Зима 41-го (СИ) - Лифановский Дмитрий - Страница 20

— Старшина, уводи личный состав в расположение. Мы тоже сейчас подойдем.

Кандыба встрепенулся и уже более строго скомандовал:

— А ну-ка за мной все! Раскудахтались тут, как курицы. Ничего, ужо я вами займусь!

Александр тоже отошел в сторонку, давая возможность другу переговорить с невестой, но видя, что они не собираются расставаться подошел к ним.

— Петь, Лида, давайте в расположение, успеете еще наобниматься. Там старшина сейчас обмундирование выдавать начнет, сам же знаешь, что последнему достается, — а потом подумав, добавил, — хотя на них и так нет ничего, мы же на женщин не рассчитывали.

Петр оторвался от любимой и повернулся к другу, на лице у него сияла улыбка.

— Лид, познакомься, это Александр, я тебе про него рассказывал. Это он меня в лесу вытащил раненого. А это Лида, — и он опять нежно приобнял девушку за плечи.

— Очень приятно, — Лида протянула Саше ладошку, — спасибо Вам за Петю.

Сашка, смутившись, покраснел и бережно, как стеклянную пожал девушке руку.

— Мне тоже очень приятно. Петр мне про Вас все уши прожужжал, — парень улыбнулся.

— Надеюсь хорошее?

Сашка помотал головой:

— Нет, что Вы! Лицо у девушки стало обиженно вытягиваться, а Никифоров сердито нахмурился. — Хорошее, не то слово, превосходное, это да, — и парень рассмеялся. Лида с Петром переглянувшись тоже засмеялись. — Ладно, Петь, ты веди Лиду в расположение, а я к Максимову, подходи потом туда. Никифоров кивнул. В барак зашли вместе. Сашка, постучавшись и спросив разрешения войти, скрылся в кабинете Максимова, а Лида с Петром прошли дальше к жилым помещениям, где раздавался зычный голос старшины.

VII

— Семь лет назад от злодейской руки троцкистско-зиновьевского наемника фашизма безвременно погиб Сергей Миронович Киров. Мы не забыли этот день, день жгучей боли и неистового гнева!

Сашка скучающим взглядом смотрел на раскрасневшуюся от волнения Волкову, читающую передовицу в «Правде» и не понимал, почему вместо урока истории, который должен сейчас быть, Карцев решил провести урок чтения центральной газеты партии. В последнее время он много чего не понимал. Его раздражала неопределенность положения. Кто он на самом деле? Лейтенант государственной безопасности, вертолетчик, инструктор или школьник? Получается, что все вместе. Но это же бардак и неразбериха! Впрочем, такой кавардак происходил не только с ним. Точно в таком же положении оказались и майор Максимов, и Петька Никифоров, и старшина Кандыба. Правда у них не было нагрузки в виде школы, зато у них была огромная головная боль с курсами. Вчера весь день все вместе решали проблемы, возникшие в связи с поступлением курсанток. А вопросов было выше крыши, и самым главным был неполный штат. Фактически из основного состава курсов были только они вчетвером. Не прибыл пока от Миля инструктор по технической эксплуатации летательных аппаратов, не было особиста, комиссара. Нужен был преподаватель по физической подготовке. Изначально предполагалось, что его обязанности возьмет на себя Никифоров, приказ такую возможность допускал[i], но увидев, кого предстоит учить, Петр сказал, что он лучше застрелится. Одно дело читать им аэронавигацию и метеорологию, а другое гонять с ними кроссы и делать физзарядку. А еще позарез был необходим повар. Пока в нарушение всех приказов и инструкций для приготовления пищи привлекли местную женщину, знакомую Кандыбе вдову, но это было временное решение, за которое Максимову могут влепить выговор, если не хуже. Заявка в управление кадрами НКВД была отправлена, но пока по ней никто не прибыл. С подчинением курсов тоже была неразбериха. Номинально по всем документам они находились в подчинении у Центрального управления ВВС, фактически же все их заявки шли через НКВД. От такой путаницы у Сашки гудела голова, как в этих хитросплетениях военной бюрократии ориентировались майор Максимов и старшина Кандыба оставалось только догадываться. Правда, когда Александр вчера уже в конце дня посетовал на бардак, творящийся с их курсами, на него посмотрели с великим удивлением, а Максимов сказал, что они обеспечиваются по высшему разряду, а мелкие нестыковки со сроками, это мелочи. Ну, раз начальство так считает, то, значит, так оно и есть.

— Сегодня, в день, посвященный светлой памяти бесстрашного бойца за советскую землю, мужественный образ Кирова вдохновит советский народ и его Красную Армию на новые подвиги, которые завершатся полным разгромом немецких захватчиков. Сегодня весь многомиллионный советский народ склоняет свои боевые знамена в знак скорби и неугасимой любви к пламенному большевику Сергею Мироновичу Кирову и клянется, что он выполнит свой долг до конца, как выполнял его Киров. Враг не пройдет к Москве. Враг не войдет в Ленинград. Враг будет разбит! Победа будет за нами![ii] — Лена горящим взглядом посмотрела на одноклассников, ребята в едином порыве встали и зааплодировали. Задумавшийся Сашка вздрогнул, непонимающе огляделся, и тоже захлопал поднявшись из-за парты. Увидев, что он ее не слушал, Волкова зло стрельнула в парня взглядом. — Ребята, здесь в газете написано, что металлисты города Куйбышева приняли приветствие товарищу Сталину и героическим защитникам Москвы. Предлагаю тоже принять такое приветствие от лица всех учеников нашей школы и через райком комсомола передать его на фронт нашим защитникам! — голос Лены звенел на весь класс. Ребята поддержали ее одобрительными возгласами. А Сашка не понимал, что за приветствие и зачем оно Иосифу Виссарионовичу и бойцам на фронте. Но раз все так поддерживают эту затею, наверное, дело нужное.

А ему сейчас не до того. Сегодня предстоит провести первую лекцию перед курсантками и из-за этого его слегка пробирал мандраж. До поздней ночи он готовился, писал конспект, делал заметки. Основная сложность заключалась в том, что пока девушки не дали соответствующие подписки и не приняли присягу, давать им можно было только общую информацию, не содержащую никаких секретных данных. Сашка долго ломал голову с чего начать и решил, что расскажет им основы конструкции воздушных судов, особых различий между самолетом и вертолетом в основных элементах нет, а дальше, прибудет особист, возьмет подписки, и можно будет вести уже нормальные занятия. Ну и еще надо оценить базовый уровень знаний у девушек в математике и физике. Их, конечно, отбирали, все они с отличием закончили десятилетку, но посмотреть самому, что они усвоили было необходимо, чтобы понимать, как дальше строить их обучение. Правда, что лучше, провести контрольные работы или индивидуальные собеседования он еще не решил.

— Спасибо, Лена, — Вилен Дмитриевич искрился энтузиазмом, — ребята, после урока не расходимся, через полчаса будет митинг посвященный товарищу Кирову, присутствовать должны все! Сашка поднял руку. — Что тебе, Стаин? — в голосе преподавателя послышалась плохо скрытая неприязнь. С Карцевым у парня отношения не заладились сразу и с каждым днем становились все хуже.

— Вилен Дмитриевич, я не могу остаться.

— Что значит, не могу, Стаин?! Весь советский народ сегодня чтит память товарища Кирова, а ты не можешь?! А может быть, ты сочувствуешь троцкистам, а, Стаин?

Сашка удивленно посмотрел на Карцева:

— При чем тут это? Я просто не могу остаться, у меня дело. Важное.

— Ну, так скажи какие у тебя дела, что ты не можешь присоединиться к своим товарищам? Мы послушаем, что за дело важнее всенародного митинга памяти.

— Этого я Вам сказать не могу, но дело действительно важное.

— Значит так, Стаин, сейчас ты идешь на митинг вместе со всеми, а потом будешь заниматься своими делами! И это не обсуждается!

— Нет.

— Что значит, нет?!

— Нет, значит, сейчас я не иду на митинг, я же все объяснил, — этот разговор начал Сашку раздражать.

— Хорошо, — Карцев судорожно вскинул голову, — мы еще вернемся к этому разговору в другом месте, — и Вилен Дмитриевич выскочил из класса. Александр стал быстро собирать портфель, нужно было спешить, через сорок минут за ним приедет машина. На счет стычки с учителем он особо не переживал и никакой вины за собой не чувствовал. А с Карцевым пусть вон Батин разбирается. А ему все это надоело. Настроение и так не очень хорошее стремительно поползло вниз.