Бакалавр 1 (СИ) - Куковякин Сергей Анатольевич - Страница 20

Кровать у меня тоже не новая. Белой краской покрашенная. Покрывали её этой краской уже много раз. Откуда знаю? Приходилось видеть неоднократно крашенные поверхности.

Матрас комковатый, белье серенькое. Одеяло солдатское немецкое. Так на нем большими буквами написано. Откуда оно сюда попало? Интересно стало. Мужиков в палате про одеяло спросил. Говорят — гуманитарная помощь. Интересное дело — армия Германии этой больнице помогает…

Живот не болел. Так, немного в области раны тянуло.

Пришла медсестра, попросила чуть на бочок повернуться и укол мне сделала. Спросил, что за укол. Говорит — антибиотик с профилактической целью. Молодая сестричка, наверное недавно из училища. Почему так подумал? Не очень хорошо уколола — больно. Не навострилась ещё. Ничего, научится. Больных вон сколько. Тысячу раз сделает и научится.

Вот и обход. Впереди доктор идёт, тот который меня оперировал, а за ним целая толпа молодых врачей. Человек, наверное, десять. Он им всё показывает, рассказывает, что и как. Правильно, всем учиться надо, а не сразу над живыми людьми опыты ставить. Потихоньку опыта набраться, а потом уже и самостоятельно работать. Молодые врачи всё мужики, рукава на халатах у них закатаны, как у тех немцев, что до меня под моим одеялом лежали…

Ко мне подошли. Доктор, что постарше, спросил отходят ли у меня газы и мочился ли я. Сказал, что мочился и газы отходят. Доктора это порадовало. Посмотрел он мой живот. Чуть-чуть рукой его помял. Легонечко так. Там, где разрез делали немного больно. Сказал он ещё, что повязка у меня сухая.

Спросил я его, когда мне вставать можно. Сказал, что к вечеру. Мужиков де сначала попроси, пусть тебе помогут.

Рассказал даже, как вставать. Сесть сначала, посидеть на кровати. Быстро не вскакивать. Сутки ведь почти лежать будешь, сразу голова может закружиться. Перед тем, как вставать, ноги вперёд не выставлять, а как бы немного даже под кровать их в коленях согнуть. Не далеко, чуть-чуть. Тогда при вставании немного вперед наклонишься. Так встать легче, чем если ноги вперёд, а туловище тогда назад отклонится и встать трудно. Ноги потом распрямятся, нормально на пол встанут. Молодым врачам сказал, чтобы они так своих послеоперационных больных учили. Особенно, кто в возрасте. Те головой кивают, запоминают. В любой профессии мелочей много, про всё в учебниках не написано.

Потом сказал, кто живот хочет посмотреть. Трое мой живот посмотреть захотели. Смотрели осторожно, но всё равно больнее чем врач в возрасте. Ничего, научатся. Можно для их обучения немного и потерпеть. Принести пользу медицине.

Потом завтрак был. У всех в палате кроме меня. Мне только немного попить дали. Сказали, что рано мне пока есть. Завтра накормим, а сегодня только попить. Ничего, не помру.

Лежал, книжку читал. Многие её до меня тут читали. По её виду это заметно.

После обеда Саша подъехал. Прямо в палату его пустили. Только на плечи он белый халат накинул. Всё равно на врача не похож. В лучшем случае — санитар. Принёс мне пакет еды всякой, но мне пока нельзя. Ничего, говорит, завтра съешь. Тут в больницах не ахти кормят, пригодится.

Это точно. Мужики из палаты на еду тоже жалуются. Каша, говорят, на воде, супец рыбный жиденький. Хлебушка два тонких кусочка… У каждого полная тумбочка еды — родственники и знакомые им каждый день носят. Медсестра на это ругается. Говорит, что всё есть после операции сразу нельзя. Ешьте пока больничное, а потом дома уж что угодно. Тумбочки даже проверяет — не ли у кого вина. Бывает, вечерком, так мужики сказали, народ попивает. Чтобы спалось лучше.

Курить ещё хочется. Мужики ходят курят на лестнице между этажами и на улице. Ничего, вечером ходить начну, тоже покурить схожу. В палате курить не разрешают. Мужики бубнят — сами врачи у себя в ординаторской курят, а нам в палате нельзя. Неравноправие получается.

Кстати, Саша с двумя пакетами приходил. Один доктору, который меня оперировал, он унёс. За его работу поблагодарил. Сказал, что в день выписки ещё один пакет с коньяком и фруктами принесёт, сам уж я доктору отдам. Принято так. Зарплаты у врачей маленькие, не как у торгующих на рынке, вот хорошим врачам и помочь не грех. Плохим не надо, а хорошим не жалко. От них польза одна, а государство про них забыло. Ругается Десантник часто на государство. Говорит, что многое лучше сделать можно, а не делают…

Так день в больнице у меня и прошел. Вечером встал как учили. На кровати свесив ноги сначала посидел. Покурить на площадку сходил. Медсестры тут же курят. Их врачи в ординаторскую курить не пускают.

На ночь опять мне уколы сделали, но дверь больше свои фокусы не повторяла.

Глава 32

Глава 32 Предложение от Саши

Швы, как подошло время, мне сняли, из больницы выписали.

Заросло всё хорошо. Не нагноилось.

Пакет с коньяком доктору отдал. Поблагодарил его. Он улыбнулся — если что, обращайся. Хороший доктор. Квалифицированный.

Саша мне неделю отдыха дал — восстанавливайся мол после операции. Деньги, от Аркаши полученные у меня были, так что немного и отдохнуть можно.

Сходил коротко постригся — почти все парни на рынке стригутся коротко, мода у них тут такая. Десантник мне куртку кожаную подогнал взамен моей джинсовой испорченной. Носи — заслужил. Типа подарок от народа. Кожа хорошая, тоненькая. Дорогая куртка.

Кроссовки белые ещё купил и чёрные брюки слаксы. Широкие, в двадцать первом слаксы уже гораздо носят. Пару футболок новых и тоненькую золотую цепочку тоже на рынке сторговал. В палец толщиной бисмарк мне пока не по чину, да и денег на такую нет.

Печатку решил пока не покупать. Хотя, многие парни тут их себе берут, но мне не нравится. Крест на цепочку тоже не стал приобретать. Хотя и предлагали недорого. Как для своего. Практически по лому.

Неделю отдохнул. Пред светлые очи Десантника предстал. С табличкой теперь стоять, говорит, не будешь. Пока лёгкую работу тебе дадим. В Москву на Таганку покатаешься. Посмотрим, как у тебя дело пойдет.

Что там на Таганке этой делать, спрашиваю. Лысаков будешь туда возить человечку знакомому одному. Туда их, а обратно деньги.

Лысак — это орден Ленина. Скупщики их у населения с большим удовольствием берут. Чистого золота в ордене двадцать восемь и шесть десятых грамма. Это в среднем. Бывает чуть больше или меньше. Примерно на грамм вес гуляет. Накладной барельеф Ленина выполнен из платины. Её там почти три грамма. Два целых семьдесят пять сотых грамма, это если точно. За какое-то время их у Саши несколько штук накапливается, а ещё и других орденов тоже. Вот и возит их в столицу доверенный человек.

Груз не тяжелый, но дорогой. Светить его нигде не надо. Могут за золотишко и по голове надавать.

Вот и предстоит мне после завтра первый раз в Москву с лысаками скататься. Сумочку на поясе мне выдадут с грузом и вперёд с песней. Такие сумочки на животе все торговцы на центральном рынке носят. Деньги и что ценное в них складывают. Денег сейчас много по количеству, но не по покупательной способности. Наших имеется в виду, не баксов. Поэтому у некоторых, особенно кто кожей торгует, сумочки довольно большие. У меня гораздо меньше будет. Под свободной футболкой её почти и не заметно.

Ствола мне не положено. Только баллончик. Почти все с такими здесь сегодня ходят. Продают их на рынке разные. В основном перцовые, но у меня якобы со слезоточивым газом. Так на нем написано, но я им ещё не пользовался. Да лучше бы и не пришлось.

На Таганке мне нужен магазин «Нумизмат». Перед ним каждый день много народу собирается — скупщики, перекупщики, коллекционеры… Ну и конечно те, кто сюда своё добро на продажу приносит. Тащат сюда всё — от значков и монет до тех же орденов Ленина. Так Саша мне объяснил.

Есть там один мужичок. Наш он, вятский. Несколько лет уже на Таганке промышляет. С конца восьмидесятых. Обжился, обтерся, авторитет определенный заработал. Десантник через него ордена и сливает. Тот нормальную цену Десантнику дает. Обязан он ему чем-то. Саша не уточнил, а спросить тут не принято. Не моё дело.