Царская охота (СИ) - "shellina" - Страница 14

— Нет, я сама, — Филиппа покачала головой. Она всегда открывала окно перед сном, потому что заметила, после этого лучше спится.

Марго ушла, а Филиппа еще с минуту посидела у зеркала, затем решительно встала и направилась к окну, чтобы закрыть его и лечь уже спать. Внезапно какая-то тень закрыла весь оконный проем, и она вскрикнула, попятившись спиной к двери. Но через секунду уже стояла, глядя расширившимися глазами, как с подоконника в комнату соскакивает Петр, в одной шелковой рубашке, штанах и сапогах.

— На улице чертовски холодно, — наконец произнес он по-русски, глядя на Филиппу. Она молчала, все еще стоя посредине комнаты, отчего то нечто кружевное и воздушное, что было на ней надето, стало полупрозрачным. — Прогони меня, пожалуйста. — Она сначала кивнула, а затем покачала головой.

— Зачем? — руки вспотели, и Филиппа украдкой вытерла их о пеньюар.

— Действительно, зачем, — он криво усмехнулся и сделал шаг в ее направление. — Ты ведь понимаешь, чем это закончится?

— Понимаю, — она кивнула. — Мама мне все рассказала еще в то время, когда я сбиралась в Испанию.

— К черту Испанию, — по какой-то непонятной причине он разозлился. А потом схватил рубашку за спиной и стащил через голову, бросив на пол. Мог бы и не стараться, его грудь все равно была вся в бинтах, ничего и не разглядеть толком. Но Филиппа отметила про себя, что та форма, которая была на нем на балу, просто подчеркивала его фигуру, но не приукрашала ее. Он подошел совсем близко и как там в том страшном доме очень бережно обхватил ее лицо. — К черту Испанию, — повторил он, подхватывая ее на руки, словно она ничего не весила, лишь слегка поморщившись, из-за боли в ребрах, и повернулся в сторону кровати.

Глава 6

Утро для меня наступило в четыре часа. Я проснулся, почувствовав чей-то напряженный взгляд, и повернув голову увидел темно-карие глаза, которые пристально на меня смотрели. Повернувшись набок, я подпер голову рукой.

— Не так ты представляла себе свой первый раз, — я не спрашивал, я констатировал факт.

— Это было… странно, — наконец Филиппа подобрала подходящее слово. В свете одиноко горящей на столике свечи, которую, похоже, поменяла сама принцесса, когда я уснул, синяка на ее лице практически не было видно, да и голову она поворачивала так, чтобы это украшение на попадало в поле моего зрения. Хотя на сам синяк ей было, ну не наплевать, но где-то очень близко. Как я понял, кто-то очень сильно постарался, чтобы внушить Филиппе мысль о том, что она непривлекательна. И я пока не знал, как можно это исправить, тем более после ее «странно». Она долго не решалась, но затем прикоснулась к застарелому шраму на руке.

— Откуда он? — я невольно вздрогнул, просто тело «вспомнило» как страшные клыки разъяренного зверя сомкнулись на руке, и какая боль пришла после.

— Волк укусил, — довольно равнодушно ответил я, не зная, как описать словами тот страх, то чувство неизбежности и практически неравную борьбу на одной только силе воли и упрямстве.

— Волк? — я внимательно посмотрел в ее расширившиеся глаза. Не бойся, это уже прошлое.

— На самом деле, у меня был выбор: горло или что-то другое. Я предпочел пожертвовать рукой. Это спасло мне жизнь, и… не только мне.

— Это была графиня Миллезимо? — я даже не сразу понял, о чем она говорит. Какая графиня?

— Кто? — и тут до меня дошло. — Откуда ты ее знаешь?

— Так она приезжала к герцогине Орлеанской. Это нее я узнала, что ее муж отправился к османам.

— Вот оно что, — я задумался. Достаточно хорошо зная Катьку, могу с уверенностью сказать, что она не стала бы при посторонних, а Филиппа для нее посторонняя, чесать языком, выбалтывая такие важные сведения. Значит, надеялась, что мне их передадут, или сама Филиппа, или Лиза. Найдут способ сделать это, не привлекая внимания. Иначе на кой хрен она вообще в Париж поперлась? Сомневаюсь, чтобы Лизку повидать. Не помню, чтобы они подружками когда-то были. — Да, это была она. Так получилось, что мы остались под вечер одни наедине с матерым посреди леса, а из оружия у меня с собой только кинжал и был. В этом никто не виноват, я бы сказал, что это была судьба. Я надеюсь, ты не слушала, что она тебе про меня наговорила? Мы не очень хорошо расстались.

— Она сказала, что была твоей невестой, а потом ты расторг помолвку.

— Сложно продолжать изображать из себя жениха, когда узнаешь, что твоя невеста носит чужого ребенка, — я криво усмехнулся. — Но все же, нет. Это не я разорвал помолвку, это она сбежала к своему графу, отцу ее дитя, я так понимаю. Я же всего лишь ее не искал.

— О-о-о, — протянула Филиппа и уронила голову на подушку. Ну такого рода исповедь не повредит, чтобы злые языки не преподнесли однажды неприятных сюрпризов.

— Так не должно было случиться, — откинувшись на спину, я заложил руки за голову. Запястья почти не болели и не зудились, да и ребра, сильно перетянутые, не доставляли большего неудобства, по крайней мере, пока я не делал интенсивных движений. А вот когда приходилось их совершать… М-да. Ну, собственно, отсюда и «странно». Но хотя бы я сделал все от меня зависящее, чтобы ей не было больно. Судя по моим ощущениям, Филиппа даже какое-то удовольствие получала, сначала, а потом было «странно». Но хоть не «ужасно» и на том спасибо.

— Тебе пора уходить, — внезапно сказала она. — Скоро уже утро.

— Черт, — я снова повернулся на бок и долго смотрел на ее личико, находящееся наполовину в тени. Почему я должен куда-то уходить? Ах, да, мы же еще не женаты. А сегодня мне предстоит разгон в Синоде устраивать, а затем еще как-то разрешение на свадьбу получить умудриться, потому что мы еще не достигли церковного венчального возраста. Но терпеть еще год? Нет уж. — Я никуда не пойду, — я покачал головой и провел костяшками пальцев по тонкой скуле. — Пока не смогу убедить тебя, что это бывает не только «странно», но и «хорошо».

Я провел в спальне Филиппы еще час, во время которого старательно изучал ее тело. Собственную похоть засунув подальше, в конце концов она уже была ранее удовлетворена, а, чтобы прийти в себя мне многого и не нужно: руки есть, тело молодое, воображение богатое, туалет типа сортир с вполне приличным смывом в каждой жилой комнате дворца теперь есть, а то, что он не красный — ну это я как-нибудь стерплю. В тот момент, когда случилось обещанное мною чудо, Филиппа широко распахнула глаза, впилась ногтями мне в плечи и тихо застонала. Она вообще, несмотря на редкую отзывчивость, наслаждалась молча или с очень тихими вздохами. Это неудивительно, учитывая, что ее папаша тот еще вертеп дома организовал, но за одно я могу его поблагодарить, из-за этого вертепа, в который превратил Филипп Орлеанский свою жизнь и королевский двор, для моей принцессы практически не было запретных тем, уж насмотрелась она, похоже, мне столько за прошлую жизнь не перепало.

Поцеловав влажную от пота черноволосую макушку, я нехотя поднялся и принялся одеваться, заранее ежась от осознания, что придется лезть в окно на мороз. Благо карниз, наверное, специально для любовников делали, чтобы им было удобно из комнаты в комнату перебираться.

— А кто занимается расследованием нашего похищения? — я повернулся и внимательно посмотрел на укутавшуюся в одеяло Филиппу, которая сонно смотрела, как я одеваюсь, морщась, когда нужно было резко поворачиваться.

— Граф Ушаков, а тебя что-то интересует? — я продолжал пристально ее изучать. Филиппа села, плотно прижимая к груди одеяло. Понятно, время страсти прошло, самое время начать стесняться.

— Я хочу знать, — она заметила мой пристальный изучающий взгляд и слегка покраснела. Я задумался. Ничего такого, что стоило сохранять в тайне, в самом расследование не было, а посмотреть, как будущая царица будет себя проявлять — почему бы и нет. Ушаков не слишком галантен, в общении с ним Филиппа раскроется, и я точно буду знать, к каким видам деятельности стоит ее привлекать, потому как девушка уже сейчас была на редкость деятельна. Сидеть за пяльцами ее точно не устроит, ну и дело нужно выбирать по способностям.