Токийский полукровка. Дилогия (СИ) - Гримм Александр - Страница 71

Дзютте обрушивается на предплечье хитрого япошки, который теснит Акихико со стороны правой, безоружной руки. За не стихающим гомоном я не слышу хруста костей, зато отчетливо вижу, как предплечье ублюдка изгибается под неестественным углом и вакидзаси летит на пол. Следующий ушлый якудза получает полуметровой металлической дубинкой прямо по кисти, сжимающей рукоять тесака – в ближайшее время передернуть ему точно не светит. Спустя мгновение, в висок, опешившему от боли и потери оружия, неудачнику прилетает еще и полотном боккэна, окончательно выбивая бандита из схватки. Очередной моей жертвой становится один из недобитков, который втихаря подползает к ногам Миямото и пытается подрезать тому сухожилия на ногах тесаком ната. В этот момент остатки человеколюбия окончательно покидают меня и я с силой опускаю на чужое темечко навершие дзюттэ. Вибрация от удара неприятно бьет по ладони, когда равнодушный металл проминает черепную коробку бандита.

К моему удивлению, я неплохо справляюсь с поддержкой Акихико, страхуя того по бокам, когда он открывается во время ответных выпадов. Мне на руку играют небольшие габариты, вкупе с проворностью и отменной, для обычного человека, реакцией, которую я натренировал в визуализации.

В какой‑то момент нам становится совсем тяжко – якудза практически добиваются своего, выбивая подуставшего Акихико с порога. Из‑за чего Миямото приходится прибегнуть к тяжелой артиллерии в виде Рейки. Уже знакомый мне полупрозрачный торс страшного Они окутывает маленькую по сравнению с ним фигуру подростка – время отправить на смертный суд нескольких якудза. Пускай Эмма‑О откроет свой свиток и воздаст им по заслугам. Образ рогатого ёкая с кривыми, торчащими в разные стороны клыками, начинает лупить себя здоровенным кулаком в широкую грудь, выбивая какой‑то дикий, первобытный ритм. В тот же момент я отскакиваю подальше от Миямото. Вовремя – широкий замах, впавшего в ярость, Акихико едва не сносит мне голову с плеч. Это конец, моя помощь больше не потребуется – верный слуга ада приступает к сбору урожая для своего подземного повелителя. Деревянное полотно субурито несется по широкой дуге, сминая плоть и круша кости. Акихико перестает отступать, а наоборот, начинает неистово рваться вперед, размахивая перемазанным в чужой крови боккэном. Широкими, амплитудными росчерками он в буквальном смысле расчищает себе путь. А я, словно его верный оруженосец, следую чуть позади, охаживая железной дубинкой недобитков – бесчеловечно, жестоко, но мне плевать. Еще не хватало, чтобы кто‑то из подранков выпустил мне кишки своей остро заточенной железякой или подрезал сухожилия на ногах. Да и былое человеколюбие давно покинуло меня. К тому же, эти ребята знали на что шли, когда становились членами преступной организации. Грехов на них столько, что мне всей жизни не хватит, чтобы их переплюнуть.

Успокаивая себя таким нехитрым способом, проламываю очередной череп. На своих жертв стараюсь не смотреть – зрелище не из приятных. Немного впереди Акихико продолжает калечить людей. Его противники больше не кричат так грозно и часто, поэтому хлесткие щелчки и смачный хруст костей «царапают» слух. Потомок кэнсэя крутится, словно юла, успевая одним выпадом зацепить сразу нескольких неприятелей, которые уже не помышляют о дальнейшем наступлении, а организованно отступают подальше от беснующегося подростка. В сторону лестницы на второй этаж. В какой‑то момент организованное отступление превращается в неуклюжую сутолоку, а затем и вовсе в паническое бегство. Якудза разделяются. Часть из них бросается вглубь дома, в то время как оставшиеся несколько человек за каким‑то хером пытаются удрать по лестнице на второй этаж. Миямото в кровавом угаре бросается за первыми, ведь их банально больше. А я, активировав Дэндзики Аму, преследую четверку, скрывшуюся на втором этаже. Ни в коем случае нельзя давать им продыху, иначе якудза могут выкинуть что‑нибудь этакое. Не исключено, что на втором этаже у них может быть припрятан огнестрел на крайний случай.

Поднимаюсь я неторопливо, внимательно отслеживая собственное окружение. Еще не хватало ломиться сломя голову, не зная планировки здания. Так недолго и тесаком из‑за угла получить. Переступая порог второго этажа, резко пригибаюсь во избежание травм несовместимых с жизнью, но холодный металл не свистит над головой – пронесло! Из соседнего помещения доносится звук падения чего‑то тяжелого. Медленно, стараясь не издавать лишнего шума, приближаюсь к источнику звука и украдкой заглядываю в комнату. Посреди помещения, в окружении четырех трупов, истекающих кровью, возвышается мужчина в черных, классических брюках и белоснежной рубашке. Его ассиметричное, вытянутое лицо украшают круглые очки в металлической оправе. Ладони незнакомца, обтянутые черной кожей перчаток, сжимают рукоять катаны. На лезвии меча ни единого кровавого развода. Четыре смертельных выпада и клинок сияющей своей чистотой – работа мастера. Вот дерьмо, надо было остаться на первом этаже, а лучше дома! – делаю аккуратный шаг назад, чтобы поскорее свалить подальше от опасного незнакомца. Но у судьбы, как обычно, свои планы – под подошвой раздается оглушительный скрип половиц. Ухожу перекатом в сторону – вовремя! Лезвие катаны пронзает бумажную перегородку – фусуму прямо над моей головой. Замешкайся я и клинок, пронзивший тонкую стену, рассек бы мне череп.

– Так вот вы какие – беспредельщики из Ёкайдо. – доносится из комнаты.

Вслед за равнодушным голосом из соседнего помещения появляется унылый тип, удерживая рукоять меча двумя ладонями. При этом кончик клинка смотрит строго на меня и слегка покачивается, словно змея перед броском.

– Не думал, что вы обычные детишки. – продолжает нести свой бред очкарик, медленно приближаясь. – Эти старперы из санро‑кай совсем обезумели, если попросили Оябуна отправить меня для разрешения этой ситуации. Использовать Сирануи‑рю*, чтобы резать каких‑то сопляков – это то еще унижение.

*Сирануи‑рю (яп. 不知火流?) – Школа кендзюцу Сирануи‑рю была основана в 1860‑х годах мастером‑хитокири по имени Каваками Гэнсай. Сирануи‑рю основывалась на высокой скорости и характеризовалась глубокими выпадами на правую ногу, при которых левое колено практически касалось земли.

Едва успеваю подставить дзюттэ под лезвие катаны – это, еще что за херня, как он так быстро сумел сократить дистанцию между нами?! Отскакиваю подальше от странного мечника, на всякий случай прикрываясь дубинкой, только что спасшей мне жизнь.

– Охо! Вот это реакция! – распластавшийся в глубоком выпаде очкарик возвращается обратно в стойку. – А ты непростой мальчик, да хафу?

Ясно, во время удара он делает широкий шаг по направлению к противнику и сильно припадает на переднюю ногу, да так, что колено задней ноги практически касается пола. Его техника чем‑то схожа с глубоким выпадом из привычного мне фехтования на рапирах. Нужно быть предельно аккуратным и сосредоточенным, если не хочу стать как та бабочка в коллекции энтомолога. Проморгаю начало выпада и я труп.

– И техника любопытная. – кивает он на мою кисть, стискивающую рукоять дзюттэ. – Если бы не цвет, то я бы решил, что это знаменитая Дзики Аму.

Пораженный услышанным, на мгновение отвлекаюсь на собственную ладонь – ошибка! Плечо обжигает болью, капли крови орошают бумажную перегородку…

Глава 8

– Какой юркий! – кривая улыбка расплывается на лице довольного собой очкарика – чтоб тебе пусто было, урод четырехглазый!

Ткань олимпийки, рассечённая в области плеча, стремительно пропитывается кровью. Выпады мутного якудзы не только чертовски стремительны, они еще и покрывают около трех метров – гигантская дистанция для такого коротышки, как я. Мне к нему никак не подступиться, да и бежать особого смысла нет. Стоит мне обернуться, как кончик катаны безжалостно рассечет спину, вспарывая мясо до самых костей. Вот и выходит, что нападать самому – не вариант, а бежать – значит, подписать себе смертный приговор. Я бы выбрал политику выжидания, если бы не одно «но» – неглубокая, но весьма кровоточащая рана на плече. А ведь мой организм еще окончательно не восстановился после прошлой кровопотери. Да и рассчитывать на своевременную помощь от Акихико не приходится – шум, доносящийся с первого этажа, с каждой секундой лишь усиливается.