Вдвоём (СИ) - Головьева Светлана - Страница 30

Я пытаюсь казаться сильной и воинственной, хотя эта речь изрядно меня вымотала. Но Чарльз однозначно заинтересовался. Он с некоторым удивлением смотрит на меня, явно что-то обдумывая, а потом резко встаёт и поворачивается ко мне спиной.

— Я задала тебе вопрос, Чарльз Кроули! И ты вот так просто уйдёшь? Как-то это невежливо, не находишь? — с издёвкой спрашиваю я, прекрасно понимая, что с этим зверем шутки плохи. Но я не хочу, чтобы он считал меня слабой.

— Майкл тебе всё разъяснит, — с самодовольной усмешкой на губах Чарльз поворачивается ко мне и кивает своему охраннику. Тот не дрогнув ни одним лицевым мускулом, подходит ко мне. Расстояние в несколько метров он преодолевает двумя механическими шагами. Я даже не успеваю за ним уследить, он просто появляется рядом со мной. А потом его кулак врезается в мои рёбра, и весь воздух застревает в моих лёгких, не давая мне ни вдохнуть, ни выдохнуть. Широко распахнутыми глазами я смотрю на Чарльза, который довольно улыбается, стоя у выхода и поднеся правую руку к губам. Так выглядят люди, глядя на прекрасное произведение искусства. Но никто так не смотрит на избиение человека. Никто нормальный. Майкл ещё замахивается, но Чарльз поднимает руку, останавливая его.

— Достаточно, Майкл, думаю, что теперь мисс Девенпорт поняла, что в этом месте я главный, и я устанавливаю правила, а не она. Но я всё же пойду ей навстречу. Ведь я не изверг. Ты увидишь своего отца, но немного позже. Надеюсь, что увидев его, ты станешь сговорчивее.

С этими словами он разворачивается и выходит за дверь. Майкл следует за ним походкой механического робота. А мне хочется броситься за ними вдогонку, вцепиться ногтями в их лица и расцарапать их в кровь, хочется вопить и топать ногами, но всё что я могу это молча глотать слёзы. Рёбра болят от каждого движения, поэтому я замираю в одной позе, откинув голову назад. Слёзы медленно стекают по щекам, и я закрываю глаза.

Передо мной тут же встаёт образ Кайла. Я всё ещё слышу его отчаянный крик. Правильно ли я поступила, оставив его? Я хотела оградить его от себя, от того, какие печальные последствия могут у него быть из-за меня. Тогда мне казалось, что я поступаю мудро, но теперь понимаю, что действовала, как идиотка. Глупо и опрометчиво, поддавшись нахлынувшим эмоциям. Но был ли у меня другой вариант? Пустить Кайла с оружием наперевес против Чарльза и смотреть, как он совершает ошибку, которая перечеркнёт всю его жизнь? Нет. Как бы я ненавидела Чарльза Кроули и как бы ни желала его смерти, я не хочу, чтобы это сделал Кайл.

Снова раздаются отдалённые шаги за дверью, и холодок пробегает по моей спине. Я практически вжимаюсь в стену, напряжённо глядя на металлическую дверь. Сердце опасливо колотится в груди, пока я мысленно веду отсчёт. Ещё мгновение и дверь открывается. Моему взору предстаёт отец, правда он уже не похож на себя прежнего. Гораздо больше седых волос, чем в нашу последнюю встречу. Лицо испещряют морщинки, словно тонкие паутинки. Плечи опущены и передвигается он с трудом, словно испытывает сильную боль при каждом шаге. На нём коричневые брюки, которые когда-то определённо были идеально отглажены, а теперь стали мятыми и грязными. Бежевая рубашка тоже измята и на ней видны бурые засохшие пятна. Кровь? Сердце моё словно сжимает стальной кулак, когда я вижу взгляд отца. Он кажется таким печальным и уставшим. Вся обида на него сразу покидает меня и всё, что мне хочется, это обнять его. Череда ярких, тёплых воспоминаний всплывает в моей голове, затмевая всю боль, что он причинил мне. Узы между родителями и детьми на самом деле самые крепкие. Как бы вы не старались, каким бы острым не было ваше лезвие вам их не перерезать, не перерубить и не сжечь. Вы можете сбежать на край света, но в душе всегда будет пустота, которая может быть заполнена только вашей семьёй. Это я понимаю с полной уверенностью, когда наши взгляды пересекаются и в глазах отца появляются слёзы.

— Давай, шевелись, — ещё один наёмник Кроули, очередная машина для исполнения приказов, толкает отца вперёд и тот чуть не падает. Но, слава богу, ему удаётся удержаться на ногах.

— Эй, а вежливости тебя мама не научила? — выкрикиваю я, разозлившись на этого перекаченного придурка. Его лицо удивлённо вытягивается, но потом он снова хмурится и его рот изгибается на подобии звериного оскала.

— А тебе лучше держать свой рот на замке, дорогуша. Если не хочешь получить добавку, — тут он самодовольно ухмыляется и снова толкает отца в спину. В этот раз ему не удаётся удержаться, и он падает на пол со всего размаха. Его лицо искажает гримаса боли, и я тут же подползаю к нему, чтобы проверить в порядке ли он.

— Всё хорошо, милая, всё хорошо, — шепчет отец, говорит он с трудом.

— Я надеюсь, что в аду есть специальный котёл для таких мудаков, как ты, — процеживаю я, злобно глядя на охранника. Он никак не реагирует на мои слова, просто разворачивается и выходит из комнаты. Там он останавливается и поворачивается ко мне, всё ещё продолжая самодовольно ухмыляться.

— У вас есть пять минут, — говорит он, после чего дверь с громким металлическим лязгом захлопывается. Отец вздрагивает, и тогда я понимаю, насколько сильно он изменился за последнее время. А ещё задаюсь вопросом, сколько он провёл здесь, в руках ненормального Чарльза. Я помню, каким сильным, величественным он был ещё несколько недель назад. Как от него исходила волна благополучия, как каждому хотелось погреться в лучах его великолепия, зарядиться его удачливостью и чутьём. И что теперь осталось от того мужчины? Только оболочка, изрядно потрепанная. Такое чувство, что всё это время отцу удавалось убегать от времени, а теперь оно его нагнало, в одно мгновение, сделав его немощным стариком. Словно все грехи, все ошибки, которые он совершил за свою жизнь, наконец вернулись к нему бумерангом.

— Я надеялся, что тебе удалось сбежать далеко-далеко, — тихо произносит отец, глядя на меня. Он рассматривает моё лицо так, словно не видел меня годами и теперь пытается запомнить каждую чёрточку. Я снова чувствую эту щемящую тоску, это предчувствие чего-то плохого. И тогда я сильнее сжимаю руку отца, теперь она уже не такая крепкая, как прежде. Неужели Кроули морит его голодом? Слёзы подступают к горлу, не давая мне вздохнуть. Я всё пытаюсь понять, когда моя жизнь свернула с намеченного пути. Когда всё полетело к чертям, оставив меня сидеть в горящих руинах некогда счастливой жизни?

— Наверно так и надо было сделать, но мне не хотелось, чтобы кто-то пострадал из-за меня.

— Милая, никто бы из-за тебя не пострадал. Ведь во всём этом виноват я и моя жадность, — отец опускает глаза, и я понимаю, что он корит себя, чувствую его стыд. И часть меня хочет согласиться с ним. Сказать, что во всём этом хаосе действительно виноват он и никто больше. Но я не могу произнести это. Не могу ещё больше добить отца своими словами. Но и убеждать его в обратном тоже не хочу. Это было бы ложью, а я не собираюсь врать. Поэтому я решаю промолчать. — Твоя мама погибла из-за моей жадности, а теперь и ты в беде по моей вине.

— Что ты сделал, папа?

— Доверился не тем людям. Понимаешь, много лет назад мой бизнес стоял на грани банкротства. Тогда многие переживали кризис. Но меня спас Бред Кроули. Он позвонил мне и предложил помощь, но за это он просил половину акций моей компании. Я согласился, ведь в противном случае я мог потерять всё, абсолютно всё. А я не мог этого допустить. Кем бы я тогда стал? Банкротом. Ничтожеством. Поэтому я пошёл на сделку. Мы долго были партнёрами, но когда бизнес разросся и стал приносить приличные деньги, Бред захотел большего. Он предложил выкупить мою часть акций. Но я не согласился. Я построил этот бизнес с нуля, а он хотел лишить меня его. Он предлагал хорошие деньги, но я не соглашался. Гордость и упрямство не давало мне пойти на сделку. Тогда-то его сын и решил отомстить мне, поставить меня на место, показать, что я не владею ситуацией и не понимаю, с кем связался. Он подстроил аварию, в которой погибла твоя мать.