Между двумя мирами (СИ) - "shellina" - Страница 10

Мои мысли прервал стук копыт. Ехавшие по обе стороны от меня и Репнина гвардейцы напряглись, но, узнав всадника, расслабились и убрали руки со своих новеньких казнозарядных винтовках с капсюльными замками. Они мало чем отличались от фузей, основное отличие было в том, что можно было стрелять не опалив себе половину лица. Ни на дальность, ни на точность нововведения не влияли, но я своих оружейников не торопил, я и так чувствовал себя катализатором, который немного ускорил рождение идей, уже витавших в воздухе, но родившихся все же чуть-чуть позднее. Эти же новые ружья готовили только пока для дворцовой гвардии и моряков, для которых лишние искры на кораблях — совершенно лишними могут стать.

Митька, а это был именно он, натянул поводья и прокричал издалека:

— Государь, Перт Алексеевич, князь, Алексей Михайлович, послал за тобой. Говорит, что все получилось у него и он отдать тебе бумаги хочет лично в руки!

Я на мгновение прикрыл глаза. Да! Молодец Черкасский, я в нем все-таки не ошибся, поручая еще перед моим отъездом в Европу заняться этим весьма непростым делом.

— Возвращаемся, — скомандовал я, и повернул Цезаря в сторону Москвы.

В небе все еще парил воздушный шар, сегодня время его нахождения в воздухе заметно увеличилось по сравнению даже со вчерашним. Невольно взглянув в ту сторону, я вспомнил, как вообще получилось его в небо с офицером воздухоплавателем запустить.

Эйлер выпросил для себя аудиенцию через неделю после памятного разноса в лаборатории. Войдя в мой кабинет, он несколько мгновений стоял возле стола, не решаясь присесть, а затем, вздохнул и, сев, обратился ко мне по-немецки.

— Я знаю, ваше императорское величество, что вы не любите, когда в вашем присутствие объясняются на языке, отличном от того, который является для вас родным, но, я прошу меня простить, так мне будет легче донести свою мысль.

— Говорите, господин Эйлер, если у вас есть, что мне сказать, то я, так уж и быть, потерплю некоторые неудобства.

— Ваше императорское величество, то, что вы требуете от меня — это невозможно по определению, — он снова вздохнул. Ошибаешься, возможно, но, конечно же не сейчас. Не до того, как запустится полноценный паровой двигатель. Я не перебивал его, и Леонард продолжил. — Я работаю вместе с Брюсом над творением вашего уникального деда, передача сообщений на расстоянии и уже имеем некоторые сдвиги, но до полноценного успеха еще, конечно, далеко. Я долго думал и пришел к выводу, что с моими шарами вполне могу на время заменить то устройство, которое чудесным образом улучшит нашу жизнь, как только мы придумаем, как довести ее до ума.

— И как же вы предлагаете решить эту проблему? — я смотрел на него с любопытством.

— Я выяснил опытным путем, что подъем в воздух не вредит жизни живых существ, правда человек еще не поднимался на моем шаре в воздух, но свинья, которая была последним пассажиром, спустилась на землю в полном здравии, лишь слегка испуганная. Полагаю, что мы сможем прекрасно поднимать в корзине человека, который к тому же, будет способен поддерживать огонь в горелке, чтобы теплый воздух в шаре не остывал.

— Это все замечательно, но никак не помогает мне понять, каким именно образом человек в воздухе способен заменить изобретение деда?

— Я сейчас все объясню, ваше императорское величество, — Эйлер всплеснул руками. — Тот шифр, который предложил использовать ваш дед, Петр Великий, я смогу перевести в световые сигналы. Представьте, если поднять шары в воздух на определенном расстояние друг от друга, и поместить в них человека, то они смогут передать очень быстро любое сообщение по цепочке. Я понимаю, что так не охватишь большое расстояние, но начинать нужно с меньшего. — Я задумчиво смотрел на него. Неплохо придумано. Мне просто жизненно необходима информация, и я готов вкладывать в ее получение очень большие деньги.

— Ну, хорошо, господин Эйлер, я выделю определенное финансирование и создам специальный полк, состоящий из младших офицером, потому что человек в корзине должен читать и писать элементарно быть обучен. Посмотрим, что у вас получится. Но мою первую задачу все же не теряйте и пытайтесь ее решить, дабы время вам будет позволять.

— Поберегись! — вопль откуда-то сбоку заставил меня пришпорить Цезаря, чтобы проскочить опасный участок, где вовсю шло строительство. Москва была перекопана, но кое-где уже можно было оценить тот результат, который я пытался получить.

— Фонари нужны, — пробормотал я. — Как только основные строительные работы закончатся, начнем ставить освещение сначала на центральные улицы.

— И что будем в фонарях жечь? — деловито поинтересовался Репнин.

— Не знаю пока, надо думать. Не масло — это точно.

Лефортово уже было оснащено почти нормальной канализацией, и даже сливным бочком в моем личном царском унитазе. Вообще конструкция его была примитивной, главное — это подача воды. И для этой цели в стратегических точках города строились водонапорные башни. Вода пока подводилась из Москва-реки, и текла по деревянным трубам, но теперь предусматривалось быстрое добавление очередного элемента, при появлении в нем нужды. Вот здесь я приложил руки на все двести процентов. Почти все чертежи были сделаны мною, с учетом местных реалий. Все чаще и чаще я слышал про «дедову кровь» которая так внезапно во мне проявилась. Петр первый тоже постоянно что-то чертил и строгал, так что я никого не удивил проснувшимися талантами. Собственно, кое-какой водопровод в Москве уже лет сто как был, но я очень сильно его расширил и слегка усложнил. Опять же связав с канализацией, которую делали пока что на манер Римской «Большой клоаки». Не то, к чему я стремился, но на первое время сойдет. Эйлер прав нужно начинать с малого.

Князь Черкасский ждал меня в моем кабинете. Он был на редкость возбужден и ходил из угла в угол размахивая руками с зажатыми в них бумагами. Когда я стремительно вошел в кабинет, он подбежал ко мне и практически силой вложил бумаги в мои руки.

— Получилось, государь, Петр Алексеевич, у нас все получилось! — и он снова забегал по кабинету. — Я даже не думал, что удастся немцев уговорить, о, сколько же крови мне немчура попортила! — и он погрозил кулаком невидимому мне собеседнику. — Теперь нужно все станции укрупнить, разъезды организовать опять же. — Я не мешал ему выражать эмоции. Развернув бумаги углубился в чтение. Когда дошел до итоговой суммы за сделку, то поморщился. Ничего не могу с собой поделать, но не люблю много тратить на любые проекты. Вот понимаю же их ценность, но пока не посчитаю приобретаемую выгоду, хрен кто у меня хоть копейку получит. Даже Миних притих, потому что, когда мне в последний раз намекнули на его заявку о своих гонорарах, я уже без намеков спросил, а не пора ли ревизию финансовых затрат на строительство Ладожских каналов провести? Так что все, что касалось денег, вызывало у меня предынфарктное состояние и ощущение, что казна пуста, и я голодранец.

Дочитав бумаги до конца, я аккуратно их свернул и протянул Митьке, чтобы тот их оформил и поместил в рабочий архив. После этого сел за стол и еще пару минут наблюдал за бегающим Черкасским.

— Алексей Михайлович, да присядь ты уже, не мечись, а то уже голова от твоей беготни кружится начала. — Дождавшись, когда он сядет в кресло напротив, я потер подбородок, и произнес. — Нужно изначально создать Первое государственное почтовое управление. И уж не обессудь, а на тебе оно пока повиснет, так как ты с ним мне помог знатно, но тебе его и тащить покуда.

— Ну что же, видимо, это крест мой, — он вздохнул, но расстроенным не выглядел. И правильно, канцлеров во всей истории до хрена было и будет еще, а вот создатель Российской почты — это уже историческая величина. И отдельная марка ему точно будет обеспечена. Князь Черкасский очень богат. Но некоторым слухам — он даже богаче меня. И теперь все, о чем он думает — это какую память оставит после себя. Понимаю, называется такой порок тщеславием, но я буду его тщательно поощрять, лелеять и беречь, потому что Черкасский единственный из всего дворянства, кто точно не замарает себя взяткой. Просто потому, что ему это не нужно. Так что почту он организует в лучшем виде.