Рогоносец (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 36

Орёл выписывал круги. Внизу не происходило ни чего. Основной отряд степняков (кибитки, женщины, скот) продолжал тащиться сквозь метровый слой снега на северо-восток и уже почти скрылся за горизонт. Солнце клонилось к закату. Фиолетовые тени удлинились и сместились на восток. День ожидания подходил к концу. «Пир будет утром» - решил орёл и, заложив крутой вираж, ушёл в сторону еле видимой даже с его высоты рощицы деревьев, к своему гнезду. Пир будет утром.

Сумерки навалились, как пьяный матрос в порту после трёхмесячного плавания на кабацкую девку. Раз. И нет солнца. Два. И высыпали звёзды. Три. И Лунатари вскарабкалась на небо, окрасив в тёмно-кровавый цвет всё вокруг. Ну, а вокруг кроме снега ничего и нет. Его и окрасила. Четыре. Похолодало. Ветер, всё усиливающийся с полудня, разошёлся не на шутку.

Целый день неподвижности дал о себе знать. Ветер залезал под броню и последние остатки тепла с собой уносил. Бинов отряд закоченел. Подходи и голыми руками бери. Не надо ни стрел, ни мечей. Толкни железного истукана, и он завалится с грохотом и скрежетом. Если бы не гном не дожить бы ни кому до утра. Кряхтя, он подошёл к Бину и проделал с ним это. Нет, все, конечно, топтались и с ноги на ногу переминались. Снег по этому за баррикадой был вполне умят. Тем больнее было падение. Будущий граф очнулся от сонного оцепенения и попытался встать. С помощью жены и Ксана ему это удалось, с третьей попытки, то жена на друга Хумы, то друг Хумы на жену завалится, то вместе через голову кувыркаются. Зачем бы это.

- Ты, что, олух, вытворяешь, - попытался восстановить справедливость рыцарь, восстановив равновесие.

- Это ты олух, а не командир. Все замёрзли. Сейчас эти пойдут в атаку, а мы рукой пошевелить не можем. Согреться нужно.

- А…а…а! – заорал Бин и грохнул себя стальной перчаткой по нагруднику.

Все, кто не пробудился от падения командира, при этом грохоте, наконец, очнулись.

- Так, по пять человек бегом до лошадей и назад по десять раз, потом другие. Ксан, Дон старший, Струдель, Вой, побежали.

Овражный гном, налакавшись до блевотины, бегает на своих кривых ножках не в пример лучше, чем цвет соламнийского воинства в полном доспехе после дня ожидания на морозе. Бин в лидерах своей пятёрки не оказался. Лишь к третьей пробежке он начал согреваться, к пятой начал уставать. К девятой, бегом это можно было назвать только сослепу. На середине десятой он упал. Жена, разорвав в первый раз подол платья о доспехи, помогать подниматься не спешила. Подняли Бина гномы. После этого они удачно вошли ему под мышки и доволокли до баррикады.

Будущий, в недалёком будущем, при удачном стечении обстоятельств, граф сидел, исходил потом и паром, и с видом прошедшего огонь, воду и медные трубы метра смотрел, как очередная пятёрка бежит по его стопам. Фарлей, Дон младший, Бруно, Филин и дуэлянт прошли дистанцию минут за десять и закончили её лёжа вокруг начинающего отдышиваться Биновера. Солинари как раз показалась из-за горизонта, и в её почти горизонтальных лучах парок над пятёркой бегунов переливался всеми цветами радуги. Красиво, кто понимает. Бин уже понимал. Сознание прояснилось, мышцы разогрелись, глаза открылись. Набросилась, правда, икота, но рыцарь, помня наставления Гро, что ик – это заблудившийся пук, бороться с икотой не спешил. Икать при дамах, еще, куда ни шло. А вот воздух портить – это перебор. Он только зачерпнул горсть снега и переправил его в рот. Ну, хотел переправить. Из-за доспехов получилось больше за шиворот. Судорога прошла по животу и груди. Икота сама собой унялась.

Последними бежали гномы, женщины и безногие (бывший безногий). Первой, понятно, добежала эльфийка. Могла бы и не бежать, принцесса всё же, не обязана всякого захудалого рыцаря нищего слушаться. А вот нет, побежала, красиво выбрасывая обтянутые замшей ноги. У Эльвиры выходило гораздо менее эффектно. Катится себе кусок шубы по снегу и катится. Последним, прибежал, цепляясь за плечо гнома, закованный в броню, Берг. Он без принуждения последовал примеру десяти своих тяжеловооружённых товарищей. Упал и начал пыхтеть, окрашивая морозный воздух радугой дыхания.

Всё это действие заняло чуть меньше часа. Бин, оклемавшись окончательно, и вновь начавший замерзать, высунулся из-за баррикады, брошенной на произвол судьбы и … заорал во всё горло.

- По коням, арбалеты к бою! – к ним, сжимая полукольцо, по снегу ползли на животах кони степняков. Всадники спешились и, держась за уздечку, ползли следом за своими лошадьми.

Глава 9

Ещё бы чуть и прокараулили. Бин с помощью гнома в один (ну, ладно, в два) мига вскарабкался на перевёрнутую карету и вскинул к глазам арбалет. Воинство его резво двинулось по привычной уже дорожке к лошадям.

Противник был виден отчётливо. Если степняки надеялись на темноту, то просчитались. Луны Крина, серебристая Солинари и красная Лунатари вместе со всем хороводом звёзд, высыпавшим на небо, тьму победили. Бин выбрал ближайшую цель и спустил курок. Болт попал в голову лошади, пробил череп и, выйдя с другой стороны, врезался в плечо воину Пыльных равнин. Рыцарь порадовался удачному выстрелу боевым кличем Биноверов «Только вперёд», и уже принялся, было перезаряжать арбалет, как сразу несколько стрел врезались ему в нагрудник. Пробить чёрную броню они не пробили, но своё дело сделали. С неимоверным грохотом и лязгом Бин навзничь рухнул с кареты на утоптанный снег.

Искры полетели из глаз, слёзы полетели из глаз, сопли полетели из носа, зубы полетели изо рта. Они, правда, потом вернулись, клацнули, откусив кончик языка, и весело заржали, довольные проделанной работой. Бин с трудом восстановил важнейшие жизненные функции организма. Он прозрел, когда проморгался. Он обрёл слух, когда разлетелась стая воробьёв у него в мозгах, зачем-то весело чирикающая ему в оба уха. Он заставил вновь забиться сердце, вытолкав языком его из горла. Он обрёл голос, помянув Худекеля с Такхизис в интимном смысле, причём поменяв им пол. Отказывались ещё слушаться руки и ноги, но это уже мелочи. Ноги что, главное нос. Нос, избавившись от соплей, чихнул. Раз, потом ещё раз. На пятый ему понравилось. Но тут его (не нос) Бина, подняли и встряхнули гномы.

Когда его взгромоздили на чёрного жеребца, Бин уже и руки с ногами вновь обрёл. Чувствовал он себя, правда, не как новенький, а, даже скорее, как старенький. Всё болит, всё разбито, считая голову. Разбита, не разбита, а шишка будет знатная.

Одиннадцать тяжело вооружённых всадников выскочила из-за баррикады навстречу почти сомкнувшемуся полукольцу степняков. Снег перед баррикадой был прилично умят предыдущими диверсионными вылазками, и на полном скаку клин чёрных коней с черными, закованными в броню седоками, разнёс лёгких варваров с их низкими мохнатыми лошадёнками в щепки. Боевые неракские кони, приученные наносить максимум вреда противнику, кусались, били копытами, встав на дыбы, норовили наступить на поверженных. Бин, скакавший в хвосте клина, справа, забыв о трёх падениях, размахивал мечом, разрубая варваров до пуза, выбивая их обратнымдвижением руки из седла под ноги чёрным бестиям.

Раз, и клин, смяв и разметав степняков, упёрся в целинный снег.

- Назад, - сколько было воздуха в груди, взревел ехавший первым Дон старший, и, развернув коней на задних ногах, соламнийцы устремились назад.

Стрелы зацокали о неракскую броню, не причиняя вреда людям, а там уже баррикада прикрыла их собой. Степняки откатились назад, оставив десятка два своих втоптанных в снег товарищей, превращённых в кровавое месиво.

Теперь согреваться не нужно было. Пот ручьями тёк по телу. Особенно досталось глазам, они приняли на себя ударную дозу едкой жидкости, и в ответ стали обильно выделять свою. Слёзы смешались с потом и уже целыми потопами хлынули по щекам на шею и грудь. Бин едва дождался, когда можно будет снять шлем под прикрытием каретной баррикады. Он тут же полез железной перчаткой вытирать физиономию и в кровь расцарапал её. Слезливый пот теперь уже розовыми ручейками продолжил свою дорогу, а Бин взвыл от жалости к себе и пожелал Такхизис найти себе дружка среди овражных гномов для удовлетворения некоторых женских потребностей.