Маска Ра - Догерти Пол - Страница 16

– Я ждала тебя раньше, что случилось?

Амеротк взглянул поверх ее головы на служанок.

Норфрет обернулась и щелкнула пальцами. Все слуги, кроме Шуфоя, вышли. Норфрет повела его в большой обеденный зал с колоннами, на которых вверху и внизу по светло-зеленому полю были нарисованы желтые цветки лотоса. На маленьких отполированных столиках стояли блюда с хлебом и фруктами. Приятный аромат шел от огромных винных бочек, вмурованных в' стену в дальнем конце зала. Кушетки с подголовниками, сундуки с изогнутыми крышками, стулья и скамьи, покрытые затейливой резьбой, – вся обстановка бьша изготовлена из лучших сортов кедра и сикомора с инкрустацией из черного дерева и серебра. Стены украшали цветные циновки, а на отполированном полу звук шагов скрадывали коврики из крашеной шерсти.

Двери за ними закрывшись. Норфрет снова поцеловала мужа и подвела к одному из столиков.

– Так что же случилось? – повторила она свой вопрос, подавая мужу кубок с легким, освежающим вином. – До меня дошли слухи…

Глядя в кубок, Амеротк размышлял. Что возбуждало ее любопытство? Было ли это так важно для нее?

– Менелото не виновен, – проговорил он. Только богам известна причина смерти фараона.

Он отпил вина, заставляя себя не придавать значения вырвавшемуся у Норфрет глубокому, но поспешному вздоху. И он не мог понять, был это вздох облегчения или нет.

– Он выглядел хорошо и держался достойно, продолжал Амеротк с кубком у рта, с улыбкой глядя на жену. – Это человек большого мужества и львиной отваги. Но он и всегда был таким, правда?

Норфрет улыбнулась в ответ. Амеротку захотелось ущипнуть себя за сказанную глупость. На лицe жены не отражалось ни волнения, ни тревоги. Все Фивы говорили о деле, которое он рассматривал в суде. И жену оно интересовало так же, как и других. Какие у него есть основания, кроме сплетен, чтобы подозревать жену в тесных отношениях с Менелото? Но даже такие отношения, если они и были, еще не значили, что он делил с ней ложе.

– Отец! Отец!

По двери снаружи сильно забарабанили, и в тот же момент они с шумом растворились. В комнату в одних набедренных повязках вихрем влетели сыновья Амеротка: Яхмос и Курфей, а за ними, не отставая, следовал Шуфой, изображавший павиана.

– Вы уже поели? – Он ласково дернул каждого мальчика за локоны. Неужели между ними была разница в два года? Она была бы почти не заметна, если бы Яхмос не был немного выше брата.

– Мы будем есть наверху, – объявила Норфрет. – Там приятно холодит ветерок. Ты можешь к нам присоединиться. – Она одарила Шуфоя ослепительной улыбкой.

Они отправились в комнату наверху, куда слуги уже принесли жареного гуся, горшочки с медом и блюда с овощами. Горели масляные лампы. Любимый хозяином стул с высокой спинкой стоял у раскрытых балконных дверей. На ясном небе особенно ярко горели звезды. Амеротку казалось, что он может коснуться их, стоит ему только протянуть руку. Мальчики болтали о чем-то своем. Норфрет и Шуфой сидели голова к голове. Амеротк не понимал их отношений. Он знал, что Шуфой смешил Норфрет своими сочными описаниями всяческих ухищрений, к которым прибегали богатые на выдумки купцы и торговцы.

– Расскажи нам что-нибудь! – попросил после ужина Яхмос. – Отец, ты обещал рассказать нам интересную историю.

– Ах да.

– Точно, вы обещали, – подтвердил Шуфой.

Чую занятную историю, – потирая оставшийся от носа обрубок, добавил он. В его глазах светился интерес.

Мальчики и Норфрет дружно рассмеялись.

– Жил некогда фараон, – начал свой рассказ Амеротк. – И построил он очень-очень надежную сокровищницу. Потайные двери мог открыть только сам фараон, а других входов и выходов, так же как ни окон, ни дверей, в ней не было. Фараон отравил архитектора, вдова которого и двое сыновей остались без средств. Но фараону до этого дела не было.

– А какой это был фараон? – поинтересовался пятилетний Курфей, который рос очень любознательным.

– Это все случилось в очень давние времена, ответил Амеротк и продолжал: – После смерти архитектора фараон приказал перенести в новую сокровищницу все свое золото и серебро. Но на следующее утро он обнаружил, что часть золота и серебра исчезла.

– А дверь была закрыта? – спросил Яхмос.

– Двери оставались закрыты и заперты. Как я уже сказал, там не было ни окон, ни потайных входов.

– Но что же тогда случилось?

– Фараон собрал на совет своих мудрецов.

Амеротк улыбнулся. – А что было дальше, вы узнаете завтра. Сейчас вас пора спать.

Шуфой подхватил обоих своих подопечных и увлек их из комнаты. Амеротк задумчиво смотрел вдаль на реку, стараясь представить, как отнеслись в дворцовых кругах к решению, которое он объявил в Зале Двух Истин.

ГЛАВА ПЯТАЯ

В колонном зале царского дворца, который именовался Домом Миллиона Лет и располагался возле большой пристани на Ниле, заняла свое место в круге совета Хатусу, супруга великого божества Тутмоса II, который отправился в свое путешествие к далекому горизонту. Опустившись на стул, перед которым был поставлен стол, она быстро огляделась. Это был тронный зал. Но теперь никто не сидел в главном кресле с резными подлокотниками в виде сфинксов, под великолепным балдахином с красно-золотым изображением Гора. Както одиноко стояла подставка для ног, обтянутая золотой парчой с начертанными именами врагов Египта.

Хатусу взглянула на резные ножки трона в форме прыгающих львов и закусила губу. Трон должна занять она! Рядом на специальной тумбе стояла красно-белая двойная корона Египта, которую обвивал сверкающий урей: готовая к броску золотая кобра сглазами из красных драгоценных камней. Поза змеи служила грозным предупреждением врагам Египта. Перед короной на столике с перламутровой крышкой были разложены регалии фараона: жезл, плеть, меч, формой напоминавший серп, а рядом с ними стояла корона войны – хепреш.

Простой белый пеплyм облегал ее фигуру, и ожерелье из драгоценных камней дополняло наряд. Хатусу старалась скрыть свои чувства. По праву ей все еще полагалось носить головной убор с изображениями хищных птиц – корону цариц Египта. Но хранитель корон, это безвольное ничтожество, купленное визирем Рахимером, сказал ей, что это было бы неуместно. И его поддержали другие: хранитель драгоценностей, хранитель веера фараона, надзиратель за мазями – все они указывали, что ее пасынок Тутмос являлся фараоном, и вопрос о регентстве должен был решить совет при дворе.

– Сколько вам лет? – спросил ее, самодовольно усмехаясь, хранитель корон.

– Тебе известен мой возраст, – резко ответила она. – Мне нет еще девятнадцати. Но я отмечена богом. Я – дочь божественного фараона Тутмоса, жена его сына.

Хранитель корон отвернулся, но Хатусу была уверена, что другие льстецы прочитали по его губам: «Кто ты сейчас?», и не могли скрыть смешков в кулак.

«Я знаю, где вам хотелось бы меня видеть, – обводя взглядом совет, думала Хатусу. – Вы бы с радостью отправили меня в Дом Уединения, в гарем и кормили там медом, хлебом и вином, пока я не растолстела бы, как пивная бочка». Но кому среди тех, кто сидел рядом, ей можно было довериться? Она теперь сидела в круге совета только благодаря тому, что являлась дочерью фараона и была женой фараона. Ей необходимо думать, сохраняя спокойствие и хладнокровие. В стороне от нее сидел длиннолицый, с мешками под глазами, великий визирь Рахимер. Кривой нос как нельзя лучше соответствовал его далекой от прямоты натуре! Гладко выбритой головой и маской благочестия Рахимер напоминал Хатусу жреца низшего ранга. Но на самом деле этот человек был полон хитрости и коварства. Под его началом находились писцы Дома Серебра, по этому он имел возможность часто заглядывать в сундуки с золотом, серебром и драгоценными камнями. Хатусу скоро узнала, что каждый человек имеет свою цепу. Но удалось ли Рахимеру купить всех? Она взглянула на сановников, что сидели, обмахиваясь веерами, которые кроме ароматной прохлады давали возможность с успехом скрывать выражение лица. Она не доверяла никому из них! Вода течет в ту сторону, куда наклоняют кувшин, вот и они с такой же готовностью примут сторону совета. А как те, что сидят дальше по кругу? Хатусу тоже пустила в ход свой душистый веер и погрузилась в размышления. Это люди совсем иного склада: вот главнокомандующий Омендап. Он всегда смотрел на нее доброжелательно, но ей казалось, что его в основном интересовал не ее ум, а фигура. Может быть, этим ей удастся купить его? А другие военачальники? Те, что стояли во главе лучших полков: Амона, Осириса, Гора, Ра и Ибиса. Военные в белых одеждах держали в руках серебряные топорики – символы своих полномочий, и по тому, как крепко они их сжимали, была заметна их неуверенность. Что говорил ей когда-то отец?