Поручик Митенька Ржевский (СИ) - "Violetblackish" - Страница 13

— Вы, кажется, не рады? — за всеми этими размышлениями я и не заметил, что зараза Хренов рассматривает меня в упор. Пришлось брать себя в руки и выкручиваться.

— Трепещу в предвкушении, — пробурчал я и отставил чашку с остывшим кофе. Выполз из-за стола и отправился на задний двор продолжать полевые стрельбы. По всему выходило, что жить кому-то из нас с князем оставалось всего ничего. А до этого мне придется пережить невообразимый позор с разоблачением, после которого князь меня… А что он мне сделает? Убьет? Мы и так с ним стреляемся. От всех этих размышлений у меня окончательно выбило пробки и стало все равно. Даже какая-то веселая беспечность накатила. Помирать, так с музыкой! Хоть развлекусь напоследок. Я смутно припомнил рюшечно-кружевное содержимое сундуков нежного Митеньки и щипцы для завивки волос. В Ржевского же я как-то обрядился? Ну так и в Митеньку Рже… как его там, смогу перевоплотиться на вечерок. Да так, что меня не только князь, меня и Кузьма не признает. С этими мыслями я обернулся на Кузьму, который, по выражению моего лица понимая, что я снова задумал что-то сомнительное и, возможно, даже противозаконное, попятился.

— Что снова, барин?! — забеспокоился он. — Шить? Стрелять? Гоняться за вами пьяным по всему Санкт-Петербургу?

— Достань-ка мне, дружок, пудру, румяна и губную помаду поярче, — зловеще потер я руки.

— Все-таки решили князю отдаться? — пробурчал Кузьма. — Ну оно и разумнее, чем из пистолей палить. Все сохраннее. Сначала оно неприятно, а потом, глядишь, и втянетесь.

— Типун тебе на язык, — сплюнул я в грязь, попадая себе на ботинок. — Князь манерных модников терпеть не может. Я ему в таком виде покажусь, что он больше к этому дому на пушечный выстрел не подкатит.

Комментарий к 7. Два стакана

https://imageup.ru/img250/3803474/mycollages.jpg

https://imageup.ru/img187/3803576/mycollages.jpg

========== 8. Прерванная дуэль ==========

Где наша не пропадала? Наша пропадала везде!

В столовой стояла такая тишина, что было слышно, как тренькает в фарфоровой чашке чайная ложечка. Тренькал ею я, размешивая шестой кусок сахара. Тренькал самозабвенно, высунув от усердия язык и не обращая ни малейшего внимания на собравшихся за столом. Все они смотрели на меня: тетушки с немым обожанием, Хренов с плохо скрываемым раздражением, а князь Назумовский… Князь единственный весь обед смотрел куда угодно, только не на меня. Ему было достаточно бросить один пытливый взгляд в самом начале, чтобы потерять к моей персоне интерес. А зря. Я, между прочим, для него старался. И наряд полдня подбирал. Розовые панталоны в кружевах и короткий голубой сюртук в рюшах щедро дополнили лиловый бант и желтые чулки. Голову венчал высокий пудреный парик, в кокетливых красных розочках, а один большой пышный бутон лихо торчал за ухом. Лицо было сплошняком покрыто белилами, на щеках пунцовели дорогущие французские румяна, которые тайком стянул утром у тетки Дарьи Петровны, губы я намазал алой помадой, которая нашлась на столике у Марьи Петровны, а брови намусолил печным угольком так, что они сходились на переносице и делали меня похожим на грузинскую княжну и старшую жену султана одновременно. Ну и довершали всю эту неземную красоту бархатная черная мушка на щеке и душное облако сладких духов такой концентрации, что мухи дохли, не долетая двух метров, что уж говорить про людей. Кузьма, увидев меня в парадно-выходном облачении, вздрогнул, попятился и перекрестился на образа. Так что я остался доволен достигнутым результатом.

Я размешал сахар в чашке, подумал как следует и потянулся за седьмым куском, другой рукой подтягивая к себе блюдо, на котором возвышались горкой пирожные с воздушным кремом. Сцапал сразу два, запихал в рот и снова принялся оглушительно греметь ложкой. Хренов выдохнул с таким видом, словно готовился задушить меня прямо сейчас, тетушки разулыбались пуще прежнего, а князь даже не переменил позы, сосредоточив все внимание на окне, за которым солнце наливалось янтарной предвечерней густотой. Потрясающее спокойствие. Я весь обед кривлялся, пищал и гундосил противно в нос, но все это время меня потряхивало от одной мысли, что через пару часов мы с Назумовским выйдем к барьеру. А вот его этот факт, похоже, не волновал абсолютно. Он не выказывал никаких признаков волнения, лишь рассеянно барабанил пальцами по столу. А стрелка тем временем подкрадывалась к четырём часам. И получалось, что князь решил попросту не являться на дуэль, а мирно пить чай в столовой у Хренова. Хорошо хоть Митенька его никак не прельщал. Несмотря на это, весь промежуток между закусками и вплоть до десерта я трещал, не умолкая. О птичках-синичках, слезах-грезах, романтических воздыханиях под луной и прочей белиберде. Развешал такие розовые сопли на зелененьких листочках, что князя, казалось, вот-вот стошнит.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я проглотил остатки пирожных, старательно облизал пальцы, сложил губки в куриную гузку и пролепетал, усугубляя произведенное впечатление:

— Видывал я ноныча статую Аполлона Бельведерского в особняке Нарышкиных на Мойке. Он, представьте себе, весь голенький. Как младенчик в день нарождения. Срамота страшная! Свистулька у него с гулькин нос. Но какая у Аполлона прическа! Кудри до плеч вот так, и на лбу цикада из волос, как бант, но из локонов. Как думаете, князь, пойдет мне такой хранцузский штиль? Весь Питешбург, говаривают, так носит теперича.

Назумовский, чья прическа против моей пирамиды на голове выглядела весьма лаконично, бросил на меня взгляд, даже не поворачивая от окна корпуса, и, судя по глазам, ни черта из моей речи не понял. Я похлопал ресничками и решил усугубить то неизгладимое впечатление, которое, судя по лицу князя, уже неоднократно произвел.

— Князь, а когда мы поженимся, вы подарите мне котика?

Слово «котика-а-а-а» я растянул от сих и до Рязани.

— Что, простите? — очнулся Назумовский, наконец поворачиваясь ко мне.

— Хочу котика, — капризно заканючил я. — Князь, вы любите кошечек?

— Нет… я как-то больше лошадей… — нахмурился Назумовский, явно не улавливая нити беседы. — Вы любите лошадей?

— Лошади, фу! — тут же насупился я, сводя насурьмлённые брови в одну монолитную. — Они большие, грубые и плохо пахнут! И ржут надо мной!

— Митеньку в детстве пони за попку укусил, — закудахтала, очнувшись, Дарья Петровна. — Он лошадок с тех пор боится!

Я чуть не прослезился от умиления. Моя гвардия! Сейчас сами, без моей помощи, из лучших побуждений так меня перед князем опозорят, что я могу даже не вмешиваться. Жалко, у них не припасен альбом с моими фотографиями голышом в младенческом возрасте.

— Хотите, шрам покажу? — мило поинтересовался я и, не дожидаясь ответа, соскочил со стула и начал расстегивать портки.

— Нет! — поспешно воскликнул князь, и, видимо решив, что с него хватит, резко поднялся. Повернулся в сторону советника Хренова и склонил голову в полупоклоне. — Прошу меня простить, но меня ждут неотложные дела.

Внутри меня все оборвалось. Время дуэли близилось и, по тому, как князь весь в одну секунду подобрался, я вдруг понял, что пропускать ее Назумовский не собирается. Он быстро подошел ко мне, склонился в учтивом поклоне, легко коснулся губами моих пальцев и вдруг нахмурился и бросил на меня быстрый взгляд.

— Странно… Ваши пальцы пахнут порохом… — пробормотал он. Я выматерился про себя. Ну конечно пахнут! Я же все утро опять практиковался в стрельбе на заднем дворе и запах наверняка пропитал кожу, да так, что ни одни духи не перебьют. А князь явно не промах.

— Так что насчет котеночка? — капризно надул я губки и обмахнулся щедро надушенным кружевным платочком. Князь тут же попятился.

— Мы еще поговорим об этом… — туманно пообещал он, но я был уверен, что в стенах дома Хренова он больше не появится. Словно подтверждая мои догадки, князь уже скрылся в прихожей. Хренов провожал его самолично, подобострастно подавая трость и цилиндр и бормоча что-то про скорейшую свадьбу. Ха-ха три раза! Хлопнула дверь, легкий сквознячок качнул занавески, и следом за сквознячком в столовую влетел Хренов, злой как сам сатана. Он подскочил ко мне, скрутил лиловый бант на моей шее и зашипел, плюясь в лицо злой слюной: