Зима 41-го (СИ) - Лифановский Дмитрий - Страница 47

— Ты бы еще вытянулся и честь отдал! — а потом расплылся в улыбке, от которой тут же болезненно охнул и добавил: — Ребята, как же я рад вас видеть! Я же до вчерашнего дня не знал, живы вы или нет, — вдруг его взгляд наткнулся на Волкову, зашедшую в палату самой последней: — Лена?! — удивленно воскликнул парень. Все присутствующие оглянулись на девушку, которая стояла вдверях бледная, с мокрыми глазами, нервно кусая себе кулак. Мгновение и Лена, развернувшись, выскакивает из палаты, хлопнув дверью. А Ида, Алексей и Иса так же синхронно, как до этого обернулись к девушке, уставились на Сашку.

[i] Имеется в виду денежный аттестат. Частая практика во время ВОВ. Военнослужащие, находящиеся на казенном обеспечении отсылали свой денежный аттестат семье. И родственники в военкомате получали жалование вместо военнослужащего.

XVI

— Вы что, знакомы? — удивленно спросил Тихонов.

— Одноклассники, — поморщился Сашка, ему не хотелось разговаривать на эту тему, все-таки обида не отпускала, хоть он и старался ее задавить.

— Поняяятно, — задумчиво протянул Тихонов. — Она знает кто ты на самом деле? — Откуда?! — парень удивленно посмотрел на старшину, — только легенду…

Во взгляде Алексея появилась обеспокоенность:

— Ждите, я сейчас! — и он быстрым шагом вышел из палаты. Сашка вопросительно посмотрел на оставшихся друзей. Ида в ответ пожала плечами, а Харуев пояснил:

— Волкову звонить пошел. Получается, раскрыли мы тебя перед одноклассниками. На что парень только облегченно вздохнул. Ему жутко надоела эта двойная жизнь. А теперь появилась призрачная надежда, что его уберут из школы. Ну, в самом деле, зачем она ему?! Все равно нормальные отношения там ни с кем так и не сложились, да и вряд ли сложатся. Слишком чужой он для них, слишком непонятный. Впрочем, как и они для него.

— Ясно. Вы-то как сами?

Ида с Исой, поправляя и дополняя друг друга, стали рассказывать о том, что происходило с момента их жесткой на аэродроме в Плеханове и по сегодняшний день. Передали привет от Миля, чем сильно растрогали Сашку. Михаила Леонтьевича парень чтил и уважал и очень ценил его хорошее отношение к нему. Да и вообще, скучал он по тем временам на базе, когда они работали вместе с этим замечательным, легендарным человеком, который, не смотря на Сашкину молодость, старался научить парня всему, что знал и умел сам, часами объясняя те или иные сложные вопросы, касающиеся не только техники и расчетов, но и быта. И это было захватывающе и интересно. Да и возможность вот так вот запросто общаться и работать вместе с самим Милем тешило юношеское самолюбие.

То, что вертолет не сильно пострадал, сняло тяжелый камень с души. Потерю машины Сталин мог ему и не простить. Ведь, как ни крути, а приняв участие в операции Берии, приказ Верховного Сашка нарушил, и это ему, скорее всего, еще аукнется. Это спасибо парням из истребительного полка, учитывая количество самолетов противника, участвовавших в засаде, прикрыли они его качественно. И не их вина, что часть из них прорвалась сквозь заслон. На такой массовый перехват никто не рассчитывал, да и взявшаяся из неоткуда пара «мессеров» вызвала вопросы, на которые Сашка никак не мог для себя найти ответ.

— Я во время боя слышал, что кого-то из наших сбили? — парень напряженно посмотрел на Харауева.

— Сергея, — в голосе Иды послышалась печаль, с летчиками из прикрытия они все успели сдружиться, — вернее он сам на таран пошел. Мишу тоже сбили, но он успел выброситься. Его потом наши подобрали. Сейчас тоже в госпитале в Волхове. Алексея с Игорем хоть и потрепали сильно, но сели они самостоятельно. Леша сильно за Зину переживает, просил сообщить, как станет известно, что с ней.

— Да я сам пока не знаю. Попросил медсестру узнать, но она, наверное, еще не успела. Может Владимир Викторович что знает.

— Нет, — покачал головой Иса, — мы только от него. Он, кстати, обещал зайти к тебе сегодня.

— Буду рад. А то я тут почти две недели один. Хоть волком вой, — пожаловался Сашка.

— Не могли мы, сам понимаешь, — виновато произнес Харуев.

— Да понимаю. Просто накатывает иногда. Вы не обращайте внимания, — парень тепло улыбнулся, — зато теперь будете почаще заходить.

— Будем, конечно! Если не отправят никуда.

— Это да… — согласился с Исой Сашка, — зато Ида уж точно здесь останется! Ты же передумала уходить с курсов? — в голосе парня послышалась надежда.

— Передумала, — улыбнулась девушка, — куда я теперь от вас? Мы же экипаж! Только вот Зина…

— Вылечат Зину, я уверен! И мы снова будем летать вместе! — с горячностью воскликнул Сашка.

— Саш, а как же лейтенант Никифоров? Вы же, вроде, с ним летаете?

— У Петра свой экипаж будет. И я даже знаю, кто у него станет вторым пилотом, — Ида с Сашкой понимающе улыбнулись и хором протянули — Лииидааа! — получилось это у них так слаженно и удивительно по-детски, что, не сдержавшись, они расхохотались. Правда, Сашка тут же, охнув, смеяться перестал — дал знать о себе простреленный бок.

— Больно? — заботливо спросила Ида.

— Терпимо, — поморщился Сашка, — лицо сильнее болит. А еще сказали следы останутся, — удрученно поделился парень, — буду теперь пугать людей жуткой рожей!

— Брось! Лицо не самое главное! — в голосе Иды звучала убежденность.

— Думаешь? — с надеждой спросил Саша.

— Знаю! Я же женщина, мне виднее, — она протянула руку и взлохматила ему волосы, — сейчас перед ней сидел не инструктор и не командир, а обычный мальчишка, которого уже успела искалечить война. И ему было плохо, очень плохо! Она почувствовала это всей своей бабьей сутью! Душу обожгло жалостью и сочувствием. Ей захотелось обнять парня, пожалеть, окружить теплом и заботой. Не как мужчину, а как младшего братишку, такого же, как оставшийся в Тамбове Славка. Иде только сейчас пришло в голову, что Саша почти ровесник ее брата, ну чуть-чуть постарше, а воспринимался ей до этого момента совсем по-другому, гораздо старше своего возраста. Не было у Александра той порывистости и импульсивности в поступках, той детской непосредственности и максимализма, которые отличают мальчика от мужчины. Слишком серьезен он был всегда, слишком основателен для мальчишки. Видимо что-то почувствовав, парень смутился и мягко убрал голову:

— Что-то Тихонова давно нет, — перевел разговор Сашка, чтобы уйти от неудобной темы.

— Придет, куда он денется…

Волков уже собирался выходить из кабинета, торопясь к товарищу Сталину, как раздался телефонный звонок.

— Майор государственной безопасности Волков!

— Товарищ майор госбезопасности, старшина Тихонов беспокоит. Я из госпиталя. Тут такое дело, — Алексей замялся. Получалось, что они необдуманными действиями раскрыли подопечного перед посторонним человеком. А это серьезный залет.

— Какое дело?! Что Вы мямлите старшина?! Что-то с Александром?! — сердце майора ёкнуло.

— А?! Нет! — Тихонов собрался с духом, — Лена увидела Стаина в госпитале!

— Какая Лена?! Выражайтесь яснее! — немного подотпустило, значит с парнем все в порядке, но Тихонов не стал бы звонить по пустякам.

— Ну, Ваша Лена, — Тихонов, чтобы внести окончательную ясность добавил, — дочь. Ну Волкова… — Алексей окончательно запутался в объяснениях, — она тут в госпитале работает, ну мы попросили ее проводить до палаты, а они знакомы, оказывается… Ну и вот…

Да, ситуация неприятная, но не критичная. Временное решение пришло сразу, а там, как решит Верховный:

— Значит так! Лену изолировать и ждать меня! Я сейчас к товарищу Сталину, а потом к вам! Ждите! — и Волков повесил трубку, надо было спешить, Сталин ждать не любит.

Доклад занял почти три часа, слишком много тем надо было обсудить. Население базы за эти два месяца увеличилось. В основном за счет групп ученых разных направлений. Чем они занимались, Волков не знал, задачи научным работникам ставил лично тСталин, и отчитывались они ему тоже лично за закрытыми дверями. А майор являлся комендантом базы, отвечая за ее безопасность и соблюдение режима секретности. Ну и в решении конфликтов пришлось поучаствовать, не без этого. Работники умственного труда оказались народом склочным и, честно сказать, подлым. Несмотря на маленький коллектив, не было дня, чтобы не приходилось разбирать очередную кляузу. И ладно бы по делу, а то интриги плелись в основном за компьютерное и лабораторное время, за лучшие условия работы, а иногда и просто из любви к искусству. Выслушав Волкова, Сталин усмехнулся: