Сентябрь (СИ) - Зарин Ярослав "RavenTores" - Страница 46

«Приведи меня в чувство», — напутствовал Дэвид. И Тэйлос коснулся его плеча торопливым и резким движением, будто на самом деле испугался или игр собственной памяти, или наползающего мрака.

— Эй, пора вернуться, — проговорил он тихо, будто бы старался разбудить. — Эй, Дэвид.

«Что означал тот цветок?» — возникла непрошеная мысль. Воспоминание пришло, вероятно, потому, что Тэйлосу пришлось ожидать — и блуждать во времени как в тот раз, на кладбище. Но как и тогда он не сумел распознать, что за шутку сыграл с ним Дэвид, так и сейчас этот вопрос оставался без ответа.

Дэвид не открывал глаз. Тэйлос всмотрелся в его лицо с ещё большим вниманием, разволновался, что почти не ощущает дыхания, подался вперёд, намереваясь снова позвать… И в этот миг Дэвид вернулся, вздрогнул и легко поцеловал его в губы.

Вряд ли нужно было принимать это в расчёт! Их лица были слишком близко друг к другу, и в этом был виноват Тэйлос. Однако мягкое соприкосновение пробудило внутри нечто, похожее на жар. Всё тело будто вспыхнуло разом, Тэйлос отстранился, вспоминая яркие краски, свет и переполняющее чувство наслаждения и покоя. Однако теперь он был не путешественником по умозрительным далям. Его тело подсказало, что есть иная, физическая составляющая произошедшего, что он почти коснулся ответа.

Резко поднявшись, Тэйлос вышел за границы фигуры, а Дэвид следил за ним взволнованно и, казалось, смущённо.

— Тэйлос?.. — позвал он.

— Что рассказала Брун? — отвернувшись, спросил Тэйлос, чтобы отвлечься от собственных ощущений. «Что означал тот цветок?» — настойчиво повторился вопрос. «Что произошло во время ритуала?» — возник и ещё один.

Тэйлос знал, что должен сосредоточиться на Сигиле, что обязан думать лишь о том, что произойдёт через каких-то четыре дня. Но, кажется, всё это отступило на второй план.

Дэвид что-то скрывал от него, что-то личное, важное, необходимое. И наступил миг, когда он больше не хотел закрывать на это глаза.

========== Часть 20 ==========

За окнами плыла темнота, до полуночи оставалось не больше полутора часов, и осенний мрак казался особенно густым. Прогоревшие свечи стали кляксами воска на полу, и Тэйлос, посмотрев на них, отчего-то подумал, как придётся оттирать его, быть может, поддевать лезвием ножа, чтобы отчистить с поверхности. Дэвид, только что поднявшийся, выступивший из чётких геометрических линий магической фигуры, медлил, будто собираясь с мыслями, а может, просто не услышал ответа, всё ещё пребывая на полпути между этим домом и тем, где осталась Брун.

— Тэйлос, — повторил он теперь уже без вопросительной интонации, — Брун сказала, что Ринко пришёл в себя и очень слаб. Зато он помнит, где находится тело Марко.

— Тело Марко? Ты хочешь снова вернуться к нему и попробовать… — Тэйлос коротко глянул на него и тут же отвёл глаза. — Наверняка там будет ещё одна ловушка.

— Нет, — Дэвид шагнул к нему, оказавшись внезапно даже слишком близко, — нет, нам это больше ни к чему. Но если тело Марко убрали из квартиры, значит, никто не пустит по нашему следу полицию. Впрочем, это вовсе не облегчает наше положение.

— Да? — снова Тэйлос на мгновение поймал взглядом его лицо. Вопросы внутри разрастались, превращаясь во что-то ядовитое, прожигающее насквозь, разворачивающее щупальца. Но пока что он не мог позволить им сорваться с губ. В конце концов что значили его сомнения, неуверенность, подозрения, когда столько жизней стояло на кону? Почти не сознавая, что делает, Тэйлос обыскал карманы и вытащил трубку, будто желая набить её и затянуться терпким табаком с вишнёвым ароматом. Но, конечно, так и остался стоять с ней в руках.

Дэвид глубоко вздохнул и продолжил:

— Грэйс знает природу моей силы. И, раз уж на то пошло, как уважаемый в городе господин он легко мог бы сказать, что я — убийца, поправший заодно заветы Светоносного, служитель Хаоса, которому место если не в тюрьме, то на костре. Как давно в последний раз здесь обвинялись в колдовстве?..

— Брось, до такого бы не дошло, — внезапная тревога вызвала у Тэйлоса ледяные мурашки. — Никто не сжигает сейчас… Метафизические теории вызывают интересные научные споры, так что…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Дэвид отмахнулся, положил ладонь ему на плечо:

— Поверь, страх перед такими как я мгновенно отбрасывает людскую толпу на века в прошлое! Но это сейчас неважно. Грэйс ничего не сделал, а подобное может означать только одно… — он словно набрал воздуха перед прыжком в пропасть. Тэйлос внутренне сжался, уже понимая, что Дэвид скажет: — Ему нужна моя сила. Он хочет… или склонить меня к сотрудничеству, или принудить к нему.

— И как это возможно? — Тэйлос сжал трубку так сильно, что будь она немного менее прочной, и корпус украсила бы трещина.

— Полагаю, он… Тэйлос, я… — только что говоривший вполне уверенно, Дэвид будто потерял все слова. — Мне нужно объяснить тебе кое-что, — договорил он медленно.

— Ну, так объясни, — предложил Тэйлос. Дэвид взял его за руку и повёл за собой. Пока они шли по необычайно тихому, точно пропитанному сумраком дому, Тэйлосу вдруг пришло одно воспоминание. Чем уж этот вечер напомнил ему те дни, он не знал, но на краткое мгновение позволил себе погрузиться в него почти целиком.

***

Тэйлос вернулся в родной город в марте, когда весна ещё только поднимала голову, влажные туманы не спеша пожирали снег, днями с крыш текло, а по ночам ветер обращал воду льдом. От вокзала Тэйлос решил добраться пешком, пройти по улицам и вспомнить воздух, саму атмосферу, но вскоре сдался и всё же окликнул извозчика.

Оказалось, радостное предвкушение от свидания со знакомыми местами слишком быстро сменяется тревожной грустью.

Он смотрел в окно, на залитую талой водой дорогу, на бегущие грязные ручьи, извергающиеся из жестяных водостоков потоки, и отчего-то становилось тяжело на сердце. Разве он учился для того, чтобы вернуться сюда?

Откинувшись на почти полностью вытертый бархат сиденья, Тэйлос прикрыл глаза, перебирая в памяти лица однокурсников и приятелей по университету. Все они теперь оказались так далеко!..

Может быть, письма спасут от тоски?

Неосознанно Тэйлос провёл пальцами по застёжкам небольшого чемодана. У него было немного вещей, а самое ценное представляли бумаги, записки и заметки. И прямо сейчас отчаянно захотелось погрузиться в них, сбежать из-под хмурого мартовского неба, забыться, захлебнуться в чём-то привычном, в чём-то сотворённом его собственными руками, рождённом из его мыслей.

Экипаж качнуло, Тэйлос встрепенулся, возвращаясь к реальности.

— Приехали! — окликнул извозчик.

Вскоре Тэйлос остался на мостовой один. В окнах отражались мрачные облака, стремительно темнело, и поднялся ветер, сырой и промозглый. Подышав на ладони — о перчатках он благополучно забыл, Тэйлос подхватил свой багаж и направился к небольшой гостинице. Сначала он хотел найти хоть какое-то место, где можно было отдохнуть, а разбираться с собственностью, если таковую ещё не присвоил город, Тэйлос собирался позже.

Вечером, отказавшись от ужина в пользу чашки чая, Тэйлос открыл записную книжку, служившую ему небольшим дневником. На странице уже была обозначена дата, и ему оставалось только вписать что-то важное. Слова, которые смогли бы отразить первый день его возвращения.

Подумав немного, Тэйлос написал: «Грусть». Затем его взгляд сам собой скользнул на не до конца разобранные вещи, он заметил выглядывающий из-за стопок бумаг и книг край шкатулки. Немедленно отложив свои заметки, он вынул её и открыл, бегло перебрал бархатные мешочки, пока один не лёг в ладонь как-то… по-особенному.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Тэйлос вытащил оттуда тяжёлый подвес на длинном чёрном шнурке. Отполированный до блеска камень на миг отразил его черты, исказив их почти до неузнаваемости. Тэйлос сжал подвес в пальцах, очень и очень сильно, и грусть отступила.

Он достал бумагу для писем и вместо дневника набросал на чистом листе: «Друг мой, казалось бы, не так давно мы вместе спускались по лестницам университета…»