Рогоносец (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 38

- Курдан аю мандан! – вторил ему Золотой Меч и опустил своё сокрушительное оружие на очередную лохматую голову.

- Бей гадов, - Струдель продолжал прорубать просеку в рядах, окруживших его товарищей, варварах Пыльных равнин.

Бин уворачивался от ударов в голову, подставляя меч, или, если совсем не успевал, левую руку.

Ветераны держали оборону, лишённые коней и манёвра, они вынуждены были только отбиваться от наседающих на них степняков. Бин, в отличие от них, как раз мог двигаться, как захочет, но короткий лёгкий меч сводил это преимущество на нет. А ещё стрелы, они не пробивали неракскую броню, но пока не пробивали. Варвары, зная слабые места лат, били по забралу и локтям. Рано или поздно этот момент должен был наступить. Острая боль обожгла правую руку, Бин выронил меч и остановил взгляд на руке. Стрела умудрилась впиться между пластинами налокотника, и, скорее всего, вошла до кости. Боль была просто невыносима. Мутная пелена накрыла рыцаря с головой, и если бы не чёрный конь, это стал бы последний бой в его жизни. Жеребец словно почувствовал, что наездник ранен и вынес его из гущи боя, пройдя как ураган сквозь низкорослых варварских лошадок. Бин продержался в седле только до того момента, пока конь не донёс его до женщин. На руки Эльвиры и Эйи он и рухнул.

И он не видел уже, что Струдель сумел пробить дорогу до обороняющихся старичков и вытащить из гущи боя, схватившегося за стремя Фарлея. Тот, не долго думая, вскочил на жеребца, освобождённого Бином, и втроём с Бирюком они дали настоящий бой степнякам, набросившись на них с тыла. Ряды варваров таяли с каждым взмахом мечей, и, наконец, наступил тот миг, когда остатки варваров не выдержали и не обратились в бегство. Ушло не много, два – три десятка.

Тронулись не утром. Остаток ночи просидели «конно и оружно», ждали, вдруг те вздумают вернуться. Те не вернулись. Потом ужинали, завтракали и обедали. Даже костёр развели, чтобы к сухому мороженому хлебу добавить хоть по десятку глотков торбардинского чая. На завтрак был сухарь. На обед – сухарь с крошками. Зато ужин был роскошный. Фарлей, как интендант их отряда, расщедрился и выдал по … сухарю с горсткой заморской редкости – изюмом. После такой объедаловки и бессонной заполошной ночи самое бы то – покемарить. Но Фарлей потребовал изюм отработать и погнал всех, в отсутствии, Бина мародёрствовать. Собрали все принцессовы стрелы. Благодарный кивок с кривой улыбкой. Стрелы были в крови, и даже лоскуты кожи и мяса на некоторых наконечниках застряли. Эльфийка привлекла на помощь гному и вдвоём, используя кусок чьей-то варварской меховой куртки, они привели их в пригодный для хранения и боя вид. Ещё час ушёл. Правда, Фарлей этот час использовал на дальнейший осмотр поля боя. В результате телега до верху заполнилась железом. Кривые сабельки варваров как оружие не годились, но это всё же железо, что ж его по полю раскидывать. Подковы с убитых коней тоже сняли. Три лошадёнки разделали на мясо, отгоняя слетевшихся со всей степи стервятников. Теперь не вымрут пернатые, на месяц им пищи хватит.

Денег нашлось не много, золота ещё меньше. Зато нашли несколько торб с овсом. Вот ведь варвары молодцы, сами с голоду пухли, а о лошадях заботились.

Тронулись не утром, тронулись вечером. Бина, раненого в руку, положили в карету, смазав рану гномьей мазью. Гнома туда же запихали, у него было целых три резанных раны на груди и на плечах и огромная шишка на голове. Третьим раненым был Ксан. Этого проткнули стрелой насквозь в плечо и отрубили палец (мизинец) на левой руке. Он прикрывался ею от удара саблей. Неудачно прикрылся. Стрелу достали, кисть забинтовали, а вот рот зашить забыли. Бин лежал, постанывал на неровностях дороги, и слушал с подступающей тошнотой, как Ксан с Хумой подобрали раненого минотавра и выходили его.

Надо было задремать. И нудный рассказ Ксана тому способствовал и мерное покачивание кареты и даже тепло, разлившиеся по руке от гномьей мази, а вот муторно было и не спалось. Думал Биновер думу.

Вот, жил он в своём захолустье, в бедности и праведной лени. Пил гномью водку, ездил иногда на охоту, упражнялся в фехтовании с Гро, пользовался женой. Тихая, мирная, спокойная жизнь.

И чего хотелось? Хотелось богатства, графского титула и славы боевой.

Ну, получил.

Денег, как у дурочка лоскутков. Боевой славы – хоть делись с юношеством. Графский титул, если останется жив до конца путешествия, безусловно гарантирован, а ещё меч Таниса, читай титул принца у эльфов.

И чего теперь хочется?

Хочется домой в бедность, тишину и спокойствие. Попить водки, поохотиться на уток у болота на севере, и даже женой попользоваться.

Ну, а дальше что?

Смерть от холода в степи, смерть от нагноения раны, смерть от гномьего топора, смерть от эльфийской стрелы. И в обратном порядке. А если и вернётся домой, то ещё и вечное ожидание мести от Нераки за последнюю победоносную войну.

Получается что?

Нужно не стремиться осуществлять свои желания, а желания нужно привести в соответствие с возможностями.

И будет тебе счастье. И будешь ты доволен жизнью. И умрёшь ты в ладах с совестью. И попадёшь ты как праведник в чертоги Паладайна, как, впрочем, и герои.

Храпел, как боевая труба, гном, посвистывал в обе дырочки, помолодевший, но не выпавший из младенчества, Ксан, а Бин страдал от раны и мыслей, и ни как не мог уснуть. Ещё что-то мешало, кололо правую ногу. Рыцарь попытался устроиться поудобнее, но справа был громоздкий неподъёмный гном, а слева не менее громоздкий Ксан. Ветеран был широк в плечах и высок, почти на голову выше Бина, богатырь, одним словом. Чёрные косматые волосы и большая чёрная родинка на лбу придавали соратнику Хумы дикий и грозный вид. Такого лишний раз двигать не хотелось, ещё заедет спросонок кулачищем пудовым по раненой руке. И не то, что со сном, со здоровьем простишься. Бин, стараясь не задеть собратьев по несчастью, поёрзал и вдруг понял, что же ему мешает. Это ведь зелёный кристалл, что он отбил у купцов. Будущий граф его даже и рассмотреть-то, толком не успел. Если это изумруд, то он стал обладателем огромного богатства. Если же это что-то типа горного хрусталя, то зачем же купцы его волокли неизвестно откуда, неизвестно куда. Хотя, может это просто талисман, который приносил купцу удачу. А так как кончил купец с помощью Бина не очень хорошо, то и цена такому талисману не велика.

Уже сгущались сумерки, даже Солинари взошла над горизонтом, света, правда, не добавив. Бин повертел кристалл в руках, попробовал поймать им лучик света, пробивающийся сквозь дырку в крыше. Карета пострадала от битвы с варварами Пыльных равнин не меньше, а то и больше трёх её пассажиров вместе взятых. Стрелы напробивали в коже покрытия дыр, Бин, прыгая по ней, сломал одну из дуг, и теперь крыша спереди справа чуть заваливалась. Так вот, Бин попробовал поймать пробивающийся через пробитую крышу лучик света и разглядеть кристалл получше. Тот брызнул во все стороны зелёными искрами и словно сам засветился. Даже глазам больно стало.

В это время карету сильно тряхнуло, и скользкий кристалл выпал из руки рыцаря. Бин попытался его поймать на лету, но только ударил по драгоценности костяшками пальцев. Последний раз сверкнул зелёный лучик и будущий граф потерял кристалл из виду. Было лишь слышно, что он упал где-то в головах у Ксана. Бин хотел, было растолкать соратника Хумы и найти камень, но при этом ему пришлось приподняться на локте, потревоженный богатырь шевельнулся и задел раненую руку Бина. Слёзы брызнули из глаз болезного, и, сверившись со своим самочувствием, он решил отложить поиски до утра.

Приближались горы. Их ещё не было видно вдали, только серое небо, затянутое тучами. Но нет, нет, да возникнет в степи ещё чахлое деревце или куст, такой же чахлый. Чахлые птицы сидели на чахлых ветвях чахлых деревьев и заунывно чирикали, но… Но ведь деревья и птицы.

Больные, потчуемые гномьей мазью, обретали силы и целостность. Дух небольшого отряда поднимался, а вокруг стала подниматься и почва, редкие ещё холмики время от времени перегораживали дорогу. Их усердно обходили, благо у гнома была волшебная стрелка на веревке, и потерять направление было сложно. Гном говорил, что волшебства в стрелке нет, но кто ему поверит, мол, сама земля заставляет её смотреть всегда в одну и ту же сторону. Жалкие потуги обесценить ценный магический талисман.