Сфера времени (СИ) - Ершова Алёна - Страница 20

— Угу, — последовал многозначительный ответ. А после уже более осознанное:

— Слушай, воин, болезнь у тебя посильнее, чем у брата. Но вылечить её можно, если здесь останешься, да будешь делать, как я тебе скажу. Во-первых, все струпья надо мазать. Два раза в день. Сам ты не везде достанешь. Хочешь, кого из мужчин проси, если меня стесняешься. Понял? — дождавшись кивка, продолжила: — Рубаху твою красивую я заберу и постираю. Её не надевай до отъезда. Обычные, белого льна есть?

— Да, одна.

Фрося тяжело вздохнула. Ей и трёх было мало. А тут одна и в пир, и в мир, и в космопорт.

— Одной мало. Нужны отдельные для сна и на день. Так что две минимум, это при том, что мне утром и вечером стирать придётся. Ладно, сошью. Лён у меня есть. Правда, грубый, только соткала, лежит на крыше, выбеливается, но думаю, после пары стирок мягче будет.

Сотник покачал головой: девичья расторопность, с которой Ефросинья пыталась затащить его под венец, поражала. Вот у кого боярам поучиться следовало. Кирияна за два года так и не удосужилась ему рубаху сделать. А последнее время и вовсе нос воротила. Видишь ли, не приятен ей воин, струпьями поражённые. А эта смотрит прямо, будто и не видет струпьев.

— Ну, раз ты умница такая да рукодельница, что рубаху мне шить сразу собралась, то я не хочу из грубой ткани, — криво усмехнулся он, глядя, как расширяются от удивления ведьмины глаза. — Вон у тебя пучок кудели лежит, спряди из неё нитку тонкую, да настолько, чтоб на всю рубаху хватило, и сотки из неё ткань, тогда и приму от тебя подарок.

За все свои тридцать девять лет Ефросинья впервые слышала такую откровенную и неприкрытую наглость. Ей даже стало любопытно: это от повышенной температуры и интоксикации у гостя плата в голове перегорела или он контуженый, потому что без шлема сражался?! Первое желание — отправить дружинника домой. В напутствие она даже пару выражений из лексикона нижних каст вспомнила. А потом все же совладала с собой. Нет, ей первую категорию дали не за красивые глаза. И совсем не дело опускаться ниже уровня средневекового вояки. Поэтому моментально успокоившись, она очаровательно улыбнулась, распрямила спину, и промурлыкала, глядя прямо в льдисто-серые глаза:

— Хорошо. Но для этого возьми вон то поленце берёзовое, да пока я прясть нитку буду, вырежи мне из него ткацкий стан и всю остальную снасть, на чём будет ткаться полотно для твоей рубахи. Тогда и я сдюжу всё.

Ответом ей был громогласный смех на всю избушку.

–

[1] Жемчуг

[2] «Герр Маннелинг» Средневековая скандинавская народная баллада, поэтический перевод Алексей Савенков. Группа «Сколот».

Praeteritum VI

Леченье началось со скандала.

— Я не буду стричь волосы! — безапелляционно заявил Давид, а Ефросинья поискала глазами пятый угол, чтоб сесть туда да тихонечко повязать, пока буря не утихнет. «Интересно, а как Марго справлялась с пациентами, которые не хотели лечиться? Брала с них по двойному тарифу или требовала письменный отказ?» — Фрося вспомнила ту гору бумаг, которую надо было подписывать в таком случае, и содрогнулась. Ладно, всё это лирика, но ей-то что делать? Лечиться хочу, но чтоб женщина наносила мазь, не хочу, и волосы стричь не хочу, и рубашку мне сделай из ткани тонкой, а то грубая мне, такому важному, не подходит. «Тьфу ты! Детский сад — штаны с подсветкой. Елисей и тот себя вёл приличней».

Вообще ситуация была для Ефросиньи новая, и что делать, когда «Хочу, но не буду», она не знала.

— Пойми, Давид, ты хвостом своим разносишь заразу по телу, да и поражение уже подбирается к краю волос. Ты же сам дал согласие на лечение и сказал, что слушаться будешь. Так в чём дело? — попыталась в очередной раз воззвать к гласу разума хозяйка.

— Да стыд мужчине обстриженным, словно раб, ходить, — возразил витязь.

— Ну, это как сказать… — задумчиво протянула Фрося. — Например, люди Вильгельма-завоевателя, наоборот, брили затылки, чтобы всем видно было, что они воины, да и шлем так удобнее носить.

Давид хотел было поинтересоваться, откуда ей, бабе, знать, как шлем удобнее носить, как вдруг оживился сидевший до этого тихо Юрий:

— Кто такой Вильгельм-завоеватель?

Ефросинья мысленно себя поздравила. То, что проходило с сыном и студентами, вполне могло получиться и здесь.

— Неужели ты не знаешь?! — картинно удивилась она. — Это великий воин, завоевавший Английское королевство. Он прибыл на остров из Нормандии и высадился у города Певенси. Когда Вильгельм сходил со своего корабля, то споткнулся и упал. Всё войско видело это, и тогда он, не вставая с колен, громко воскликнул: «Смотрите! Мы только приплыли, а я уже держу Английскую землю в своих руках!» Люди вдохновились этой речью и с лёгкостью разбили англосаксов в битве при Гастингсе. Король Гарольд был убит в бою. Его прекрасная дочь Гита бежала на Русь и стала супругой Владимира Мономаха. А Вильгельм взошёл на Английский престол.

Ответом ей было молчание…Первый отмер Давид.

— Так ведь это когда было!

Ефросинья в задумчивости почесала бровь.

— Давно, — согласилась она.

— А отчего ты рассказываешь так, словно сама видела?

— Воображение хорошее и книги умные читала, — развеселилась женщина.

— Книги, говоришь? — сотник прищурился. — А кто сейчас Английским королевством правит?

— Да откуда ж я знаю?! Скорее всего, уже Иоан Безземельный. Ричард Львиное сердце как раз в этом году скончаться должен, — выдала она раньше, чем сообразила, что настолько оперативно книги вряд ли пишут.

Давид как-то обреченно вздохнул, покачал головой и произнес:

— Ладно, Юрий, брей затылок! Пока наша знахарка не предрекла и мне чего-нибудь.

Постепенно дела пошли на лад. Лечение приносило свои результаты. Для мытья Ефросинья сделала дегтярное мыло, для обработки язв снова «нахимичила» йод. Следила за своевременным нанесением раствора, кипятила рубахи. Параллельно откармливала гостей витаминами и искренне радовалась тем продуктам, что они привезли. Белая мука, льняное масло, специи и гречневая крупа. Прям барский стол в избушке посреди леса. Юра ещё лично ей передал мешочек сушеных абрикосов. Маленькие, кисленькие половинки совершенно не были похожи на курагу, но показались Фросе самым замечательным лакомством.

Дни следовали за днями. Мужчины как-то легко и ненавязчиво встроились в быт. Никого из них Фрося не видела праздно сидящим. В доме всегда были вода и дрова. Всё, что обветшало в хозяйстве прежней Яги, починили или заменили. На дверь поставили деревянный засов, крыльцо укрепили, крышу сарая перебрали, петли всюду смазали.

Несколько раз Юра звал покататься на лошадях, но хозяйка отказывалась. Причина проста до смешного. Фрося просто боялась этих диких, вечно храпящих тварей. К тому же у них отсутствовала функция «автопилот», и было не всё ясно с газом, тормозом и прочим управлением. Да и страховка явно не предусмотрена. Поэтому даже подходить к ним было страшно. Не то что садиться и куда-то ехать.

Вечерами Ефросинья с Давидом играли в шахматы. Тот оказался сильным противником. В первый раз они разбирались с разницей правил и названий. Например, слона воин упорно называл епископом, коня — витязем, пешку — пехотинцем, а вместо короля и королевы были князь и княгиня. Правила хода фигур то же значимо отличались. Например, княгиня сильно ограничивалась в правах, и могла ходить только на одну клетку по диагонали. Епископ прыгал на две клетки в любую сторону по диагонали.

Параллельно Давид рассказал целую концепцию, объясняя почему фигуры ходят так или иначе: пехотинец, например — обычный солдат, он ходит только на одну клетку, перемещается без коня и должен нести оружие и доспехи на себе, бьёт по диагонали, потому что когда воины стоят друг ко другу лицом, то хорошо защищены спереди, но более уязвимы с боку. С левого, как правило. Ефросинья в свою очередь объяснила известные ей правила. Вот они и чередовали одни партии с другими, засиживались допоздна, общаясь, узнавая друг друга. Фрося старалась больше слушать, чем говорить, тем более Давид, был прекрасным рассказчиком, особенно когда увлекался и забывал о том, что «женщине подобное знать негоже», то очень интересно и красочно описывал сражения и интриги между княжествами. Осады городов, и молниеносные конные стычки в поле. Оказывается, воин вместе с войском Всеволода участвовал в походах против Рязани и Чернигова, часто бывал в Суздале. Однажды посетил Константинополь, при этом в Киев не заезжал. «Город разорён, делать там нечего», — только и отмахнулся он.