Порочный Принц (ЛП) - Кент Рина - Страница 35

— Отлично. Это об Агнусе и о том, как я отказалась отпустить, когда ты сказал мне.

— Почему ты этого не сделала?

Я прикусываю нижнюю губу и пытаюсь отвести взгляд, но он возвращает меня назад, крепко сжимая мой подбородок, отчего мои бедра сжимаются.

— Почему, Тил?

У него есть манера говорить командным тоном, который превращает меня в замазку в его руках.

Это так неправильно.

И все же так правильно.

— Я хотела увидеть твою реакцию, хорошо?

— Ты хотела увидеть мою реакцию. Мне это нравится.

— Ну, а мне нет. Твоя реакция была отстойной.

Волчья ухмылка изгибает его губы, когда он приближает меня ближе, пока его дыхание не щекочет мою кожу, горячее и близкое, так чертовски близко, что у меня сводит пальцы ног — чего никогда не бывает.

Когда он начинает говорить, то тихим шепотом.

— Чего ты хотела в качестве реакции? Жесткого секса? Повторного минета?

Моя грудь сжимается так, как это возможно только рядом с ним, но удается сохранить нейтральный тон.

— Что-то, что не имеет отношения к тому, как «каждый получит свою долю».

Его ухмылка становится шире от того, как я передразниваю его.

— Ревнуешь, belle — красавица?

— Не так сильно, как ты к Агнусу. В конце концов, он в моем вкусе. А ты нет.

Он рычит глубоко в горле.

— Не упоминай больше имя этого ублюдка. Я не выше убийства. Я серьезно. Я даже консультируюсь с Ларсом о том, как это скрыть.

Это почему-то заставляет меня улыбнуться, но я быстро маскирую это.

— Других девушек тоже нет. Я не выше убийства. Я серьезно.

— Ты чертовски сумасшедшая — конечно, нет.

Это заставляет мои плечи опуститься. Меня называли сумасшедшей, фриком и отродьем сатаны больше раз, чем я могла сосчитать, но по какой-то причине я не хочу, чтобы Ронан называл меня так.

— Ты думаешь, что я сумасшедшая?

Мой голос едва громче шепота, и я ненавижу это.

— Я так не думаю. Я знаю это.

На этот раз он проводит пальцем по моим губам, как будто размазывает помаду, точно так же, как в тот первый раз, когда он прикоснулся ко мне в библиотеке.

— И я хочу каждую частичку твоего безумия.

Мое дыхание прерывается, сердцебиение выходит из-под контроля. Если эти слова способ проникнуть мне под кожу, то они работают.

Они так хорошо работают.

Он отпускает мое запястье и снимает с меня пиджак, а затем его пальцы расстегивают рубашку. Я неподвижна, боясь, что одно движение станет ошибкой, и я потеряю связь, колышущуюся в воздухе, между нами.

Но затем его бедра толкаются в меня снизу, и я издаю стон от грубого контакта. Так как на мне юбка, его выпуклость касается прямо пульсирующей сердцевины.

Он повторяет, и на этот раз я хватаю его за оба плеча для равновесия.

— Будь спокойной, — приказывает он.

Мое тело напрягается, но это тяжело из-за того, как он завладевает мной. Одного трения об одежду достаточно, чтобы превратить мои бедра в дрожащее месиво.

Пока я пытаюсь оставаться на месте, он уже избавился от моей рубашки и лифчика и держит обе мои груди в своих руках.

В тот момент, когда он проводит кончиками больших пальцев по тугим бутонам, я задыхаюсь, голова почти падает ему на плечо.

— Вижу, ты все еще чувствительна здесь, — размышляет он, продолжая свое двойное нападение, покручивая мои соски и двигаясь напротив меня поверх одежды.

Было бы невозможно оставаться неподвижной, даже если бы я захотела.

Его рот находит мой сосок и сосет его.

О, Боже.

Я насаживаюсь на его выпуклость, не в силах оставаться на месте. Его касания усиливаются, как и мои движения против его эрекции.

Он проводит языком по моему соску. Раз, второй..

— Ох... Ронан... Если ты это сделаешь, я... ооо.

Я кончаю на его одежду. Ему даже не нужно было прикасаться к моей киске.

— Кто теперь в твоем вкусе? — он одаривает меня высокомерной ухмылкой, на которую я даже не в состоянии отреагировать.

Я занята попыткой сдержать последнюю вспышку удовольствия, пронзающую меня.

Ронан умело расстегивает мою юбку и стягивает мокрое нижнее белье с дрожащих ног, затем бросает их среди остальной моей одежды на пол.

— Ты теперь моя маленькая шлюха, не так ли, belle — красавица?

— Я не шлюха.

Я пытаюсь возразить, но мой голос слишком хриплый, слишком наполненный похотью.

— Ты моя шлюха. Только моя.

Он резко встает, и я падаю на диван, мой разум заполнен беспорядочными мыслями.

— Что...

Слова обрываются, когда он в рекордно короткие сроки избавляется от брюк и боксеров, а затем следует его рубашка.

Я таращусь, как идиотка. Не могу перестать таращиться, даже если бы захотела.

Ронан прекрасен, как бог, бессмертный, легенда. Я никогда не была одной из тех девушек, которые останавливаются и пялятся на пресс. Черт, я видела его пресс на миллионах фотографий, опубликованных в Инстаграм, и никогда не думала о них так красиво, как сейчас.

Может, потому что теперь мне видно что-то еще, кроме его физической красоты.

Я вижу его шрамы, не такие, как у меня на коленях, но шрамы, скрытые под этим прессом из шести кубиков и очаровательной улыбкой. Шрамы, которые никто не видит, но которые известны ему, шрамы, которые он скрывает, находясь с людьми.

В конце концов, самые болезненные шрамы — невидимые.

Я все еще изучаю его, пытаюсь насытиться им, но он даже этого мне не позволяет. Он дергает меня, кожа скрипит, и нависает надо мной, раздвигая ноги своим сильным коленом.

Они раздвигаются. По собственной воле они просто... раздвигаются.

Мне никогда не нравился секс в миссионерской позе, никогда не нравилось смотреть на их размытые лица, но теперь? Боже, теперь, если он перевернет меня и возьмет раком, как я всегда требую, я могу заплакать.

Я кладу ладонь ему на щеку и целую его. Я целую его так сильно, что почти уверена, что высасываю его душу в процессе. Ронан рычит мне в рот, целуя в ответ со всей силой.

Он протягивает руку между нами и надевает презерватив на свой член.

— Я не буду нежен, belle — красавица. Я не буду говорить тебе на ухо слова любви по-французски или заниматься с тобой любовью. Я собираюсь трахнуть тебя и причинить тебе боль, и ты будешь наслаждаться каждой секундой этого.

Его рот возвращается к моему, когда он входит в меня одним безжалостным движением.

Я хватаюсь за его спину для равновесия, когда воздух выбивается из легких.

О, Боже.

Эта сила совсем не похожа на то, что я испытывала раньше. Ронан ускоряется и трахает меня жестко и грязно.

Как он и говорил, это не нежно. Он большой и не кончает быстро.

Нет.

Он продолжает и продолжает. Он берет меня так, будто хочет причинить боль, будто хочет запечатлеть себя под моей кожей, чтобы он был единственным, что я чувствую, единственным, кем я дышу и пробую на вкус.

И он этого добивается.

Мои чувства переполнены его пряным ароматом, низким рычанием, которое он издает, когда вновь и вновь вгоняет свой член глубоко в меня.

Словно он наказывает меня за все, произошедшее за последние пару дней. Он сводит меня с ума как от удовольствия, так и от боли. Рыдание эхом отдается в тишине, и вскоре я понимаю, что это мое собственное рыдание.

Он владеет моим телом и душой, и у меня нет возможности остановить это или поставить на паузу. Все, что я могу делать, это прокатиться на нем, позволить ему взять меня, плыть со мной.

И это самое освобождающее ощущение, которое я испытывала за всю свою жизнь.

Хочу ли я вообще прекратить это? Что, если все эти разы, когда я думала о принадлежности, я подходила к этому неправильно? Что, если это — этот ошеломляющий стук — все, чего я ждала?

— Ох, Ронан...

— Ты еще не кончила. — он кусает меня за мочку уха, и я вскрикиваю. — Ты почувствуешь это, почувствуешь нас, так что в следующий раз, когда ты скажешь, что я не в твоем вкусе, ты подумаешь именно об этом чертовом моменте, когда я владею каждым сантиметром тебя.