Однажды и навсегда (СИ) - Головьева Светлана - Страница 21

— Мне всё равно нечем заняться, я могу прийти.

— Такой молодой девушке, как ты всегда можно найти занятие. Погуляй, отдохни и приходи в пятницу.

— Хорошо, — говорит она, застенчиво улыбаясь. Она выглядит такой юной, когда вот так улыбается, и её щёки наливаются румянцем. Иногда мне кажется, что если ей не давать выходной, то она даже не будет его просить. Вайолет из тех людей, для которых важно мнение со стороны, важно быть полезной. Она в первую очередь беспокоится о других и лишь потом о себе. Таких людей мало в современном мире, где каждый за себя. Мы больше напоминаем разъярённых животных, борющихся за существование и главенство, чем людей. Мы готовы разорвать глотку каждому, кто посягнёт на наше богатство, место в компании, каждому кто решит показать, что он лучше нас. В нас слишком мало человечности и слишком много от животных и это пугает.

Я покидаю салон, и тут же подъезжает такси. Называю водителю адрес и откидываюсь на сиденье, наслаждаясь мимолётным покоем. В последнее время я чувствую себя белкой в колесе и иногда скучаю по тем временам, когда всё что мне было нужно это побольше алкоголя и танцев. Когда во мне бурлил адреналин, и думалось, что стоит только подумать, и я окажусь на вершине мира. Когда моя жизнь была проста, как бумажный лист, а я была полна безрассудства. Я всё чаще вспоминаю ту озорную девчонку, которой когда-то была и понимаю, что сильно изменилась, когда, наконец, повзрослела. Не знаю, когда это случилось, наверно в Париже. Там я поняла, что жизнь это не череда вечеринок, а тяжёлый труд. Чтобы жить и ни в чём себе не отказывать, нужно долго трудиться. Всегда идти впереди всех, только тогда есть шанс стать победителем в этой гонке за счастливой жизнью.

— Приехали, — слышу я слегка хрипловатый грубый голос водителя.

Расплачиваюсь и выхожу из машины. Такси отъезжает, оставив меня одну перед высоким офисным зданием. Солнечные лучи отражаются от зеркальных поверхностей небоскрёба, делая его похожим на алмаз. Закрываю глаза на миг, чтобы избавиться от этого яркого свечения и вхожу внутрь. В этот раз я решаю не останавливаться на ресепшене, а сразу иду к лифту. Поднимаюсь на нужный этаж и без труда нахожу кабинет главы компании. Стучу и открываю дверь, когда слышу его одобрительное: «Войдите».

— А, мисс Джонс, я вас ждал. Рад, что вы приехали так быстро, — говорит Фостер, поднимаясь со своего места и направляясь ко мне. Сегодня на нём деловой костюм насыщенного синего оттенка и такого же цвета галстук. На ногах коричневые ботинки, начищенные до блеска. Светло-русые волосы как всегда в идеальном порядке, а на руке я замечаю ролексы. Такие же моя мама подарила отцу на их годовщину.

— Решила не затягивать с этим, — отвечаю я, протягивая ему руку для рукопожатия. Но вместо этого он берёт мою ладонь и целует тыльную сторону. Меня слегка удивляет это жест, но я не убираю руку. Фостер улыбается и жестом показывает мне садиться. Я занимаю место за столом напротив него, и он кладёт передо мной чёрную папку.

— Здесь все фотографии, посмотрите их и выберете лучшую.

— Вы их уже смотрели? — спрашиваю я, пока листаю страницы с фотографиями. Надо сказать, они получились даже лучше, чем я представляла. Подумать только, скоро одна из этих фотографий окажется на огромных рекламных щитах.

— Конечно, мне понравились несколько, — Фостер встаёт позади меня и слегка наклоняется, перелистывая страницы и показывая, те снимки, что понравились ему больше всего. А я не могу не заметить, что от него чудесно пахнет корицей и кофе. И голос у него приятный, мягкий и какой-то убаюкивающий. Чёрт! Встряхиваю головой, понимая, что всё прослушала и вообще думаю не о том. Такие мужчины, как Фостер умеют произвести впечатление, но с ними стоит быть осторожней. Не успеешь оглянуться, как окажешься в его постели.

Мне всё же удаётся выбрать лучший снимок и Фостер тут же передаёт его своей секретарше для дальнейшей работы.

— Теперь дело остаётся за малым. Скоро к вам толпами повалят новые клиенты. Реклама в наше время творит чудеса, — произносит он, не переставая мне улыбаться.

— Спасибо, что согласились со мной работать, — я поднимаюсь со своего места.

— Может, поужинаем, закрепим так сказать наше сотрудничество?

— Давайте, — смотрю на свои наручные часы. Времени ещё мало, так что успею вернуться до темноты. Надеюсь, он не решит, что это больше чем ужин.

— Тогда пойдёмте, тут недалеко есть чудесный ресторан, — он надевает пальто, берёт портфель и открывает передо мной дверь, пропуская вперёд.

Мы идём по коридорам, и от меня не ускользает то, с каким взглядом встречают его женщины. Словно он царь и бог, а они готовы ему поклоняться круглосуточно. И судя по выражению лица самого Фостера, он знает и наслаждается этим вниманием. Да, видимо он ещё больший павлин, чем я думала. Мы выходим на улицу и перед нами тут же останавливается чёрный BMW бизнес-класса. Гаррет открывает передо мной дверцу, и я сажусь в салон. Он называет водителю адрес и захлопывает за собой дверцу. Всю дорогу я молчу, лишь изредка отвечая на вопросы Фостера. Когда автомобиль останавливается, мы выходим и оказываемся возле ресторана итальянской кухни. Внутри всё выполнено в классическом стиле, без излишеств. Официанты в чёрно-белой униформе, белые скатерти столовое серебро, дорогой фарфор. В общем, выбор Фостера меня нисколько не удивил.

Как только мы переступаем порог ресторана, к нам тут же подлетает хостесс. Мужчина лет сорока с идеально зачёсанными каштановыми волосами и в чёрном фраке. Его маленькие чёрные глаза смотрят на Фостера с обожанием, а с лица не сходит слащавая улыбка.

— Мистер Фостер, рады вас видеть. Пойдёмте я провожу вас к вашему столику, — он с гордой осанкой семенит по залу, пока наконец не останавливается в самом центре перед уже накрытым столом на две персоны.

— Спасибо, Клейтон, — деловым тоном произносит Фостер, натянув фирменную улыбку. Клейтон же чуть ли не прыгая от радости, удаляется, оставив нас одних. Фостер помогает мне сесть, а после устраивается напротив меня. На своей тарелке я замечаю пасту с белым соусом и креветками. В центре стола стоит хлебная корзинка и бутылка красного вина в ведёрке со льдом.

— Здесь подают самые свежие морепродукты. Я тут часто ужинаю, но обычно в одиночестве, — он улыбается и принимается открывать бутылку с вином. Что-то мне с трудом верится, что он ужинает в одиночестве. Скорей всего в одиночестве он завтракает, потому что выгоняет девушку задолго до этого.

— Я уже заметила, что вы тут постоянный гость.

— Может, перейдём на «ты»?

— Я не против.

Фостер разливает вино по бокалам, и мы приступаем к ужину. Весь вечер он болтает о себе. Рассказывает, как сам поднял свою фирму с нуля. Выучился в Гарварде, получил учёную степень. И всё чего ему теперь не хватает это семьи. Ещё он хочет податься в политику и выставить свою кандидатуру на выборах в мэры города. И всё в таком духе. Я стараюсь делать вид, что слушаю, вставляю восторженные вздохи, когда это нужно и поддакиваю, отчего он весь цветёт и пахнет. Когда мы заканчиваем с десертом я чуть ли не подпрыгиваю с места, желая как можно скорее оказаться подальше от этого павлина. Я ещё никогда в жизни не встречала такого напыщенного и самовлюблённого мужчину, как Гаррет Фостер.

— Спасибо за чудесный вечер, Маккензи, — произносит Фостер, когда мы покидаем ресторан.

— И тебе спасибо, было… — как бы так сказать, чтобы его не обидеть, — познавательно.

— Прости, иногда я бываю слишком болтлив, — отвечает он, усмехаясь, — нужно было сказать, чтобы я заткнулся.

— Всё же мама научила меня быть вежливой.

— Я заметил, — он кивает, и мы садимся в машину, — куда тебя отвезти?

— Домой, — отвечаю я и называю свой адрес.

Когда машина тормозит возле моего дома, Фостер выходит и провожает меня до подъезда. Мы останавливаемся у дверей и топчемся на месте, как два подростка. Нужно просто сказать пока и всё, но я чего-то жду. Пока мы ехали в машине, я вдруг подумала, что возможно слишком рано списала его со счетов. Что возможно, он не так плох, как кажется. Может за всей этой красочной маской есть кто-то другой, более человечный и настоящий? Мама всегда говорила, чтобы я не судила по первому впечатлению. Все мы разные и многогранные. Мы словно луковицы и нужно изрядно помучиться, чтобы снять с человека слой за слоем, маску за маской, чтобы добраться до сути его личности.