Предел прочности. Книга четвертая (СИ) - Углов Артем - Страница 43

- Дедушка Сатти? Ты знаешь прислугу по имени? – удивился я.

- Только тех, кто этого достоин. Дедушка Сатти служил еще моим родителям.

Предки Юлии - отдельная история. Раньше не задумывался, почему молодая девушка живет одна и почему речь постоянно заходит о тетушке, которая ни родная ни разу. Неужели не нашлось бы места для родителей в огромном особняке? Обязательно бы нашлось, только вот не было мамы с папой: погибли в автомобильной аварии, когда Юлии исполнилось двенадцать лет.

И осталась юная Кортес Виласко одна. Немногочисленная родня не спешила принимать участие в судьбе девочки: сплошные расходы, сплошные заботы, а у них самих, не сказать, чтобы денег много. Опять же финансовый кризис на дворе, который никто не видел, но который все ждут, и который обязательно наступит, через годик-другой.

Кто-то должен был решиться на смелый шаг, потому как отдавать малышку в приют при живых родственниках – несмываемое пятно позора на репутации. Тогда и нашлась забытая всеми баронесса Ляушвиц, дама одинокая, располагающая некоторым капиталом. После очередного совещания семейный совет взвалил на старческие плечи заботы по воспитанию юной племянницы. Хотя, взвалил, громко сказано: большей частью сиротой занималась прислуга и репетиторы. Последние преподавали на редкость халтурно, потому как нанимались за сущие гроши, ну и отдача была соответствующей.

- Студенты, нищие художники на подработке, скучающие домохозяйки – да я больше из книжек узнавала, чем от них, - призналась Юлия. – Представляешь, один придурок меня лапать начал, прямо посреди занятия: полез в трусики, рот попытался заткнуть. Хорошо, окно было открыто, дедушка Сатти услышал из сада, прибежал с лопатой наперевес. Ох и огрел он этого козла, мало не показалось, лицо в кровь разбил. Нашла тетушка учителя математики, сэкономила, ничего не скажешь… Оказывается, этот «учитель» уже отсидел срок за совращение малолетних и числился в базах. Тетушке было просто лень, потратить пять минут своего драгоценного времени на никому ненужные проверки, когда господин из себя весь такой благообразный, готовый работать за двадцать золотых.

Юлия злилась… Очень злилась на пожилую родственницу, которой принудительная опека была в тягость. Справедливости ради стоит отметить: одного хорошего педагога баронесса Ляушвиц таки нашла. Хотя какая в бездну заслуга, скорее дело случая, что искусству музыки юную Кортес Виласко обучал профессиональный музыкант. Некий Отто, фамилия которого осталась неназванной, много где успел поработать: играл в больших холлах, аккомпанировал известным оперным певцам, выступал на сцене с оркестром и на телевизионных шоу. Однако тяжелая наследственная болезнь внесла свои коррективы, резко оборвав толком не начавшуюся карьеру: тело пианиста частично утратило двигательные функции. Все что осталось – несколько лет жизни и бесконечная любовь к музыке, которую мужчина сумел внушить своей подопечной.

В тринадцать лет Юлия начала сочинять, в четырнадцать выложила первые композиции в сеть, в пятнадцать заключила контракт с известной звукозаписывающей компанией. Именно тогда девушка выпустила свой первый альбом, разлетевшийся по шести мирам миллионными тиражами. Критики скептически встретили успех восходящей звезды, дескать будем посмотреть дальше, а то мало ли таких бывало: выскочек, да бабочек-однодневок. Второй альбом, выпущенный спустя год, повторил успех, заняв верхние строчки всевозможных чартов. Скептиков заметно поубавилось, а из многочисленных титулов Юкивай убрали слово восходящая. Новая звезда заняла положенное место на ярком небосводе шоу-бизнеса.

Юлия много говорила о творчестве, о волнениях, связанных с выходом третьего альбома, но я половину пропустил мимо ушей: организм, привыкший к строгому распорядку, начал давать сбои. Да и попробуй здесь не усни, когда кругом умиротворяющая красота, а под боком уютное тепло.

- Ты меня слушаешь?

- Я… что… да, конечно.

- Ага, так и поверила – навалился на меня, словно медведь.

«Бездна, еще не хватало, чтобы в домогательствах обвинили», - мелькнула в сонных мозгах паническая мысль. Я начал нелепо оправдываться и умолк, столкнувшись с насмешливым взглядом девушки.

- Иди уже спать, - произнесла она и, чуть подумав, строго добавила, - это приказ, малыш Эль-Като.

Сил на ответную реплику не хватило.

Добравшись до комнаты, упал на кровать и отрубился. Не заснул, а натуральным образом выключился, словно невидимая рука вытащила шнур питания из розетки. Без сновидений и призрачных образов, маячивших на грани сознания – одна лишь необъятная пустота царила вокруг. Из объятий которой вырвал наружу резкий, настойчивый стук.

«Герб, что б его, - возникла первая мысль, стоило открыть глаза. Несколько секунд усиленно соображаю, где нахожусь. Никакого окна напротив с видом на заснеженный лес – четыре глухие стены и тусклый свет под потолком, который забыл выключить. Это не «нулевка», это столица западного побережья, престижный район Монарта, особняк Юлии Виласко – крайне красивое место, которое не видел по причине проживания в подвале. Даже не мог сказать, день сейчас на дворе или ночь - ни окон, ни часов, разве что телефон подскажет. Осталось только его отыскать.

Настойчивый стук повторился.

- Иду-иду, - бормочу, на ходу зевая. И кому мог понадобится в выходной день. Не один, а целых три дня свободы, которые давно запланировал и которые собирался потратить на долгожданную поездку в сторону Океана. Большая вода, наконец-то мы с тобой встретимся!

Распахиваю дверь и…

- Ты бы хоть штаны одел, а то твой Эль-Като того гляди из трусов выпрыгнет, - ироничная Юлия Кортес собственной персоной. Успела выспаться, привести себя в порядок и теперь демонстрировала окружающему миру завидную свежесть лица, в противоположность моей физиономии: помятой, с отпечатками постельных складок.

Смотрю вниз и запоздало прикрываюсь ладонью: подумаешь, утренний стояк – привычное дело: физиологическая особенность мужчин, заложенная матушкой природой. Только щеки отчего-то начинают гореть.

- Ты не забыл про сегодняшний вечер?

- Нет, - отвечаю, пытаясь сообразить, откуда она узнала про запланированную поездку на океан.

- Отлично, сегодня в девять вылетаем из дома, столик на троих я уже заказала.

Столик… какой в бездну столик и…

- Почему на троих?

- Потому что я лечу с вами. Не волнуйся, твоему свиданию с Нанни я не помешаю. Давно хотелось развеяться, а тут и повод нашелся.

Столик, свидание с Нанни – пазл из слов медленно складывался в картину. Лунная ночь, стрекот цикад, Петр Воронов, разомлевший под клетчатым пледом, дает согласие на свидание с рыжей козочкой, совершенно забыв про ранее намеченные планы. Оказывается, та давно на меня глаз положила, и все ищет повода пригласить. Вот Юлия и решила поспособствовать счастью лучшей подруги.

А как же океан, как же большая вода?

«А что океан - он миллиарды лет плескался и еще миллиард проплещется», - тоном старшего брата заявил внутренний голос. – «А такие сиськи, как у Нанни, еще поискать надо».

Грудь у нее и вправду красивая: полная, с торчащими ниппелями сосков. Я ее не только увидеть успел, но и потрогать, пускай и случайно вышло.

«Радуйся, дурик, телочка сама нашлась, готовая в постель прыгнуть. Пришла пора нарушить монашеский обет и вкусить все прелести жизни», - продолжал напевать голос внутри.

Мозгами все понимал, но отчего-то искренне радоваться не получалось.

Заведение, где было запланировано свидание, оказалось из числа закрытых, в кои простым смертным вход закрыт: сплошные шишки и городская элита.

- Ой, смотри, это же Ланпопулас, известный продюсер ночного шоу, а в углу сидит Барри Стивенсон, фронтмен группы «Нищие Короли», - жарко шептала Нанни, повиснув на моем плече.

Барри Стивенсоном оказался потертый жизнью мужик, с дряблыми щеками, и черными кругами под глазами, которые не смог скрыть даже обильный грим. На счет королей не уверен, но вот нищим он точно не являлся: в расшитой золотом рубахе, увешанный цепями, что манекен в витрине ювелирного магазина. В ушах блестят массивные камни, на голове сверкает блямба: то ли бант, то ли заколка, то ли новомодная штучка иномирья, выполненная из драгметаллов. По бокам фронтмена расположились полуголые девицы, а напротив - чехарда из блюд, бутылок и огромной рыбьей головы, с беззвучно распахнутой пастью. Барри явно гулял не первый час, превратив некогда красивый стол в хлев: усыпав остатками еды, обильно залив вином и жиром, набросав комки склизкой дряни, определить консистенцию которой не взялся бы и самый талантливый детектив. Еще ногу на все это дело закинул: носок остроносого сапога торчал вертикально вверх, указывая на зеркальный потолок. Я поднял голову и увидел в отражении, мельтешащую ручку одной из девиц, усиленно работающую над Барри-младшим.