Тайны Французской империи - Радзинский Эдвард - Страница 6

Народ в очередной раз проклинал скандальную королеву, разорявшую страну, и жалкого рогоносца-короля, который ей потакал.

«Мадам Дефицит» – так теперь называли Антуанетту…

В это время в Париже (как и в Петербурге в начале XX века) все говорили о революции. И так же, как в Петербурге накануне 1917 года, в Париже были беспощадны к своему монарху. «Безумный шофер, везущий в пропасть» – так говорили о Николае. О Людовике в Париже выражались покруче…

Дефицит топил страну. Король вынужден был часто тасовать министров. Как и наш Николай накануне революции.

В России были два великих министра – Столыпин и Витте, они спасали государство, пока были у власти. Но их плохо слушали. Витте отправили в отставку, Столыпина должны были отправить, но не успели – его убили.

В Париже тоже было двое – Тюрго и Неккер. Оба также могли спасти страну, но… их плохо слушали.

Король позвал сначала Тюрго. Тот разработал план спасительных реформ, основанных на бережливости. Счастливый король удовлетворенно сказал: «У нас только двое любят народ – я и вы». Бережливые реформы Тюрго – это добавочное налогообложение на дворян и на церковь. Мадам Дефицит должна была отказаться от привычного безумия трат. Конечно, и она, и «наши», и двор начали роптать.

И уже Людовик зовет Тюрго: «Я все думаю, но понять не могу, в чем провинились мои добрые дворяне и наша церковь, что я должен наградить их такими бедами?» Король отменил реформы.

Тюрго, уходя в отставку, сказал то, что надо запомнить всем властителям. «Ваше величество, самое страшное – это непоследовательность. Она губительна и для народов, и для королей».

Но терпение народа истощилось, в городах толпы уже выходили на улицы.

Король вынужден призвать другого блестящего финансиста – Неккера. Он уже спасал короля займами, потом пытался так же спасти бережливостью. За все это Неккера прогнали. Теперь снова вернули, но…

Но займы брать уже было неоткуда, и бережливость опоздала. Самая могущественная держава Европы была окончательно разорена. Неккер предложил единственный выход – обратиться к народу. Собрать Генеральные Штаты, которые столько лет не собирались.

Объявили выборы… Что началось! Какой был общественный взрыв! Народ поверил, что его наконец-то призвали участвовать в управлении. Началась беспощадная борьба кандидатов, все помешались на политике. Франция жила выборами…

И состоялось – Генеральные Штаты избраны!

Избранники Нации прошли парадом перед королем в Версале. Эта встреча короля с депутатами Генеральных Штатов была очень похожа на встречу нашего императора с Первой Государственной думой.

Депутаты-аристократы были великолепны – щеголяли в заломленных шляпах с роскошными перьями, в бархатных плащах. С этой средневековой роскошью удачно сочетались лиловые сутаны епископов, красные мантии кардиналов. За ними двигалась черная масса – третье сословие.

Вместе с третьим сословием (тоже в черном) шел герцог Орлеанский. Знал бы он, как опасно заигрывать с Революцией, какая это особая дама! Но в тот день герцог был счастлив.

Дальше события понеслись. Третье сословие объявляет себя Национальным собранием.

Герцог Орлеанский. Гравюра XVIII в.

Депутаты Национального собрания приходят на заседание, но двери заперты. Нет, это не политическая акция – нерешительный жалкий король не посмел бы. В эти дни умер его старший сын, и согласно правилам другого правителя Франции – Этикета —, в Версале не должно было быть сборищ. Оттого и закрыли двери зала.

Но депутаты не собирались выяснять причины. Они – Воля Народа, которой посмели препятствовать! Постановили: собраться в другом зале. И тотчас!..

Но История любит улыбаться. Зал, куда они направились был залом для игры в мяч! Он принадлежал младшему брату короля – графу д’Артуа. Тому самому, о котором государь сказал: «Он больший монархист, чем сам король».

И вот в этом зале супермонархиста произойдет великое событие, которое и станет подлинным началом Революции…

Депутаты вошли в зал. И в зале для игры в мяч поклялись – не расходиться до тех пор, пока не будет принята Конституция. То есть до тех пор, пока самодержавная монархия не перестанет существовать и страна начнет управляться законом, как об этом мечтали просветители.

Появился посланец короля. Он попытался объяснить Собранию законы Этикета: «Никаких сборищ, ибо в королевской семье горе!» Посланец посмел погрозить!

И тогда послышался громовой голос, который будет с тех пор слышать не только Франция, но весь мир. Это был голос депутата третьего сословия графа Мирабо.

«Мы собрались здесь по воле народа, и разойтись нас заставит только сила штыков».

Его жизнь – роман. Потомок старинного рода, ненавидимый отцом. Дрался на дуэли, сидел в замке Иф, прославленном Дюма-отцом. В тюремном замке умудрился соблазнить жену начальника стражи. Затем его новой жертвой стала жена аристократа. С нею бежал в Швейцарию. Схвачен, посажен в Венсенский замок, приговорен к смерти, помилован… Лишь в двадцать девять лет Мирабо обрел свободу. Написал множество блестящих публицистических работ, участвуя в выбрах в Генеральные Штаты. Дворяне отказали в избрании ему, потомку знаменитого рода. Тогда он обратился к народу. Граф Мирабо был избран от третьего сословия.

Конечно, это перечисление фактов в стиле Твиттера.

Но я надеюсь когда-нибудь рассказать вам о великой жизни графа Мирабо.

Мирабо сказал: «Мы собрались здесь по воле народа, и разойтись нас заставит только сила штыков».

Бедный король придумал то, что придумывают дети. Больно падая, они наказывают пол. Король решил наказать Неккера – отправил его в отставку. Неккера – единственного, кто еще мог его спасти.

Отставка Неккера подожгла фитиль…

В Пале-Рояле молодой адвокат Камиль Демулен обращается к толпе:

«У угнетенных остался только один призыв – к оружию!»

Толпы штурмуют арсенал. Забирают оружие. 14 июля тысячи парижан пошли на Бастилию – символ деспотии.

Бастилия уже давно не главная политическая тюрьма. В ней – всего семь узников. Недавно там был восьмой, очень интересный. Но буквально накануне восстания он начал бунтовать. Пытался кричать из окна камеры – призывал народ напасть на Бастилию. Его оттащили от окна и увезли в сумасшедший дом. Имя его – маркиз де Сад.

Оставшихся семерых (двое – сумасшедшие) стерегли восемьдесят ветеранов-инвалидов и три десятка швейцарцев.

На крепость шла многотысячная толпа. Защитники отстреливались, пытались палить из пушек. Но сделать уже ничего не могли…

Комендантом тюремного замка был маркиз Делоне. Ключи от Бастилии он имел право отдать только посланцу короля.

Он понимает: ни посланца, ни помощи не будет.

Комендант решает исполнить долг – взорвать тюрьму.

Оноре-Габриэль Рикети, маркиз Мирабо. Жозеф Бозе.

1789 г. Версаль

Он уже стоял у порохового погреба с зажженным фитилем, но двое офицеров-ветеранов сумели отнять горящий фитиль.

Защитники Бастилии постановили сдаться народу. На переговорах с главарями восставших договорились: замок сдают за безопасность и прощение защитников. Над Бастилией поднят белый флаг.

Из своего огромного дома в двести окон, находившегося напротив Бастилии, за штурмом наблюдал великий Бомарше… Он видел, как тысячи его Фигаро, вооруженных ружьями, пиками и кольями, ворвались в старинную тюрьму. Видел он и послесловие к народной победе.