Пилигрим. Реформатор - Калбазов Константин - Страница 3

Вскоре пожарище осталось позади, а течение реки усилилось. В воздухе повис рокот воды, прорывающейся сквозь теснины порогов. Бойцы перестали грести, ускоряя бег лодки, и сосредоточились на маневрировании, четко выполняя команды десятника, сидевшего у руля.

На первом же перекате им пришлось еще и против течения выгребать, причем делать это на пределе сил. Стремясь держаться как можно дальше от левого берега, они слишком отдалились от основной стремнины. Теперь их несло на гранитные клыки, чего они всеми силами старались избежать.

А тут еще и десяток половецких всадников с заводными лошадьми, двинувшихся параллельно лодке. Стоят на бережку и поджидают, либо река заберет пограничников, либо они приблизятся на дистанцию уверенного выстрела. И ведь никакой возможности прикрыться щитами. Они у них пехотные, громоздкие настолько, что место им только на дне лодки. И свободных рук, чтобы прикрыть товарищей, также не имеется.

Лодку, усилиями гребцов удерживаемую относительно берега на одном месте, постепенно сносило к свободному проходу стремнины и половцам. Еще немного, и можно будет, развернувшись, скользнуть в ревущую впадину между двумя подводными скалами. Вот только кто же даст им это время. Кочевники уже вскинули луки. Наверняка еще и об заклад побились, кто и куда вгонит стрелу.

И в этот момент наблюдавший за ними краем глаза Андрей увидел, как весь десяток вдруг повалился на траву. В некоторых из них он еще успел рассмотреть торчащие стрелы. И что бы это значило? Выжил кто-то из слободчан? Или из нижних слобод подошла подмога?

Но ответ нашелся довольно скоро. Едва расстреляв противника, из кустов выбежали лохматые образины. Не знай парнишка о том, что подобные одеяния используют для маскировки заставские, из которых в основном и набирают разведчиков и бойцов особой сотни, то, глядишь, еще и испугался бы, приняв их за каких-нибудь лешаков.

Пока остальные лохматые проводили контроль, один подошел к самой кромке воды и начал призывно махать. При этом он указывал на берег ниже по течению. Там оно, конечно, тоже быстрое, но вода куда спокойнее, чем вот на этом перекате. Сжавший губы в тонкую линию и напряженно управляясь с рулевым веслом, десятник явственно кивнул, давая понять, что понял.

– Справа табань! – наконец отдал он приказ.

Андрей вогнал широкое весло в воду и начал грести в обратную сторону. Лодку развернуло на месте волчком.

– Всем грести! Быстрее, братцы! – вновь прозвучала команда.

Утлую посудину и так несло с большой скоростью, а тут еще и гребцы наддали. Так что над сходящимся и низвергающимся потоком они едва ли не взлетели, во всяком случае, прошли, едва касаясь днищем. А потом тяжелее погрузились в водный поток, на что лодка ответила угрожающим скрипом, но не развалилась и даже не выдала течь.

– Ну, в-вы и рисковые! – не скрывая своего восхищения, произнес подошедший к ним парень с измазанным сажей лицом.

– Служба такая, – просто ответил десятник.

– Не признал, Феодосий Дмитриевич?

– Да как тебя узнать, коли ты как порося измазался.

– Лука, десятник с Гранитной.

– Ага. Теперь узнаю. Спасибо, Лука. Выручили.

– Да какие мелочи, Феодосий Дмитриевич. Вы с чем на пороги-то сунулись?

– Полусотник велел вызнать, что со Средней и Нижней слободками.

– То же, что и с Верхней. Боняк, чтобы ему пусто было, разом на три слободы обрушился. Так что нет волока. Если только на свой страх и риск да своими силами купцы захотят. Но то, что вас отправили, это хорошо.

– И чем же? – вздернул бровь десятник.

– Во-первых, у меня теперь голова не будет болеть, как передать весть воеводе. А во-вторых, мы с вами отправим нашу добычу. Страсть как не хочется терять добытое. Но и тащить с собой не с руки.

– И с чего ты взял, что нам это интересно?

– С того, что мне торговаться некогда. Сколько затребуете, столько и получите. Нам ведь или на ваши условия соглашаться, или все терять.

– Резонно. Но давай сначала ты скажешь, сколько готов уступить.

– Треть от всего, если доставите до заставы Немого.

– А чего же не половина?

– Того, что до Пограничного вы добычу все одно не доведете. Потому как ладья вас наверняка будет дожидаться на заставе. А Браин задарма приглядывать за чужим добром не станет.

– Чую, зубы сводит оттого, что приходится так-то щедро делиться.

– Ох, не дави на мозоль, Феодосий Дмитриевич. И так болит.

– Ладно. Уговорились. Ну чего встали, взяли лодочку и понесли, поди, казенная, за нее еще и ответ держать, – обращаясь уже к своим подчиненным, приказал десятник.

Глава 2

Как аукнется…

– Докладывай, – встретил Михаил появившегося словно ниоткуда Луку.

Десятнику особой сотни всего-то девятнадцать, но возраст в данном случае обманчив. Да, молодой. Вот только палец такому в рот не клади, оттяпает всю руку. В это подразделение входят самые отчаянные сорвиголовы. В основном из заставских, но случаются среди них и городские.

На срочную службу восемнадцатилетние парни приходили уже со школой новиков за плечами. В линейном полку им оставалось притереться и поднабраться опыта. Причем в куда более жесткой манере. Тут спуску не давали. Потому что одно слабое звено могло погубить весь десяток. А то и сотню. Вот и злобствовали господа командиры. И вообще процесс боевой подготовки бесконечен, потому как нет предела совершенству.

Но случаются и такие сорвиголовы, которые уже через год службы могут заткнуть за пояс ветеранов. В буквальном смысле слова фанаты воинской науки, готовые отдаваться этому сутки напролет. Такие мечтают только об одном – оказаться в особой сотне.

Этим в границах городских стен пресно и скучно. Выть на луну готовы. Едва вернутся из похода, как уже наутро начинают считать дни до выхода в степь. Обычно на наскоки половцев отвечали именно они. Провинится какой курень, и вокруг него начинает кружить сотня, то сходясь вместе, то действуя десятками по нескольким направлениям, нанося короткие жалящие удары.

Там прибрали охрану, присматривающую за стадом. Тут перебили охотников. Из ночи пустили стрелы, как говорится, на кого бог пошлет. Вырезали стражу на окраине стойбища. И даже лошади кочевников, которые по части сторожевой службы дадут фору собакам, пасуют перед их умением маскироваться и подкрадываться.

Однажды сотню все же зажали. На их счастье, случилось это в сушь середины лета. Ветер оказался благоприятным. С помощью зажигательных стрел пустили в сторону погони широкую огненную полосу пала. И сами спаслись, и показали половцам, что может быть и такая вот напасть. Тогда выгорела довольно большая площадь пастбищ. А при вдумчивом подходе можно ведь и куда больше бед наделать.

– Дядька Елисей… То есть сотник приказал передать, что охрану со стороны реки мы прибрали, – запнувшись, доложил Лука.

– Далеко еще? – уточнил Михаил.

– Километрах в двух этот подъем переламывается, а за ним сразу они и стоят, – указывая на угадывающийся в предрассветных сумерках склон, начал пояснять парень. – Если бы не скорый рассвет, так зарево от костров было бы видно. По реке дальше. Придется заложить большую петлю.

Налаживая производство в мастерских, Михаил ощутил необходимость в стандартных мерах длины и весов. Поэтому, не мудрствуя лукаво, ввел в Пограничном десятичную систему. Бог весть насколько его сантиметры и граммы соответствовали таковым в прежнем мире, но здесь он отталкивался от своих эталонов, которые хранились в соборе святой Марии.

Романов и не думал таить все технологии подряд. Ему ведь не объять необъятное. Кое-что, ясное дело, скрывает. Но в общем и целом делится довольно щедро. Потому в Пограничном хватает учеников, присланных великим князем. Как есть уже и вернувшиеся домой мастера. Кроме того, Михаил активно торгует своей продукцией, успешно расходящейся по Руси и не только. А потому и система мер постепенно проникает в обиход русичей.

Соответственно и в школе учат тому же. Поначалу-то учителям и самим было тяжко перестраиваться. Не обладая абсолютной памятью Михаила, они как-то умудрялись оперировать и не путаться в существовавшей чехарде различных мер. А вот стройную, по мнению Романова, систему постигли с трудом.