Прощание славянки (СИ) - Староверова Евгения - Страница 17

Во внешнем доке было не протолкнуться. Мужчины столпились у открытого оружейного шкафа, откуда торопливо доставались ружья, карабины, автоматы Калашникова. Те, кто уже проверил и зарядил оружие, собирались у вездеходов.

— Где комендант? — ревел из динамиков голос начальника терминала. — Срочно…

— Что значит «оранжевый уровень»? — спросила Лидия на бегу, но ее голос потонул в гуле толпы и урчании моторов.

Наконец появился запыхавшийся комендант со связкой ключей. Он отпер дверь в одну из прилегающих комнат и откатил раздвижные створки. Лидия глазам своим не поверила: комендант с помощником заняли места у крупнокалиберного орудия, взяв под прицел въездные ворота.

— Наконец-то! — раздраженно бросил появившийся в доке начальник. — По машинам!

Существа рассаживались в вездеходы. Увидев Бена, Лидия протиснулась в люк и заняла место рядом с ним.

— Вам бы лучше в терминале остаться, Лидия Павловна.

— Что значит «оранжевый код»?

— Система слежения зафиксировала пересечение охраняемого периметра неустановленными лицами. А если бы кто-то попытался пробраться внутрь терминала, был бы объявлен наивысший «красный уровень». Так… Я вас прошу, как будем на месте, не выходите без нужды из вездехода.

*****

Было начало июня, и на поверхности хозяйничала весна. Стоял прохладный солнечный день, на небе ни облачка. На южных склонах и в других солнечных местах зияли проталины, в каждой канавке поблескивала вода, и даже самая ничтожная лужица стремилась вобрать в себя кусочек неба. На уходящем к горизонту болоте снег уже повсеместно растаял, открыв взору его бурую кочковатую поверхность, покрытую мертвой прошлогодней травой. Под деревьями, в кустах и затененных низинах еще лежал снег, но даже там он уже намок и просел.

Бен и Лидия ехали в одном из последних вездеходов, и когда они прибыли на место, все уже было кончено. В тишине ясного безветрия любой звук был слышен на десятки, если не на сотни метров.

— Зачем ты убил его? Это же просто мальчишка!

— Я не убивал! — одного истеричного выкрика было достаточно, чтобы Лида узнала голос Глыбы — молодого механика-водителя. — Посмотри… Нет, ты посмотри, на нем ни одной дырки! Я в воздух стрелял.

Лидия и Бен выбрались из вездехода и подошли к краю обрыва, у которого столпились существа. Обрыв отделял плато от ущелья — вместилища маленькой шустрой речки. Приметив подходящее место, Лидия начала спускаться, и все это время до ее слуха долетали отголоски разгорающегося конфликта:

— Ты все равно, что убил его! Зачем ты вообще стрелял?

Лиде не хотелось смотреть на погибшего. Не желая участвовать в общей ссоре, она побрела по дну ущелья в противоположную сторону. Дно реки было сложено угловатыми красно-бурыми валунами, по которым струился прозрачный как стекло беспенный поток. Речка несла свои нежные струи, почти не давая брызг. В метре от берега, где кончались камни, начинался ковер изо мхов и северных трав, а кое-где уже распускались первые цветы. Река была такой кристальной чистоты, что на дне можно было рассмотреть все, вплоть до мельчайшего камушка, вода лишь придавала всему розоватый оттенок. Лида сделала еще несколько шагов до того места, где река делала крутой поворот, и увидела его…

На мелководье, замерев в неестественной позе, лежал совсем еще молодой человек, почти мальчик. На его лице навечно застыло выражение безмерного ужаса, и, увидев его лишь раз, Лида постаралась больше на него не смотреть. Похоже, парень погиб, упав на острые речные камни. Он умер совсем недавно, и река до сих пор смывала кровь с его разбитой головы и несла розоватые струи вниз по течению.

Лида подняла глаза, чтобы получше рассмотреть скалу, ставшую роковой для бедного погибшего мальчика. И здесь все те же бурые камни… Некогда монолитное тело скалы давно растрескалось под действием ветров и морозов и напоминало сейчас грубую каменную кладку.

Лидия направилась к своим, чтобы сообщить о страшной находке.

— Я думал, это маугли! — оправдывался Глыба. — Да я сам до смерти перепугался. Их было двое, а я-то один! Дернул меня черт от группы отбиться… Смотрите — у него голова! Что я должен был подумать?

— Их действительно было двое, — вклинилась в разговор Лидия. — Второй лежит выше по течению. Тоже мертвый, такой же молодой.

— Хватит ссать, — жестко бросил Глыбе Бен, — никто тебя под суд отдавать не собирается. Все останется на твоей совести. Будь это настоящие маугли, мы бы с тобой сейчас не разговаривали. Нет, это ребята пришлые, весь вопрос — откуда?

— Кто такие маугли? — спросила Лида, отозвав Бена в сторонку.

— А? Дети «Ивана Тургенева», — коротко бросил тот и отошел, оставив Лидию в состоянии культурно-когнитивного шока.

Поняв, что тут от нее толку немного, Лидия вскарабкалась наверх. Она уже собиралась вернуться к вездеходу, как вдруг услышала из притулившихся на краю обрыва кустов тихий стон и сопение. Кустарник рос чуть поодаль от того места, где сорвался с кручи первый юноша. Лидия опасливо подошла, раздвинула ветви, наклонилась…

Девушка висела над обрывом, можно сказать, на честном слове. Ногами она упиралась на небольшой скальный уступ, ее побелевшие от напряжения пальцы вцепились в ветви кустарника. Этого было достаточно, чтобы тело девушки пребывало в шатком равновесии.

Она была молода, хороша собой и ужасно напугана. Второй раз за день Лидии довелось увидеть в человеческих глазах такой всепоглощающий ужас. Ужас, который слишком велик для одного человека, холоден и бесконечен как космос.

Лидия легла на землю и свесила голову. Тихо, чтобы никто из существ не услышал, прошептала:

— Я Лида. А как тебя зовут?

— Тоня… Антонина. Вытащи меня…

— Держись, я приведу помощь. Только не делай резких движений.

— Умоляю! Умоляю… Только не зови их!

— Но как же…

— Пожалуйста, только не их! Кто они? Почему говорят по-русски?

— Ну… Не по-французски же им говорить… Я потом тебе все объясню.

— Не уходи!

Преодолев сомнения, Лидия приникла к земле поплотнее, уперлась в грунт носками ботинок, левой рукой вцепилась в ветви кустарника, а правую протянула Антонине. Это была ошибка.

Стоило лишь Тоне попытаться подтянуться, а Лиде начать тянуть ее на себя, как хрупкое равновесие нарушилось. Тоня оказалась тяжелее Лидии, и девушки начали медленно, но верно сползать вниз. К тому же они совершили промах, ставший для них роковым — ухватились за один и тот же куст. Растение, пустившее корни в тонкую, скудную северную почву, не выдержало нагрузки и отделилось от земли, увлекая за собой кусок дерна. Опомнившись, Лидия отпустила злосчастный куст и попыталась упереться рукой в край скалы. Тщетно. Она хотела крикнуть, но не могла. Ее переклинило, казалось, что стоит ей только закричать, как равновесие нарушится безвозвратно, и она сорвется в пропасть.

Ситуация стала критической. Лидия понимала, что не сможет удержаться на краю обрыва, но воспитание не позволило бы ей разжать протянутую руку. Ни при каких обстоятельствах. Лидия крепилась, как могла, но это был путь в никуда. Девушки были обращены лицом к лицу, видели ужас в глазах друг друга. Руку отпустила Антонина. Ее ладонь разжалась, проскользнула в руке Лидии, пальцы в последний раз коснулись пальцев. С мягким, каким-то чавкающим звуком ее тело упало на дно ущелья. «Бог ты мой! Еще одна», — послышался снизу голос Глыбы.

Впоследствии, оставаясь один на один с тяжким воспоминанием, Лидия убеждала себя, что девушка Тоня, с которой она была знакома всего-то несколько минут, сама сделала свой выбор. Что это была героическая, отчаянная жертва. А вдруг нет?! Может, ее рука просто ослабла, вспотела?! Может, Антонина поддалась секундному порыву отчаяния, когда сам Лукавый нашептывает в ухо: «Отпусти, прекрати бороться, и твои мучения быстро закончатся. Смерть будет легкой и сладостной». Может, через секунду, ощутив невесомость падения, она мечтала только о том, чтобы чья-то сильная рука, ухватив ее за одежду, выдернула из бездны…