Девочка из снов (СИ) - Резник Юлия - Страница 29

— Уверена, что компетентные органы в кратчайшие сроки разберутся с произошедшим, и наши сотрудники смогут вернуться на свои рабочие места.

Можешь даже не сомневаться, моя хорошая. Жаль, конечно, что нельзя все исправить одним махом. Первый прав. Сейчас важней выйти на организаторов захвата. Или на стрелка, что гораздо сложнее. Нагрянувшие из города опера так наследили, что когда я вернулся, никаких зацепок обнаружить не удалось. Профнепригодные идиоты.

— Мы будем продолжать следить за ходом событий. А пока вернемся к еще одному важному происшествию в А* районе. Напомню, что вчера, по неуточненным данным, в ходе охоты был тяжело ранен Акай Аматович Темекай, крупный бизнесмен и меценат…

– Будь проклята его черная душа, — бормочет Кирилловна.

— Не гневи бога, Алевтина, — тут же вступается за Темекая отирающийся у прилавка Доширак. — Как будешь жить на своем хуторе, коли Аматович помрет? Или, думаешь, на его место много желающих будет? Возить тебе лекарства?

Кирилловна сгребает в авоську пачку муки, сплевывает на пол и, бросив продавщице «Запиши на меня, отдам, как получу пенсию», шаркая ногами, выходит прочь. Интересно! Устремляюсь вслед за старухой.

— Давай, Кирилловна, помогу с сумкой.

— Мне не тяжело. Чего хотел-то?

— Так ведь сумку донести.

— Ну да. А на Черной речке жирафов видели.

— Не слишком-то вы приветливы, — улыбаюсь. — То на Акая Аматовича наезжаете, то меня, как пацана, отчитываете, — забрасываю удочку.

— Я слишком стара, чтобы держать язык за зубами, — бурчит Кирилловна, искоса на меня глядя. Подстраиваюсь под ее семенящий шаг.

— Не боитесь, что вам ваш язык боком выйдет?

— Это каким же?

— Ну, как? Сейчас менты, небось, ищут тех, кому Акай поперек горла. А вы в открытую проклятиями сыплете.

— Если бы я хотела его пристрелить, сделала бы это еще в восьмидесятых. Но проклятый алкаш прав. Без твердой руки Темекая этот край загнулся бы. Особенно в девяностые. Он ведь натуральным образом нас от голодной смерти спас, а взамен покровительства потребовал…

— Что? — выдыхаю я, чувствуя, как покалывает в затылке.

— А как в сказках про драконов, знаешь? Молодых невинных дев. И местные безропотно отдавали ему подать. — Окончание предложения тонет в кудахчущем старческом смехе. Я не совсем уверен, что все понял правильно, но…

— И что же он делал с этими невинными девами? Ел на завтрак?

Мы останавливаемся у знакомого дома учительницы. В некошеной траве у крыльца играют дети. А сама Лена сидит в пошарпанном древнем кресле под высокой яблоней. Кажется, еще более бледная, чем в тот единственный раз, когда я ее видел до этого.

— На завтрак… Ой, я не могу… — смеется Кирилловна пуще прежнего.

Я потом несколько дней кряду прокручиваю в голове этот странный разговор. Нет, вроде бы все понятно. И непонятно тоже… Пересказываю содержание беседы Сане. Теперь, когда Темекай в больнице, я могу чаще с ней бывать. Проникая ночью в предусмотрительно не запертое окно ее спальни.

— Ты что-нибудь знаешь об этом?

— Нет, — отвечает Сана, спускает ноги с постели и тянется за халатом. — Тебе лучше уйти. Вдруг Петька проснется.

— Послушай, нам очень важно выяснить, кто стоит за покушением. А для этого мне нужно знать, кто мог желать Акаю смерти.

— Спроси у него.

— Он не знает, зачем я послан!

— Я тоже не знаю, — Сана резко оборачивается и впивается в меня черным взглядом. Конечно, глупо было предполагать, что такая умная женщина поверит мне без оглядки. Но мне важно, чтобы она поверила.

— Как ты с ним познакомилась?

— Это неважно, — слишком быстро отвечает она, выдавая тем самым свой страх.

— Он тебя чем-то шантажирует? Ну, кроме сына…

— Что? — Сана кажется действительно удивленной. Но если это не шантаж, то что же?

— Он… тебя изнасиловал?

— Нет! — смеется она невесело. — Меня нет. Бог миловал.

— А кого тогда?

— Откуда мне знать?! Чего вообще ты от меня хочешь?

— Правды! Здесь каждый считает своим долгом прикрыть Темекаю задницу! Но я не ожидал, что и ты станешь это делать.

Мы застываем друг напротив друга, как два противника в ринге.

— Хорошо. Если тебе так важно знать, Акай спас мне жизнь. В благодарность за это я стала его любовницей. Подчеркиваю — по доброй воле. Я клянусь, что понятия не имею, кому он перешел дорогу. И тем более не представляю, почему, среди прочих вариантов, отжать хотели именно мой бизнес. У Акая есть гораздо более жирные с точки зрения потенциальной выгоды активы.

Вот именно. Мы уже успели это обсудить с Родионом, которого мне отправили в помощь. Более того, нашим ребятам удалось проверить всех, кто был заинтересован в перераспределении власти и денег в здешних краях. И по всему входило, что Акай стоял поперек горла едва ли не каждому. Одному он помешал построить завод по переработке отходов в десятке километров от границы заповедника, другому — похерил незаконные схемы экспорта леса.

Недоделанный Робин Гуд.

Прерывая наш разговор, мой телефон жужжит входящим.

— Да?

— Есть новости по твоей девочке. Давай, подгребай.

Впиваюсь взглядом в раскрасневшееся лицо Саны.

— Мне нужно уйти.

— Хорошо.

— Я люблю тебя. — Слова, которые никогда и никому не говорил, слетают с губ без всякого усилия. Мне важно озвучить их до того, как я узнаю то, что она так тщательно от меня скрывает. Потому как, что бы это ни было — ничего не изменится. Ни-че-го.

Её глаза потрясенно расширяются. Вся воинственность вмиг улетучивается из ее позы, выражения лица. Оно становится таким… беззащитным. Господи… Таким невозможно беззащитным. А потом с ее губ срывается мучительный стон. Она поднимает руки, будто желая меня обнять. В два шага преодолеваю разделяющее нас расстояние.

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

— Например?

— Например — «Я люблю тебя, Иса. Ты — лучшее, что со мной случилось».

— Я люблю тебя, Иса. Ты — лучшее, что со мной случилось, — послушно повторяет Сана. И столько в этом голосе нежности, неприкрытого удивления, какой-то совершенно детской беспомощности, что еще немного, и я заплачу. Хотя, кажется, разучился это делать еще в детдоме.

Прощаться сейчас тяжело. Но раз Родион сказал, что дело срочное, ухожу. Отдирая ее от себя едва ли не с кожей.

— Ну, что там у тебя? — мой голос звучит недовольно, хотя это, конечно, глупо.

— Да вот. Сам смотри.

Забираю из рук Шестого бумажки. В тусклом свете лампочки на потолке пролистываю страницу за страницей. Видимо, понимая, что сейчас меня лучше не трогать, Родион молчит. Если бы я сам в свое время не попал в ПНД, у меня бы, наверное, возникли вопросы о том, как такое возможно, но… Я ведь побывал в этой системе. И не понаслышке знаю, как там все устроено.

— В ПНД она провела…

— Год. И угадай, после чего вышла?

— После чего? — облизываю губы.

— После визита господина Темекая. Я нашел старые подшивки газет в местной библиотеке. Занятное местечко.

Раскатистым эхом в моей голове проносятся слова Саны:

— Хорошо. Если тебе так важно знать, Акай спас мне жизнь. В благодарность за это я стала его любовницей. Подчеркиваю — по доброй воле…

Ага… По доброй воле. Как же. Неужели она не понимает, как все обстоит в действительности? Или ей просто нужно верить в то, что никакого насилия не было? Верить, чтобы выжить.

— Эй, брат… Ты как, в порядке?

На самом деле я хочу убивать. Все бросить и закончить то, что кто-то до меня начал. И плевать, что здесь начнется, когда не станет Акая. Пусть хоть потоп. Если все вокруг знали, что происходит… Знали и молчали, преследуя свой, шкурный интерес. Кажется, теперь я понимаю, что имела в виду Кирилловна.

— Я так понимаю, что информацию по Сане подчистили уже потом?

— Угу. Она даже в медицинский поступила. Как ты понимаешь, с таким бэкграундом это было попросту невозможно.

— Думаю, этим он ее и держит.

— Чем?