Колхозное строительство 72 (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 54

– Передай им: «Не ваше дело», и не сбавляйте ход, – обратился он одновременно и к радисту, и к капитану «Арроманша».

Там начали кричать. Ещё ведь сдуру пальнут из чего – тогда придётся их топить, а это самый настоящий Casus belli. Нет, не решились. За последние несколько недель США столько раз в этом районе отгребали по самое не балуйся, что перспектива вступить в войну ещё и с Францией, имея гораздо меньше сил, их не вдохновила.

И опять контр-адмирал Жан Лакруа подумал, что пронесло – но тут по курсу стали всплывать две подводные лодки, а потом слева на юго-западе появились линкоры, а справа стал нарастать тушей огромный авианосец. Теперь силы стали равны. Да какой там «равны»! Где старик «Арроманш», и где эта почти стотысячетонная елда на атомном ходу!

– Поль, – обратился он к капитану авианосца, – подними парочку звеньев, пусть ребята посмотрят на это сверху и доложат, что творится вокруг, пока не стемнело.

Теперь оставалось ждать. Сообщения от пилотов и от оператора за локатором поступили одновременно.

– Сзади больше десятка кораблей. Есть здоровые.

– Вижу курсом зюйд множественные надводные цели.

– Мать… в клещи берут. Что там, Поль, сколько до этих с зюйда? – пора разворачиваться – совсем было решил адмирал, но тут приближающиеся корабли подали по радио условный сигнал. «Операция „Палка“». Повторяю: операция «Палка».

– Русские?! Я до последнего не верил, что они придут, – хмыкнул адмирал и дал команду радисту: – Передай американцам: «Ваш курс ведёт к опасности».

– Ваш курс ведёт к опасности! You are steering a dangerous course! Повторяю…

С американца тоже взлетели самолёты, рванули на юг, но уже через пять минут вернулись. В эфире затрещало, а потом произошло то, что потом Жан Лакруа будет с гордостью рассказывать внукам. «Полосатые» сдулись! Они стали расходиться, уступая дорогу более сильному.

– Мир меняется, Поль. Янки, получившие по зубам – уже не те янки. Берегут оставшиеся зубы. Передай всем: «делай как я», и полный вперёд. Нам ещё больше сотни миль тащиться.

Событие двадцать третье

Помяни чёрта. Он и позвонит.

Долго ворочался после звонка Бика – нет, не тревога, просто мысли в голове копошились, да ещё цикады устроили такой гомон, что поневоле позавидуешь северянам. Закроешь форточку – духота, включишь кондиционер – он рычит похлеще цикад. Надо какую-нибудь систему рекуперации воздуха заказать. Почему кондиционер должен обязательно быть в комнате? Пусть где под домом, и помощнее, чтобы на все комнаты хватало. Смогли же это сделать в сталинских высотках.

Задремал, воскресенье всё же – никуда бежать не надо. И тут звонок! Поднялся, а то весь дом перебудит. Когда там придумают наконец сотовый с вибрацией? Лучшие умы ведь собрал в Алма-Ате, а они такое нагородили, с диском для набора номера… Пётр как увидел, чуть в осадок не выпал. Дизайнеры хреновы. Нарисовал им, что должно получиться. Пусть ваяют.

– Пётр Миронович, не разбудил? – Макаревич из Краснотурьинска.

– Чего уж… да и вставать пора. Что-то случилось?

– Ну как… обрадовать вас хочу. Последний комплект кресел для стадиона в Еврейскую республику отгрузили. И оцилиндрованных брёвен для трибун состав отправили. Всё, закончили мы со стадионами. Пётр Миронович, вы в следующий раз, если завод какой забыли построить, или там космодром, то хоть на день, на два раньше предупреждайте. Это был сумасшедший какой-то месяц!..

– Ой, твоя правда, Марк Янович. Никому ничего поручать нельзя. Сам не сделаешь – всё дело загубишь. Спасибо, выручил.

– Нет, тут вы «спасибом» не отделаетесь. Народ ропщет: без выходных два месяца, и по десять часов смены. Деньгами я их, конечно, не обидел, но тут денег маловато оказалось. Другие стимулы нужны, а то в следующий раз людей на такой аврал не поднять, – хитрый. Издалека начинает. Еврей, наверное.

– Говори, Марк Янович – всё, что в моих силах.

– Тут народ прослышал про круизный теплоход, что Захарьинские Дворики купили.

Вот ведь собаки… Просил же Зарипова не хвастать.

– И вам?

– И нам.

– На сколько мест?

– А сколько у Зарипова?

– Сто.

– Тогда сто двадцать. Мы-то и побогаче в разы, и народу в «Крыльях Родины» побольше обитает, – все, мальчики принялись мериться этими самыми… теплоходами. Ага.

– Хорошо. Сейчас осень уже, не успеть – но к весне будет вам теплоход.

Повесил трубку и вспомнил, как опростоволосился с этими еврейскими товарищами. После поездки в Израиль сообщил генералам, что у них будет международный турнир осенью. Поставил перед фактом, что нужно строить четыре стадиона. Ну, сказал и сказал – а тут летом вспомнил и решил узнать, а как?

И узнал, что цемент заказали, доски пилят, гравий мелят. Гравий?

– А стадионы-то не футбольные разве?

– Так комплексные решили, чтобы и с беговой дорожкой.

– Молодцы. Где будут?

– В Биробиджане, в городке Облучье, и в двух больших сёлах – Амурзет и Николаевка.

– Замечательно. Людей-то будет где разместить?

– Строим домики, – а вот это как-то неуверенно вышло у генерала.

– Арон Давидович, а можете доложить по степени готовности стадионов и жилья для спортсменов? – и Кац поплыл.

Цемент вовремя не везут. Стекла нет. Вывод? Не успеют. Мать вашу, Родину нашу.

– А чего в набат-то не бьёте?

– Ну, надеемся, всё поступит – а там всем миром, народной стройкой.

– Эээ… знаете анекдот про реалистический вариант и инопланетян?

Пипец подкрался незаметно. Лауреат, итить её, Нобелевской премии (будущий) сорвал этот самый международный турнир, который призван укрепить мир между народами.

Порычал. Поорал. Потом понял, что зря – начал думать. В Краснотурьинске ведь сделали северную трибуну из оцилиндрованных брёвен – а раз северную сделали, то и остальные можно! Позвонил Макаревичу, напряг с брёвнами и креслами пластиковыми. За глупость и доверчивость всегда нужно расплачиваться. Вот тут придётся расплачиваться круизным лайнером.

Ну, в принципе, для родного-то города – и не жалко.

Глава 28

Интерлюдия двадцать третья

Дмитрий Фёдорович Устинов размял папиросу «Герцеговина Флор» и, сжав бумажный мундштук, сунул в рот. Чиркнул ярко-красной биковской зажигалкой с гербом СССР и поднёс к кончику папиросы. Затянулся, скосив глаза на конец бумажного цилиндрика – тот зарделся малиновым свечением. Пенсионер Союзного значения вынул потерявшую свой белоснежный лоск папироску и, выдохнув ароматный дым, продолжил прерванный разговор.

– А тебе, Николай Анисимович, сколько пенсии положили? У тебя же генерал армии звание, а мне так и не присвоили, с 1944 года в генерал-полковниках хожу. Юбилей послезавтра, двадцать пять лет будет. Сталин ещё дал.

– Двести рублей. Смешно, но всё ждал, когда придут из квартиры в какую хрущёвку гнать, да с дачи прикажут личные вещи забирать. Жена Светлана и дочь Ирина уже начали всё по коробкам распихивать.

– Так бы и сделали – мне сказали, что Шелепин уже на Политбюро вопрос вынес. И знаешь, кто против выступил? Не угадаешь. Тишков – сволочь голоштанная!

– Да, вот бы не подумал… И что, все послушались этого молокососа? – Щёлоков тоже достал сигареты. После отправки в отставку перешёл с «Мальборо» на болгарские «Родопи», хоть старые друзья и предлагали снабжать, да и деньги были у спекулянтов покупать. Из принципа. Не сильно и хуже.