Опыт предпринимателя - Довгань Владимир - Страница 50

Я способен нормально пережить многие шероховатости и даже конфликты в семье. Но есть вещи, которые убивают чувства. Внешне все оставалось по-старому. Постепенно ко мне вернулась способность шутить и улыбаться. Я помогал Любе по хозяйству, делал все мужские домашние дела, мы ходили вместе в гости. Но брак стал формальным. Мы продолжали жить вместе только ради Кристинки.

Я перестал делиться с женой сокровенными мыслями, пережи­ваниями, мечтами. Люба не понимала меня, истолковывала мои поступки превратно. Откровения могли шокировать и оскорбить жену и повернуться против доверчивого мужа. Моя страстная, пылкая натура совершенно не укладывалась в рамки ее представлений о семейной жизни.

Не дай Бог испытать это жуткое одиночество вдвоем: находишься рядом со своей половиной, но чувствуешь себя так, будто один во всей Вселенной. Рядом были родители, дочь, но это не меняло дела. Мать и отец – люди другого поколения, другого строя. Мы не могли говорить на одном языке. Кристинка слишком мала – что толку исповедоваться перед трехлетним ребенком. Одиночество и безысходность!

Удивительно, насколько разными могут быть системы координат. Люба считала преступлением не только постельные дела, но и дружеское общение с любой другой женщиной, кроме нее. Я же, состоя в первом браке, воспринимал измену как нечто само собой разумеющееся. Дескать, желания, если они появляются, нужно удовлетворять, а не наступать себе на горло, превращаясь в закомплексованного невротика, сексуально нереализованного человека. Жена эту «теорию» на дух не переносила, считала ее омерзительной.

Одна эта разница представлений обеспечивала массу конфликтов. Кроме того, у Любы начисто отсутствовала женская интуиция. Стоило мне припоздниться из-за неотложных дел, как непременно возникал скандал. Моя замечательная супруга была категорически уверена, что именно сегодня я ей изменил. Представьте: прихожу после полуночи, как выжатый лимон, и натыкаюсь на злые, подозрительные взгляды. Где поддержка и уважение, где тепло и признательность, где гордость за мой труд, работоспособность, идеи? Я этого жду, мне это необходимо как воздух! Но на меня сыпятся незаслуженные оскорбления, жуткие упреки, унизительные пощечины.

А в те дни, когда я действительно пускался в любовные приключения, моя дражайшая половина встречала меня словами сочувствия: «Бедный, какая у тебя тяжелая работа! Дай я тебя пожалею!».

Сам собой возник рубеж: наша семья существует до тех пор, пока не подрастет Кристинка. Конечно, я уже в силу своего характера не мог пустить семейные отношения на самотек. Если бы я не управлял Любой, помещая ее в определенные рамки, то совместная жизнь была бы просто невозможной. Постепенно я пришел к жесткому патриархату: муж говорит – жена слушает и выполняет.

Впоследствии я убедился, что этот порядок хорош не только для смягчения кризисов, но и как принцип семьи вообще. Демократия здесь невозможна – голоса делятся пополам. Остается диктатура – тоталитарное правление мужской половины, берущей на себя ответственность за сохранение и благополучие семьи.

Ни одна из моих женщин не пыталась бунтовать против этого. Наоборот, я видел, что им тепло и уютно за широкой мужской спиной. Они принимали патриархат как естественный порядок вещей. Видимо, подчинение мужчине заложено в женщине на генетическом уровне. Даже наша с Любой семья с весьма шаткими устоями смогла просуществовать после инцидента на КВНе еще два года.

Я до последнего старался, чтобы Кристина росла с отцом и матерью. Но с течением времени я убедился, что при прохладных и конфликтных супружеских отношениях это не абсолютное благо. Дети очень чутко улавливают разногласия между родителями. Кристинка научилась лавировать между мной и Любой, управлять нами, добиваясь своего. Оказалось, малыши детсадовского возраста владеют фантастическим умением управлять поведением взрослых. Взрослые думают, что только они влияют на детей, в то время как карапузы незаметно и очень эффективно манипулируют ими. В нашем случае детский опыт становился негативным.

Наконец, и мирное сосуществование с женой, державшееся на патриархате, порядком мне надоело. Было безумно обидно, когда я в час ночи, голодный, приезжал домо'й после длительной, напряженной работы, а меня никто не ждал. Люба крепко спала. Я жарил себе яичницу, а перед тем, как провалиться в сон, успевал подумать, что это совершенно не та семейная жизнь, о которой я мечтал.

В скоропалительном знакомстве и ураганной женитьбе я и не пытался разглядеть, каким человеком была Люба. А потом открылось, что наши взгляды диаметрально противоположны. Жена всегда говорила: «Надо тратить деньги расчетливо и больше экономить». Я же всегда считал, что надо больше зарабатывать, тратить, не откладывая в кубышку, и снова зарабатывать.

Жизнь одна, поэтому даже мимолетные яркие впечатления стоят крупных затрат. Именно их, а не деньги и нужно коллекционировать. Считаю, что настоящий капитал – это радужные события, волнующие достижения, эмоциональные всплески. Отвергаю монотонное существование. Его должны разнообразить и украшать мощные фейерверки: любовь, творческие озарения, победа над собой, триумф в спорте, карьере, бизнесе.

Эти вспышки – огромные, волшебные цветы – мы и храним в нашем сердце. Треск залпа, росчерк огня – и в небе расцветает фантастический букет. Восторгу нет предела! И пусть потом все снова погружается во мрак повседневности – ты упорно трудишься ради следующего праздника, добиваешься денег, признания, любви... Важно только, чтобы эти фейерверки радовали и других людей и ненароком ничего не сожгли, не разрушили, не покалечили.

Большинство людей живет иначе: ведет размеренную, спокойную жизнь, движется мелкими шажками, потихонечку скирдуя деньги на «черный день». Стабильность, годы и десятилетия без потрясений кажутся им благом. Мысль о том, чтобы снова и снова ставить на карту все, что у тебя есть, сторонники спокойствия считают крамольной. Их право жить, как они хотят. Только годами трудиться без ярких эмоций, славы, триумфов, звезДных мгновений – значит обкрадывать себя.

Я – максималист: любить так любить, работать так работать! При этом я не выбирал то или другое, а совмещал две эти благодати. Я мог заниматься сексом ночь напролет, без отдыха, оставив двадцать минут, чтобы побриться, помыться и добраться до работы. Затем шли семнадцать чатов напряженного труда – тренера, мастера, студента, предпринимателя. Я бы убил себя, если бы просто отбывал положенное время. Я всегда был первым, лучшим, выступал организатором и мотиватором больших коллективов! Дон Жуан с его вечными амурными похождениями и не вовремя являющимися командорами, как известно, не работал на производстве и не занимался бизнесом. У меня любовных амбиций было не меньше, а времени – в обрез. Я тогда сложил такой афоризм: хорош тот мужчина, который одевается не красиво, а быстро.

Скорость сближения с девушками была фантастической. Я постоянно бил собственные рекорды и легко брал штурмом любую крепость. Как только я влюблялся или загорался симпатией, то никогда себя не останавливал и начинал действовать.

Затраты сил или денег значения не имели. Я обожал дарить подругам охапки цветов. Ради покупки сногсшибательного букета я мог снять с себя последнюю рубашку. За годы молодости я преподнес своим возлюбленным море цветов. Это была настоящая магия. Женские глаза искрились счастьем. В них я читал и восторг, и удивление, и стыд, и вожделение и радовался не меньше их!

Быстрое ухаживание – это большое искусство. Я кожей чувствовал, что хочет услышать девушка, в какой момент нужно коснуться ее руки, а когда – нежно прижать к себе. Стремительное наступление приводило моих подруг в экстаз еще до кульминационного акта. Я не делал ничего, что могло бы обидеть возлюбленную, причинить боль, страдание. Наши встречи были феерией добра, незабываемых эмоций!

Мною двигала необузданная страсть. Когда я видел милую, приятную девушку, то ощущал толчок, внутреннюю вибрацию, от которой даже зубы сводило. Потом что-то взрывалось внутри, и я уже не мог остановиться. Не думал ни о возможных семейных проблемах, ни о других препятствиях.