свои материнские чувства, иди работать в детскую студию или школу. Через несколько месяцев любовь к детям сама пройдет — проверено!

Ася засмеялась и налила им еще по одной.

Завтра утром она не вспомнит и половины из этого разговора, мучаясь от дикого похмелья. Но фраза про детей крепко врежется в память. И она к ней будет возвращаться в течение ближайших недель неоднократно.

Когда будет репетировать с подростками спектакль, и черноволосый Ромео будет напоминать ей о Димке.

Когда будет просыпаться с мокрым от слез лицом, потому что опять приснилось, как он её обнимает.

Когда будет вздрагивать от каждого звонка и сообщения — вдруг он?

Когда в плейлисте будет играть «Король и Шут».

Когда будет казаться, что ничего не радует.

Когда будет понимать, что несчастна.

и некого в этом несчастье винить, кроме себя самой.

41

— Меня перенесла сюда любовь

Её не останавливают стены…

В нужде она решается на все.

И потому — что мне твои родные?

— Стоп! — закричала Ася, — Елисей, мы о чем вчера с тобой говорили? Ты сейчас бубнишь, как будто стих на табуреточке рассказываешь. А ты посмотри на свою партнершу. Посмотри, говорю!

Высокий тощий подросток нехотя поднял глаза на девочку рядом с ним.

— Не надо ничего изображать. Просто посмотри на её плечи, губы, посмотри, какого цвета у неё глаза, какие длинные ресницы…Смотри и говори.

Елисей посмотрел на Джульетту так, как будто увидел её в первый раз, заскользил глазами по её лицу и…покраснел. У девочки на щеках тоже вспыхнули два алых пятна.