Токийский полукровка. Дилогия (СИ) - Гримм Александр - Страница 94

– Позвони мне, жеребец. – довольная, светящаяся от счастья, дамочка суёт мне в ладонь визитку. После чего, эротично покачивая задом, растворяется в людском потоке.

– Антон. – голос девушки подозрительно спокоен, печенкой чую – не к добру. – Это что сейчас такое было? – ее взгляд проходится по мне, словно сканер, и замирает на темном пятне в области паха. В глазах Хоши разгораются первые искорки осознания. Она не могла не слышать стонов тидзё и сейчас в ее прелестной головке выстраивается весьма стройная логическая цепочка. И пускай полученные выводы будут в корне неверны, но попробуй теперь ее убеди в обратном. Куда проще повторить все подвиги Геракла, чем переубедить девушку, когда та уже все для себя решила. К тому же Хоши явно на взводе. Поэтому единственным верным шагом в этой ситуации будет тактическое отступление. Пока усиленно подыскиваю выход из сложившейся передряги, над головой девушки зарождается самая настоящая буря.

За хрупкими, девичьими плечами начинают бесноваться плотные потоки Ки, сплетаясь в фигуру печальной, бледной дамы с черным лакированным луком наперевес. Призрак женщины парит в воздухе, отчего ее роскошная, шелковая юката колышется под потоками неосязаемого ветра. Мы встречаемся с незнакомкой взглядами и я моментально понимаю, ОНО живое. Загадочная женщина с юми – не просто бездушная энергия, она нечто большее.

В этот момент, глаза Хоши окончательно стекленеют, а черты лица разглаживаются. Эмоциональная до этого мордашка превращается в бездушную маску. Ох и не нравится мне все это…

– «Оно» хочет… – хлесткая пощечина затыкает Хоши на полуслове.

Вот уж не знаю, чего она там хотела сказать и знать не хочу. Чувство тревоги, во время произнесения этой фразы, просто зашкаливало, поэтому я не придумал ничего умнее, чем банальное рукоприкладство.

Смачный шлепок приводит девушку в себя, ее глаза стремительно проясняются, теряя былую мутность. Печальный призрак женщины за ее спиной рассасывается, словно мираж. Мне остаётся лишь с облегчением выдохнуть и расслабить наконец булки. Кажется, буря миновала…или нет?

– А. а…а.а.х. – обескураженная пощечиной Хоши принимается хватать ртом воздух. Прелестные глазки девушки опасно поблескивают, но не от внезапной вспышки гнева, а от подступающих слез – ну, нет, пожалуйста, давай не будем! Но мои мысленные мольбы идут на хер, через секунду запруда в виде нижних век дает сбой и слезы бурным потоком изливаются на щеки, вымачивая маску. – Кобель, скотина, чтоб тебе каппа член откусил! Ненавижу! Проклятый бабник, надеюсь ты подцепил гонорею от этой шлюхи! Она ведь даже некрасивая! Будь ты проклят озабоченный коротышка…

Понеслась моча по трубам! И как прикажите останавливать этот всемирный потоп?

Эх, была ни была, аккуратно приобнимаю, ревущую, девушку и прижимаю покрепче к себе. Маленькие кулачки упираются мне в грудь и принимаются тарабанить по ней, будто по закрытой двери. Ругательства становятся все грязнее. Некоторые особо заковыристые перлы старательно запоминаю. С моим жизненным кредо: "влипай во всякое дерьмо, пока не сдохнешь" они мне рано или поздно пригодятся. Надо бы чего‑нибудь сказать в ответ, но вот что? Как бы мне ее отвлечь или подбодрить? На ум приходит только одна идиотская затея – заткнуть ее поцелуем, но мы оба в масках, а светить лицами при таком столпотворении чего‑то совсем не хочется.

– Знаешь, если продолжишь так реветь, то мокрое пятно будет не только на штанах. – боже, что я несу?

Хоши после моей невинной шутки принимается реветь еще усерднее. А удары в грудь становятся на порядок чувствительнее. Вместо разрядки дурацкий каламбур лишь усугубляет проблему, а ещё говорят, что юмор способствует взаимопониманию.

Антон пора признать, переговоры – не твое. Если бы такого придурка, как ты, отправили вызволять заложников из какой‑нибудь передряги, то, ты – Антоха, своим длинным языком наверняка подписал бы всем гражданским смертный приговор. Просто заткнись, заткнись и обнимай покрепче, в надежде на то, что рано или поздно у девки наступит обезвоживание и она прекратит слезоточить.

Но проходит пять минут, а она все не прекращает. Когда часы на притолоке перрона отсчитывают десятую минуту, я смиряюсь с неизбежным и принимаюсь нашептывать на маленькое ушко всякие глупости. Милота, льющаяся из моих уст, звучит нелепо и неправдоподобно, но, к моему удивлению, Хоши постепенно успокаивается. И даже поплотнее прижимается ко мне, обхватывая ручками мой торс. Правда, длится эта идиллия не долго.

– Ну ты и урод, тебя и такое заводит?! – внезапно девушка вырывается из объятий и отвешивает мне пощечину, после чего бросается к выходу из метро. – Больной ублюдок!!!

Провожаю ее недоуменным взглядом – и как это понимать? Вот ведь неуравновешенное племя.

Проходящие мимо девочки‑подростки бросают на меня странные взгляды и тут же принимаются хихикать. Только не говорите, что это снова произошло? Опускаю взгляд, чтобы подтвердить свои худшие опасения. Дерьмо! – я точно выброшу этот гребанный дзюттэ!

Последний раз бросаю взгляд на циферблат – полдень. Пора в путь, если не хочу пропустить обед.

Денег на автобус нет, поэтому приходится пилить пешком. Но я не унываю, ведь самое худшее позади. Главное, я выбрался и впереди меня ждет горячий душ, вкусная еда и крутая подборка манги в комнате Тон‑Тона. Что может быть лучше? Еще парочка подобных приключений и я точно пополню ряды хикикомори. Все же не зря бывший хозяин этого тела практически никогда не покидал пределов собственной комнаты. Хитрый Тон‑тон сразу просек что, Токио – опасное местечко.

– Приветствую сэмпай! – да когда же это закончится?! У желанного порога меня ожидает Мичи. Вид мальчишка имеет хмурый и весьма решительный. – Я вызываю вас на бой! – так и подмывает ответить знаменитой поговоркой про бой с губой, но на японском это будет звучать весьма двусмысленно.

– Нафига? – не понимаю я его мотивов.

– За последние дни я многому научился у сэнсэя Уэсибы! Я докажу вам, что не стану обузой! – понятно, мальчишка с чего‑то решил, что если продемонстрирует мне свою крутизну, то я дам добро на вступление в наш маленький кружок предателей родины.

– А до завтра это подождать не может? – смотрю на вожделенную дверь, маячащую за спиной пацана. Всего несколько метро и я наконец дома.

– Сэмпай, я начинаю! – от Мичи ритмично расходятся волны Рейки, словно во время морского прибоя – не понял? Это что за сэнсэй такой, который за десяток дней умудрился научить мальчишку использовать Рейки. Неужели этот Уэсиба родственник легендарного Морихэя? Да‑нет, бред какой‑то, зачем кому‑то из сыновей основателя Айкидо ютиться в маленьком додзе посреди не самого фешенебельного района. Да еще и собственноручно обучать левого мальчишку без роду и племени. Видать обычный однофамилец, решивший заработать немного очков репутации на известной семейке. Для Японии такая практика в порядке вещей. Но должен признать, обучает «самозванец» на совесть, раз сумел за столь короткий срок вдолбить в абсолютно нулевого пацана основы управления Ки. – Защищайтесь!

Волна эфемерной Рейки проходит сквозь мое тело, впрочем, никаких негативных последствий я после этого контакта не ощущаю. Видимо, малец еще не настолько хорошо освоился со своей Ки.

– А‑ну, свали с дороги засранец. Твой сэмпай сегодня и так настрадался, еще и ты исполняешь. – делаю шаг в сторону мальчишки и едва не падаю на ровном месте.

Правая нога отчего‑то ступает не вперед, как положено, а по диагонали. Из‑за этого непреднамеренного маневра я почти приземляюсь на жопу, лишь в последний момент перед падением умудряюсь удержать равновесие. Вот была бы умора, исполни я нечто подобное на глазах у собственного кохая. Ладно, оступился, с кем не бывает. Всего на секунду отрываю, вторую ногу от земли, чтобы принять устойчивое положение и именно в этот момент сквозь меня проносится еще одна эфемерная волна Ки. Внезапно тело перестает адекватно воспринимать команды от мозга и я, как мешок с картошкой, заваливаюсь набок. Отточенные рефлексы позволяют сгруппироваться перед падением, но даже так – приятного от столкновения с брусчаткой мало. Зато теперь мне становится ясно, какое предназначение у этих сраных волн. Они попросту ухудшают координацию, превращая меня в подобие какого‑то забулдыги, высосавшего за раз ни один литр саке.