Девочка из снов (СИ) - Резник Юлия - Страница 25

— Ребята, да вы не бойтесь, дед Акай вас не обидит. Ну же! Бегите… Он вас на большой машине прокатит.

Детишки, еще раз переглянувшись, шагают вслед за Акаем. Тот хмыкает, наверное, в ответ на мое «дед», но, послушно пропустив их вперед, выходит прочь из дома. А я, наконец, прохожу к больной. Елена Петровна в комнате не одна. С ней Кирилловна. Видать, бросила свое хозяйство, когда узнала, что племяннице совсем худо, и приехала. Вопрос, как долго она сможет здесь оставаться.

— Что тут у нас? — осторожно сажусь на кровать учительницы, застеленную веселенькой ситцевой простыней, и проверяю у неё пульс.

— Ничего хорошего! — комментирует очевидное Алевтина Кирилловна.

— Карта есть? Я ведь даже не знаю точного диагноза.

— Вот же…

Просматриваю последние записи, сверяюсь с назначениями. С такими болями выписанное ей обезболивающее — все равно, что мертвому припарка. Набираю в шприц самый мощный препарат из своего арсенала и, практически без усилий перевернув исхудавшее тело, ставлю укол.

— Сейчас станет получше, — обещаю я. Сижу еще несколько минут, дожидаясь, когда лекарство подействует. Ничего больше сделать я не могу. К сожалению. — Я, наверное, пойду.

Встаю, шагаю к выходу из комнаты. Елена Петровна притихла и, кажется, даже уснула. Кирилловна устремляется за мной вслед.

— Мы детишек забрали. Чтобы они не видели мать в таком состоянии. К вечеру привезем. А что, у Елены Петровны нет знакомых, которые могли бы за ними приглянуть, когда ей совсем худо? — оборачиваюсь у порога.

— Да, пожалуй, нашлись бы… Только все так внезапно случилось, что я не подумала даже. А ты что же, Сана Шакаевна, укол поставила, и все? Считаешь, дело сделала?

— А чем еще я могу ей помочь?

— Многим. Твой дед однажды Леночку с того света вытащил.

— Я — не мой дед, — повторяю в который раз, внутренне вся сжимаясь.

— Не дело это — отказывать в помощи умирающим, — будто не слыша меня, повторяет Кирилловна.

— Я же пришла! — невольно повышаю голос, но поймав на этом себя, тут же осекаюсь и резко меняю тему: — Акай привезет детей через пару часов.

— Не нужно. Сама за ними приду, — хмурится Алевтина Кирилловна. — Еще не хватало Лене за деток переживать, зная, с кем они.

— В каком смысле? — сжимаю руки.

— В том самом.

— Я не понимаю. Акай-то ей чем не угодил?

Я не защищаю его. Ни в коем случае. Просто странно это все…

— А ты думаешь, одна такая, кому он жизнь поломал? — бормочет старуха и отворачивается к столу, на котором в беспорядке разбросаны лекарства.

— Вы о чем это, а, Кирилловна? — каким-то чужим, не своим голосом уточняю я.

— О том самом! Много бед наделал Акай. Девок сколько попортил…

— С-сколько?

На самом деле я не хочу знать. Это слишком… Тогда неизбежно возникнет вопрос, почему я одна задержалась с ним так надолго. Почему другим повезло больше? И повезло ли? Поэтому не давлю и не переспрашиваю, когда Алевтина Кирилловна игнорирует мой вопрос, а молча закрываю за собой дверь.

Следующие за этим дни я только и делаю, что гоню от себя страшные мысли. Ложиться с Акаем — все равно что резать себя по кускам. Я представляю на его месте Ису. Я понимаю, что это может быть для него оскорбительно, но… Иначе просто не выдержу. Меня спасает самообман.

Даже о том, что Иса, наконец, вернулся в поселок, я узнаю от Акая. Тот непривычно говорлив, рассказывая нам с Петькой о предстоящих боевых стрельбах, на участие в которых напросился. Петька тоже в полном восторге. Обижается, что дед отказывается взять его с собой, ссылаясь на то, что это может быть опасно. Впрочем, от обиды мальчишки не остается даже следа, когда на следующий день мужики привозят домой истекающего кровью Акая.

Глава 17

Иса

Я больше не могу откладывать на потом инспекцию дальних участков вверенного мне заповедника. Во-первых, это само собой напрашивается — как человек, отвечающий и за эти земли, и за охраняющих их людей, я должен четко представлять, с чем я имею дело. А во-вторых, от местных поступает наводка на промышляющих в районе дальних кордонов браконьеров. Поэтому я уезжаю. Рассчитывая управиться за неделю, максимум дней за десять. Но вместо этого мой вояж затягивается почти на шестнадцать. Мужики стонут. Оно и понятно. У них семьи, дети. Огород… И рабочий график, который я без зазрения совести переиначиваю походу. Интересно, стало бы им легче, если бы они знали, что я, возможно, больше всех их, вместе взятых, хочу домой? К ней… Убедиться, что все в порядке. Меня утешает лишь уверенность в том, что я непременно почувствовал бы, если бы с ней случилась беда. И то, что пока я отсутствую, мои братья из Теней роют землю носом. По большому счету, найти необходимый медицинский центр я мог попросить кого угодно. Но только Тени могут обеспечить нам с Саной легенду и новые документы. Только этим парням я могу доверить ее безопасность, как себе. Хоть я и не считаю Акая таким уж всесильным, я тем не менее не сбрасываю со счетов его возможности. Большая глупость — недооценивать противника. Я таких ошибок не совершаю.

Чем ближе мы к поселку — тем сильней мое нетерпение. Наверняка парни уже что-то придумали. И может быть, совсем скоро я смогу если и не присоединиться к Сане, то хотя бы успокоиться, зная, что вытащил ее. Мое тело так напряжено, что сводит мышцы. Чувства обострены до предела.

— Что там за суета? — прикладываю бинокль к глазам, чтобы получше рассмотреть происходящее в маральем хозяйстве.

— Так ведь сезон срезки пант, начальник. Слышал о таком?

Я отрывисто киваю и, не в силах отвести глаз от происходящего, сжимаю коленями бока лошади, заставляя Мотьку ускориться.

— Ну, нет! Туды-то зачем?

— Посмотреть хочется. Маральник принадлежит Темекаю?

— А то кому? — ворчит Степаныч, устремляясь вслед за мной. — Вон же он!

И правда! Как я сам не заметил? Стоит у самого загона и руками машет, будто ветряная мельница, объясняя что-то мужикам. Никак лично контролирует процесс? Или наслаждается, пуская кровь этим прекрасным животным?

По мере нашего приближения продолжаю напряженно наблюдать за происходящим. За тем, как оленей небольшой группой загоняют в отгороженный посеревшим от старости деревом коридор, а после отпускают, выбрав одного, видимо, самого подходящего. Когда мы спешиваемся у изгороди, Акай включается в процесс непосредственно. Пока сразу два сухоньких мужика прочно фиксируют животное в отдельной кабине, тот хватает окровавленную ножовку и принимается пилить бархатистые, еще не закостеневшие рога. Животное издает странные звуки, которые задевают что-то внутри. Мое дыхание сбивается. А этому хоть бы хны. Улыбается вон, обнажив хищные клыки. И, завидев нас, как ни в чем не бывало приветливо машет ладонью. Тут же следом берет ею кружку с густой маральей кровью и… осушает в один жадный глоток.

— Какого черта он творит? — шиплю я.

— Оздоравливается, что ж еще? — хмыкает самый младший из моих подчинённых. — Ты, командир, разве не в курсе, как полезна кровь из пант? Выпил пятьдесят грамм и сразу с десяток лет сбросил. А уж как стоит потом! Никакой Виагры не надо.

Слова этого идиота ржавой пилой проходятся по моим нервам, спуская с привязи все эмоции сразу. Мне тоже хочется крови. Крови Акая. Я готов вцепиться ему в глотку зубами и рвать. За счет чего держусь — даже не представляю.

Спилы в месте, где еще совсем недавно росли красивые рога, обрабатывают белым порошком антисептика, после чего марала выпускают из клетки. Акай провожает того взглядом, облизывается и шагает ко мне.

— Какие люди! — приобнимает, опасно подставив шею, хлопает меня по спине. Как будто мы с ним, мать его, лучшие друзья. И вот ведь что интересно — у него настолько плотная, располагающая к себе аура, что им невозможно не проникаться. Еще секунду назад я готов был вцепиться Акаю в глотку, а сейчас, будто присмирев, жму в ответ его руку. Уж не этим ли он покорил в свое время Сану? Ведь как-то же начались их отношения… Что-то заставило её быть с ним, до того, как ей это все опротивело? Я почему-то никогда у нее об этом не спрашивал. А она не рассказывала.