Скандерия (СИ) - Моденская Алёна - Страница 20

У Истомина внутри ёкнуло.

— Даниил Юрьевич, что это за несогласованная поездка в зону отчуждения? — Михайловская, сложив руки на столе, снова смотрела на него поверх очков.

— Это было желание студентов, — промямлил Истомин, потирая вспотевшие ладони.

— Послушайте. — Тамара Александровна откинулась на спинку кресла и сняла очки. — Если мы будем потакать всем желаниям наших студентов, то какой смысл устанавливать правила? Вы в курсе, что девочка в госпитале?

— Как она? — встрял Грибницкий.

— Жить будет, но вот танцевать… — Михайловская складывала и раскладывала дужки очков. — На восстановление потребуется время. Так как Лиза стипендиатка, а происшествие случилось во время школьной экскурсии, оплачивать её лечение придётся из фонда Гимназии. И знаете, что самое интересное?

— Что? — спросил Грибницкий вместо Истомина, у которого язык прилип к нёбу.

— Сегодня звонили из следственной группы. Ваши показания не подтверждаются. — Михайловская внимательно посмотрела на Истомина.

— Как это? — снова пришёл на выручку Грибницкий.

— В Чернореченском заповеднике вообще нет егерей. Территорию патрулируют дроны.

— Но… — выдавил Истомин.

— Вот и мне непонятно. Если бы кто-то один на них указал, но целая группа…

В этот момент засигналил стационарный коммуникатор. Тамара Александровна кивнула на дверь и приняла вызов.

— За проделки студентов вне школы всё равно отвечают учителя, — сказал Грибницкий Истомину, когда они вышли из директорского кабинета.

Истомин уже собрался отправиться на лекцию к седьмому курсу, когда из-за угла на него налетела Магдалена Оскаровна Третьякова.

— Ох, простите, — запыхавшись, пробормотала она. — Тамара Александровна у себя?

— У себя, — кивнул Грибницкий. — Что-то случилось?

— Ох, это чепе! — Третьякова, не обращая внимания на вопросы Грибницкого и удивлённый возглас секретарши, без стука ворвалась в кабинет директора.

Грибницкий вопросительно посмотрел на Истомина, тот только пожал плечами. Через несколько секунд из кабинета выбежала Третьякова, что-то сбивчиво объясняющая и размахивающая руками, за ней вышла Михайловская. Третьякова, не дожидаясь, пока директор её догонит, убежала на несколько шагов вперёд.

— Идёмте же! — с истерической ноткой воскликнула она.

— Я иду, — раздражённо произнесла Михайловская. — Поймите, я уже не могу бегать так, как вы. Возраст, знаете ли.

Истомин взял Тамару Александровну под руку, и идти ей стало легче.

— Что произошло? — громко спросил Грибницкий, которому спешка тоже давалась непросто.

— Наш фонтан, — прокричала Третьякова, оборачиваясь. — Кто-то его испортил!

Когда процессия добралась до фонтана, установленного в небольшом крытом зимнем садике прямо за корпусами, вокруг уже собралась толпа студентов и преподавателей, снимавших происходящее на видео. Правда, близко никто не подходил, а некоторые прикрывали лица.

По словам Третьяковой, фонтан испортили, но это было мягко сказано. Вода в приобрела бурый оттенок, чаша и небольшой бассейн белого мрамора покрылись грязными разводами. Вокруг распространялся гнилостно-фекальный запах, от которого щипало глаза и сдавливало горло.

Перед Тамарой Александровной толпа расступилась.

— Ученикам и преподавателям, я полагаю, стоит отправиться на занятия, — твёрдо сказала она. Когда Михайловская что-то произносила таким звенящим тоном, никто не решался ей перечить.

Через полминуты в зимнем садике осталась только она, завхоз Пал Палыч, Третьякова и Тяпкина-старшая.

— Теперь ещё и это, — тяжело вздохнула Тамара Александровна, опускаясь на скамейку у фонтана.

— Ничего страшного, я думаю. — Пал Палыч поскрёб лысину. — Как в тот раз, со шкафчиком. Тогда была просто краска.

— Просто краска, просто игрушки из шуточного магазина, просто потакание капризам студентов, — вздохнула Михайловская. — Как всё просто.

Пал Палыч развернулся и исчез, через минуту фонтан перестал работать, грязная вода стекла, оставив узоры разводов и склизкие бесформенные вонючие комки.

— Эко-амазонки, — уверенно сказала Третьякова. — Больше некому. Никто из студентов не посмел бы.

— Добрались-таки. — Тамара Александровна с досадой хлопнула себя по колену. — А я всё думала, почему в их протестах ни слова о фонтане. Пруд, бассейн. Вот они, значит, как решили его достать. Диверсия. И ведь ничего не докажешь.

— Как это — не докажешь? — Третьякова подняла брови. — А как же камеры?

Просмотр записей камер наблюдения в комнате охраны ничего не дал. Вода позеленела на перемене, когда у фонтана толпились студенты. Идентифицировать того, устроил диверсию, не получилось.

— Впрочем, одно мы узнали, — сказала Тамара Александровна, откидываясь на спинку кресла в комнате охраны. — Никого из посторонних у фонтана не было. Значит, как ни прискорбно, это сделал кто-то из студентов. Впрочем, как и в раздевалке и душевой.

Михайловская, Третьякова и Тяпкина-старшая вышли из комнаты охраны и направились к Профессорской. Решено было зафиксировать имена тех, кто во время диверсии находился у фонтана. Хотя то же было сделано после происшествий в спортивном павильоне.

— Надо будет сравнить списки. И это значит, кто-то из студентов поддерживает эко-амазонок, не иначе, — многозначительно проговорила Тяпкина-старшая. — Ох уж это свободомыслие.

У Профессорской их встретил Истомин.

— Что ещё? — спросила Михайловская со вздохом.

— Наверное, вам лучше самим посмотреть, — сказал Истомин и предложил Тамаре Александровне руку.

Вместе с Третьяковой и Тяпкиной-старшей они пересекли задний двор и вошли в физкультурное отделение, один из корпусов которого отводился под бассейн. В холле толпились и галдели студенты десятого курса, некоторые выглядели обеспокоенными, другие получали от происходящего откровенное удовольствие. Когда вошли Истомин и Михайловская, все притихли.

Истомин провёл Тамару Александровну через раздевалки к чаше бассейна. Обычно прозрачная лазурная вода выглядела мутно, дна видно не было, а на поверхности что-то плавало.

— Это ещё что? — громко произнесла Третьякова, опускаясь на корточки у края чаши. Её узкая тёмная юбка обтянула ноги, когда она наклонилась к воде, край белой строгой блузки вылез из-под пояса.

— Не советовал бы вам приближаться, — сказал Истомин и вынул что-то из кармана. В белый платок оказались завёрнуты насекомые. — Водяные жуки, личинки и черви.

Третьякова вскрикнула и вскочила на ноги. Движение оказалось слишком резким, каблук подвернулся, и она с криком упала в воду, подняв огромный веер бурых брызг. Михайловская и Тяпикина-старшая инстинктивно отшатнулись от всплеска.

Истомину пришлось спрыгнуть в воду, чтобы помочь Третьяковой выбраться. Одежда обоих промокла, покрылась пятнами и кишела насекомыми. Третьякова, взвизгивая, пыталась вытряхнуть жучков из волос. Из-за двери выглядывали студенты, Тяпкина-старшая вышла в раздевалку и громко их отчитывала.

— И когда вы это обнаружили? — спросила Михайловская у Истомина.

— Несколько минут назад, когда пришёл сюда от фонтана.

— Это первое занятие сегодня?

— Да, — кивнул Истомин, пытаясь стряхнуть насекомых с рук. Штрафную лекцию ему разрешили пропустить, так что из бассейна он сразу отправился в душевую. Его преследовало ощущение, что по одежде, телу и волосам ползают черви и личинки. Когда он только зашёл в бассейн, сразу накатила волна отвращения, и дело было не столько в мелких тварях, сколько в осознании того, что кто-то намеренно изгадил его рабочее место. Вместе с мутной водой его окатило ощущение осквернённости. И сколько он ни намыливался в душе, брезгливость не проходила, будто грязь въелась в кожу.

Остаток дня прошёл без происшествий, учащиеся вели себя культурно и вежливо, так что совершённая утром кем-то из них пакость казалась просто глупой шуткой. Однако вечером, когда он вошёл в тренировочный зал школы Шеня, сразу наткнулся на мраморно-равнодушную Русакову. Агнесса даже не показала, что заметила его появление. Лишь коротко кивнула, когда их снова поставили в пару.