Маленькая слабость Дракона Андреевича (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra" - Страница 88

– Олеся, – отнимает Олег свою руку. – Too much.

– Почему?... Может, стоит что-то другое попробовать? – явно намекая на свою кандидатуру, преданно улыбается она.

– Не стоит… – захожу я внутрь и кладу руки на плечи Олегу. – Мой рыцарь не ест фаст-фуд, – сажусь к нему на колени, запускаю пальчик в банку с чёрной икрой, набираю немного его любимого лакомства и, поймав её взбешённый взгляд, скармливаю ему. – Только деликатесы!

Ловлю губами улыбку Аронова., облизывая икринку.

– Да?

– Конечно, моя королева.

И я снова так же кормлю его…

Вецкий посмеивается, присаживаясь к нам за стол.

Это контрольный. Олеся убита!

Её ход с Олегом не сыграл, а Вецкий ни за что не простит ей этот реверанс в сторону Аронова! И обязательно нагнёт в ответ. Прости, дорогая, твой праздник испорчен. Но ты сама строила этот "Too much".

– Хочу деликатесов… – словно читая мои мысли, облизывается Вецкий, наблюдая за тем, как я подкармливаю Олега лакомством, и игнорируя свою, уже бывшую, даму.

– Деликатесы только рыцарям, – отшиваю его.

– Так рыцарь и не один может быть… – вкрадчиво продолжает он, и с ехидцей: – «моя королева».

– Может и не один, – пожимаю я плечами. – Но ты на рыцаря не тянешь, Гоша.

– Почему это?!

– Думаю, потому что не нашел ещё СВОЮ королеву.

Олег щурится от удовольствия, облизывая губы, и меня качает от ощущений. Опять набираю пальчиком икры для него.

– То есть, я, по-твоему, дракон, пытающийся похитить чужую?

– Нет… Дракон тоже Аронов, – смеюсь я. – Прости. Ты не в нашей сказке.

– Коза...

Мы все трое смеёмся. Олеся нервно курит, стоя к нам спиной, и больше не участвуя в разговоре.

– Вызови своей женщине такси. Мне кажется, она лишняя на нашем празднике жизни.

Не слишком достойная кандидатура, чтобы вписаться в коллектив.

Вецкий переводит на неё резко тяжелеющий взгляд.

Мне больше не хочется их компании. И я теряюсь в синих с аметистовым оттенком глазах своего мужчины.

– Твой подарок! – вспоминаю я. – Пойдём?

Заходим в спальню, в которой я вчера не без помощи Крис, наконец-то, навела порядок. Достаю упакованный в серебристо-чёрную обёрточную бумагу ежедневник и вкладываю ему в руки, не выпуская своих.

– С наступающим тебя…

Улыбаясь, он слегка тянет подарок на себя, пытаясь вытащить его из моих пальцев. Не отпускаю, дразня его взглядом. В его глазах вопрос.

– Не открывай сейчас, – отпускаю я.

Олег не очень любит выражать эмоции по таким поводам, и мне не хочется ломать его и провоцировать на это. Пусть посмотрит, когда будет один. Мне достаточно от него эмоций в нашей сексуальной реальности. Там их выражение ему более гармонично.

Кивает, убирая ежедневник во внутренний карман пиджака.

Он всегда носит его там, и я специально выбирала небольшой размер, чтобы он мог не менять свои привычки.

– Спасибо, Женечка… – протягивает мне руку, я вкладываю в неё свою. Лёгкость моментально исчезает между нами.

– Твой подарок ждёт тебя дома.

Зажимает мою кисть между своими и, нахмурившись, сдавливает. Не отводя от неё взгляда, он разворачивает её ладонью вверх и целует моё запястье, потом ладонь, и, развернув обратно – пальцы.

И мы летим опять куда-то не туда…

Меня болезненно душат его чувства. Вытягивают из меня силы, энергию…

Поднимая виноватый взгляд, он качает головой, словно пытаясь убедить, что ничего страшного не происходит. Но это только усиливает волну тоски и отчаяния, исходящие от него.

Выдёргиваю руку.

– Не делай так!

– Не целовать?.. – сглатывает он растерянно. – Это же просто…

Замолкает.

Я чувствую усилие, которое он делает над собой, пряча всё под броню. И снова сфинкс! Спокойный, чуть заторможенный взгляд…

Но внутри у меня всё леденеет, сердце колотится в рёбра, а в животе пульсирует болью.

Отыскиваю рукой стену, чтобы удержать себя в вертикальном положении.

Его руки тут же подхватывают меня.

– Всё, всё… – шепчет он, прижимая меня ближе. – Как скажешь.

Куда уж хуже, но после этих слов, блять, становится гораздо хуже!

Не в силах выслушивать всё это, я запечатываю его рот ладонью, заставляя молчать. И делаю усилие над собой, чтобы обнять его.

Обнимаю за шею, прижимаясь к его губам через свою руку.

Что происходит? Я пытаюсь понять.

И, стараясь говорить ровно, объяснить ему:

– Хочешь – целуй. Но не смей облучать меня своей виной и извиняться за то, что чувствуешь, – перехожу на шёпот, голос дрожит. – Это ужасно. Не делай этого больше. Это гораздо хуже, чем… просто… когда ты…

Отстраняется от моей ладони.

– Прости! – сжимает меня, снова извиняясь, и я со злостью слегка заряжаю ему кулаками в грудь.

– Блять… – психует он. – Я понял. Никаких извинений.

– Как ты… всё это … чувствуешь? – собираюсь я духом.

Нужно об этом поговорить. Хреново он справляется.

– Женечка… – качает отрицательно головой.

– Говори! – раздражённо шлёпаю его по груди ладонями. – Мне нужно.

С тихим стоном выдыхает, и его взгляд плывёт куда-то мимо моих глаз. Губы искажаются в горькой улыбке.

– Как?.. Сильно. Пронизывающе. Очень больно. Удушающе. Но и сладко тоже… И всё время хочется сказать тебе. Невыносимо хочется.

– Почему я не чувствую этого «сладко»?! Только больно и удушающе!

– «Сладко» – это послевкусие боли. Думаю, ты выплёвываешь, не успевая распробовать.

– Да?... – хмурюсь я, дыша глубже и пытаясь преодолеть то самое удушение. – Обидно…

– Обидно?

– Обидно, что такое изысканное блюдо, как твои чувства, никем не будет съедено.

Иногда я ненавижу свою тотальную эмпатию!

– Увы, – отводит он опять взгляд.

Обхватив ладонями за скулы, разворачиваю его лицо обратно к себе:

– Так… – нервно и рвано выдыхаю я. – У меня ещё один подарок для тебя!

Пытаясь собраться внутренне, обвиваю его руками и прижимаюсь сильнее, пряча лицо у него на шее: – Скажи мне это.

Открываюсь, насколько могу. От ужаса выхватить ещё этой жести хочется истерично смеяться.

Каменеет.

– Давай…

Его губы ласково скользят по моим волосам.

– Нет.

– Олег… Я чувствую каждый раз, когда у тебя возникает потребность сказать мне это, и когда ты тормозишь себя… – меня передёргивает на секунду от воспоминаний этих убийственных ощущений. – Это в разы больнее и тебе, и мне.

Выпустив меня из объятий, он отворачивается к окну. Опирается руками на подоконник.

– Если ты заставишь – буду говорить. Но… говорить ЭТО человеку… ТЕБЕ… Зная, что ты просто зажмуришься и перетерпишь… Не делай со мной этого, Женечка!

Обессилев, я оседаю на пол и кладу голову на кровать. Оборачивается и вздрагивает, увидев меня на полу. Присаживается рядом.

Какой-то замкнутый круг!

– Хорошо, – кивает он, превращаясь снова в сфинкса, – просто скажи, что мне делать, и всё будет, как захочешь.

Не пыткой это должно быть! Не так!! Не между нами! Вспышка эмоций срывает мои тормоза, и я интуитивно срываю следом и его – пощёчиной! Тут же рывком обнимаю крепко-крепко. Чувствую его взрыв и растерянность. И физически ощущаю… через запах… через его вздрагивающие мышцы, как текут между нами всплески гормонов, эмоций, болезненных чувств.

– Говори! – рявкаю я.

Секунда… две… три… четыре…

Его плечи расслабляются. Чувствую, как он улетает куда-то, закрывая глаза.

Гладко выбритая щека медленно скользит по моей.

– Люблю…

Обессиленно ложится лицом мне на шею.

Рефлекторно сжимаю грудную клетку. Но никакого удара болью от него не идёт в этот раз. Тепло и опустошение. В моих ушах звенит.