Поезд до станции детство - Волгина Надежда - Страница 47

— Повторяю вопрос: как ты здесь оказался?

— Я уснул… в Оазисе жизни, а проснулся тут… — Он еле шевелил губами.

— Я знаю это, идиот, — злость женщины достигла точки кипения. — Я спрашиваю, как ты оказался в Оазисе жизни?

От удивления Иван на секунду забыл о боли. Какое ей дело до Оазиса жизни?

— А какое это имеет отношение к вам? — вопрос невольно сорвался с кровоточащих губ.

— Вопросы здесь задаю я! А ты должен на них отвечать! — еще чуть-чуть, и она набросится на Ивана с кулаками.

— Вам я ничего не должен, — медленно, по слогам отчеканил он. — Если я кому-то и должен что-либо, то это своей матери! И то, лишь потому, что она родила меня. Видно, ей это стоило огромных усилий, раз воспитать уже сил не хватило…

— Ах, вот как ты заговорил? — голос злодейки вновь стал вкрадчивым. — А ты далеко не так прост, каким кажешься сначала, — какое-то время они буравили друг друга глазами. Иван не собирался первым сдавать позиции, хоть держаться уже не было сил. — Хорошо! Ты ответишь матери на этот вопрос! А пока… пока ты помучаешься… Ты узнаешь, что такое настоящая боль, — с этими словами она обвела его тело рукой и произнесла несколько слов на непонятном языке.

Все познается в сравнении. Иван это понял сразу же, как только незнакомка растворилась в воздухе. Его скрутила такая боль, что откуда только взялись силы кричать. Он заорал во всю мощь легких! Крик завибрировал в замкнутом пространстве, грозя разрушить его своей силой.

Глава 25

Мужская башня

— Чем же так опасна мужская башня? — подозрительно спросила Таня.

— Нехорошее это место! — опять произнесла Прасковья. — Нежилое! Поговаривают, что ходит там приведение. Оно влияет на головы мужчин, делая их одержимыми, — она замолчала и стыдливо потупилась.

— В каком смысле одержимыми? — допытывалась Таня.

— В смысле… в смысле женщинами… — покраснев, ответила бедняжка.

— Не поняла. После ночи в башне, они начинают бросаться на женщин? — Таня видела, что природное целомудрие собеседницы страдает, что такие разговоры ей не по нутру, но непременно хотела докопаться до истины.

Андрей молча слушал их беседу. Напутать его приведением после всего того, что он узнал с момента попадания в Оазис жизни, сложно. Это самое меньшее из зол. Он с опаской посмотрел на Пану. Та снова погрузилась в себя. Выглядела печальной и отрешенной. Она не участвовала в разговоре. Андрей сомневался, что она вообще что-то слышала, так далеко унеслись сейчас ее мысли.

— Они начинают вести себя непристойно? Становятся жестокими? — не отставала Таня от раскрасневшийся от стыда Прасковьи.

— Ох, я не знаю! — взмолилась женщина. — Они… они… в общем, они меняются.

— Я ничего не поняла, а ты? — обратилась Таня к Андрею.

— Единственное, что я понял, что это не опасно для жизни, — улыбнулся он. — Не мучь ее. Она уже сама не своя, — Прасковья на самом деле стала пунцовой от стыда. Сидела на краешке скамейки и озиралась по сторонам в поисках поддержки. Она с благодарностью посмотрела на Андрея, когда Таня решила прекратить допрос.

— Пойдем, Паночка. Милая, тебе пора отдыхать, — повторила Прасковья просьбу, когда Пана никак не отреагировала на ее слова. Она продолжала находиться в прострации. Андрей дотронулся до ее руки. Она вздрогнула и с испугом уставилась на них. — Пойдем, милая. Сейчас время отдыха, и ты должна поспать.

Пана вцепилась в руку Андрея, явно не собираясь никуда уходить.

— Иди и ничего не бойся, — успокоил Андрей, сжав ее руку. — Мы никуда без тебя не уйдем. Будем рядом.

Уводимая Прасковьей, Пана все время оглядывалась, мысленно умоляя их забрать ее скорее из этого места.

— Да уж, — выдохнул Андрей. — Кому нужен рай, если его навязывают силой!

— Послушай! — обратилась к нему Таня. — Я ничего не поняла про эту башню. Пойдем, поговорим с Еленой. Мне кажется, она тут самая общительная, не такая забитая, как остальные.

— Зря ты так волнуешься! — с улыбкой произнес Андрей, когда они направлялись к дому Елены. — Ничего серьезного мне не грозит. И уж тем более одержимость, — он рассмеялся, таким глупым ему показалось предположение.

— Не забывай, что ты не должен находиться в этом мире, — Татьяна оставалась серьезной, не отреагировав на его смех. — Это для них он не представляет серьезной опасности, поскольку они полноправные его члены. А для тебя он может стать опасным. Мы ни в чем не можем быть уверены наверняка.

Они издалека заметили Елену, копошащуюся на огородике возле дома. Она поливала цветы из небольшой лейки, весело напевая незамысловатую песенку. Заметив гостей, засветилась искренней радостью и пригласила их в дом:

— Пойдемте, я напою вас чаем и угощу вареньем собственного приготовления.

Домик у нее был небольшой и чистенький с просторной верандой у входа. Таня предложила посидеть на веранде и подышать свежим воздухом.

Елена проворно накрыла небольшой стол. Все спорилось в ее умелых руках. За считанные минуты в чашках уже дымился ароматный чай.

— Так приятно принимать гостей! Жаль, что такое редко случается. Я и раньше любила это делать, — с печалью в голосе добавила Елена. Но сразу же опять развеселилась. Андрей подумал, что эта девушка — самый жизнерадостный человек из всех, что ему приходилось встречать.

— Мы хотим кое о чем спросить тебя, — обратилась Таня к Елене, надкусывая нежное песочное печенье. — Это касается мужской башни, — Андрей опять заметил испуг, мелькнувший в глазах Елены. — Прасковья сказала, что это место опасное. И больше ничего… Как мы не пытались разговорить ее, она не смогла вразумительно объяснить нам, чем же опасна мужская башня?

Несмотря на испуг, Елена весело рассмеялась, чем сильно удивила гостей.

— Нашли, у кого спрашивать про мужскую башню! — веселилась она. — Представляю себе лицо нашей Прони! Да разве же можно говорить с ней на такие темы?

— А почему нет? — поинтересовалась Татьяна. Ситуация ее забавляла. Глядя на смеющуюся Елену, она тоже начала улыбаться.

— Все, что касается мужчин, для нее табу! Она мирскую жизнь прожила в одиночестве. Не выходила замуж, не рожала детей. А вы хотите, чтобы она рассказала вам про башню.

— Она девственница? — удивилась Таня.

— Конечно! Одна из самых суровых!

— Теперь понятно, почему она так краснела, — улыбнулась Таня. — А ты можешь подробнее рассказать нам про башню?

— В общем-то, я мало чего знаю, — вмиг став серьезной, ответила Елена, — да и запрещено нам говорить на эту тему.

— Запрещено Светланой? — уточнила Таня.

— Да. Но… думаю, что вам я могу рассказать то, что знаю сама. Хотя, пользы от этого мало будет, — она помолчала, собираясь с мыслями. — Эта башня, вернее, даже не сама башня, а та единственная комната в ней наверху… В общем, у нее не очень хорошая репутация… — Елена говорила медленно и вдумчиво, Таню так и подмывало поторопить ее наводящими вопросами. Но она заставила себя молча ждать продолжения, чувствовала, что вопросы спугнут рассказчицу. — Очень редко Светлана отправляет туда на ночь кого-нибудь из мужской прислуги. Даже не знаю, зачем она это делает. Ни разу не замечала, чтобы кто-то из них провинился. Ну вот… а после этого, обычно, она его выгоняет…

— Как, выгоняет? — не выдержала Таня.

— Ну, очень просто, — простодушно уставилась на нее Елена. — Он перестает служить у нее. Уходит отсюда. И больше мы его не видим.

— И это все? — удивилась Татьяна.

— Ну да… Подробнее не могу рассказать. Больше и я ничего не знаю.

— А она никогда не рассказывала, почему выгоняет их? Или может вы спрашивали у нее?

— Как-то Вера поинтересовалась. Просто… у нее… ну, в общем, чувства у них были… Служил тут Степан, красивый такой! Ну вот, выгнала его Светлана после ночи в башне. Вера так переживала, просила не выгонять. Но Светлана была непреклонна! А на вопрос: почему, ответила, что разум его помутился. Будто бес в него вселился, — Елена говорила неуверенно, спотыкаясь. Заметно было, что рассказ ее саму смущает.