А. Р. Л. 3.0 (СИ) - "Murmur and Furfur" - Страница 7

Прямо за дверью его чуть не сбила парочка товарищей по взводу. Тихо щебеча, они продефилировали мимо завязывающего шнурки Мэя к лифтам. Пилот напряг слух и среди трелей малознакомого наречия выделил слово «корм». Решив, что хуже не будет, Мэй пристроился к ним в хвост, и вместе они поднялись на пару уровней выше, в столовую станции «Э-терра».

Набрав из раздатчика в поднос какой-то незнакомой, но вкусно пахнущей еды, Мэй осмотрелся в поисках места. Таких же, как он, ранних пташек в зале бродило всего с десяток, так что мест было полно, но стремившаяся к одиночеству северная сущность требовала заныкаться так, чтобы никто не мешал. В конце концов выбор пал на утопленный в небольшой нише столик, стоявший в самом дальнем от раздатчика углу.

Присев и оперевшись спиной на скрипнувший пластик стены, Мэй слегка обеспокоенно окинул взглядом уставленное столами пространство. Слетки щебетали кто о чем, поглощали завтрак и на Мэя внимания не обращали. Успокоившись, голодный пилот третьего ранга намотал на вилку нечто, напоминавшее зеленоватую лапшу, попросил «Стелию» достать голограммы архивных записей, которые он отобрал вчера, и уткнулся в первую случайно выпавшую статью, повествующую о том, как теория Дарвина дала крен, и самок стало внезапно гораздо меньше, чем самцов, а потом они вообще вымерли. Он как раз заканчивал читать абзац об инверсии полового диморфизма и разделении человечества на альф, омег и бет в невероятном эволюционном марш-броске за выживание, когда свет ему загородила чья-то тень. Мэй поднял глаза и увидел высокого парня с подносом, который кивнул на стул напротив и спросил: «Можно?». Мэй спешно свернул голограмму, встал и подхватил поднос, освобождая место. Общаться и знакомиться не было настроения, голова была забита другим. Поэтому, кивнув незнакомцу в знак приветствия, Мэй двинулся в сторону выхода, сбросив по пути поднос с недоеденным завтраком в утилизатор.

Спустя полчаса, поднявшись почти к поверхности станции, стоя перед высокими дверями плаца, Мэй нервно сжимал кулаки и пытался успокоиться. Позабытое за ночь волнение вернулось, растеклось как яд по телу, крыло плотными волнами и разъедало изнутри. В этот раз новые сослуживцы волновали куда меньше, чем встреча с капитаном Каарху. Мэй никак не мог взять себя в руки, не знал, как подступиться, с чего начать. Не придумав ничего лучше, пилот подошел чуть ближе к дверям и осторожно вдохнул. Воздух был свежим, холодным… пах металлом, машинным маслом и моющим средством, почти как на «А-терре». Мэй сделал еще пару шажков вперед и почти уперся в дверное полотно в попытке унюхать живых существ, когда автоматическая дверь, распознав движение, отъехала в сторону, и Мэй ввалился на плац.

Кое-как сбалансировав и с трудом сохранив равновесие, он тревожно осмотрелся, не зная чего ожидать.

Пещера плаца впечатляла размахом, размером, объемом, пространством и была полностью вырублена в толще голубовато-белого льда. Простираясь на сотни метров, ближе к условному горизонту, она постепенно переходила в ангар. Потолок от пола росчерком отделяли припаркованные самолеты гео-разведки, с такого расстояния напоминающие черных хищных стрекоз.

Возле входа виднелась разметка для построения, было тихо и безлюдно, только туда-сюда сновали роботы-чистильщики, монотонно гудя и бешено вращая щетками.

Мэй поежился и подтянул ленты, потуже заматывая голову и лицо по самые глаза. Ткань подобралась и плотнее прильнула к коже пилота, генерируя тепло. Клацая шипованными подошвами по непривычно гладкой поверхности, Мэй двинулся вдоль разметки, ища свой номер.

В голове снова всплыли и пошли по кругу мысли о прочитанном и пережитом за последние несколько дней. Что-то не складывалось во всей этой картине, практика противоречила теории — если его истинная пара Каарху, откуда взялось влечение к Августу? Знает ли Каарху, что он его истинная пара? А если он, Мэй, не хочет никакую истинную пару, а хочет Августа, тогда что? Почему вообще только у него одного какая-то странная болезненная реакция на окружающих его сослуживцев? Может быть, он сошел с ума или, например, стремительно взрослеет и страдает от выброса гормонов? Что будет, если он выберет не того? Как себя чувствуют разлученные истинные пары? Кровоточат, пока не умрут или тихо доживают свои дни на периферийных астероидах?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Перед глазами возникла сцена из минувшего вечера, громада медведя тянущаяся к Августу, блики на лице.

Что они там вообще делали? О чем говорили? Как Август добился с ним встречи?

Настроение стремительно портилось. В груди защемило, накрыло мучительной странной ревностью. Вот только Мэй не понимал, кого и к кому.

— Блядь… — как-то само собой вырвалось, полушепотом, глухо, — блядь, почему я должен в этом всем разбираться, вместо того, чтобы просто, без задней мысли, служить отечеству?

Заполняющая Мэя нервозность от грядущей встречи с капитаном лихо дополнилась неуместным желанием спрятаться от всех бед в теплых объятиях ворона. Не выдержав раздрая, Мэй в сердцах злобно пнул впаянную в лед табличку с чьим-то личным номером, мимо которой проходил. Увесистый армированный ботинок, разогнанный силой тяжести Морры, царапнул по льду и выворотил кусок металла из пола с корнями. Мэй остановился, присел на корточки и подобрал тускло блестевшую полоску с выбитым номером, повертел в руках. Витавший в воздухе призрак идеи внезапно превратился во вполне осмысленный план действий. Мэй встал и тяжелой трусцой, высекая из плаца искрящиеся крошки льда, двинулся вдоль разметки, ища взглядом номер Августа, и нашел его по соседству со своим.

Закончил он аккурат к нарастающему гулу голосов за дверью, рота в полном составе вот-вот должна была выйти на плац. Чистильщик успел замести ледяную крошку и заплавить лед, стирая свидетельства нехитрых махинаций. Мэй натянул на нос поляризационные очки и отправился к своему месту в самом начале первого ряда. Постепенно подтягивающаяся, галдящая толпа пташек начала заполнять плац.

План пытающегося разобраться в себе пилота третьего ранга был прост как язык дятла — максимально дистанцироваться от Августа, чтобы тот не фонил и не сбивал его с мысли своими изящными лодыжками, чувственными пальцами, острыми клычками, эротичным рто… Мэй сглотнул и мысленно себя одернул, ощутив как учащенно забилось сердце, отдаваясь возбуждением во всем теле. Вторая часть плана включала сближение с Каарху, насколько это возможно. Сближение и уединение. Хотелось все обсудить так, чтобы никто не мешал. Хотя Мэй не был уверен, что не отключится, как в первый раз, и что Каарху вообще захочет с ним общаться. За три дня, прошедшие с его позорящего честь солдата обморока на станционном плаце, капитан не попытался с ним связаться и никак не проявил себя.

Но не попытаться Мэй не мог.

Взвод, а за ним еще один и еще один быстро заполняли плац, пока все слоты разметки не были заняты, кроме одного — в самом дальнем углу, с номером ворона. Со своего места Мэй его не видел, но каким-то двадцать пятым внутренним интуитивным чувством знал, что Августа на плаце нет. Слегка повернув голову, Мэй, насколько мог, скосил глаза, рассматривая вход… последний из слетков зашел и занял свое место, закрывшаяся дверь не подавала признаков жизни.

Прошла пара минут, за которые рота успела выровняться и затихнуть. По полу слегка потянуло ветерком, который через слои лент ощущался как мягкое касание. За припаркованными «стрекозами» раскрылись ворота ангара, и в светлом проеме нарисовались силуэты двух фигур: огромная и косматая медвежья, а слева чуть сзади — мягко переваливающася круглая Пиники, несущего на плече сумку. Переступая мягкими лапами, они бесшумно и стремительно приближались к строю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мэй расставил ноги чуть шире в упор, слегка наклонился вперед и сжал челюсти, готовясь к ударной волне капитанского запаха, которая накрыла его как горячий пустынный фронт. Каарху не успел добежать десяти метров до первого ряда, когда Мэй ощутил знакомый солоноватый привкус крови во рту и адреналиновый жар, пожирающий тело изнутри клетку за клеткой. Животный медвежий дух распространялся как круги по воде. Тянулся к Мэю когтистыми лапами. Окутывал плотным облаком. Забивался в каждую пору, превращал воздух в дрожащую дымку. Мэй моргнул и вдруг на секунду оказался на поле битвы, в окружении грохота орудий, стонов раненых и черного-черного дыма, поднимающегося от земли в багровое небо над пурпурными стягами. От адреналина и страха перья и волосы встали дыбом… Мэй застыл, боясь пошевелиться, вслушиваясь в вой сирен, глотая запах гари… но мимолетное наваждение подернулось рябью и исчезло, выкинув пилота обратно в реальность. Мэй сморгнул выступившие слезы и сфокусировался на золотисто-коричневом, с вкраплениями неоновых и металлических вставок. Прямо перед ним стоял капитан. Впервые так близко. Стоял и молча смотрел на него сверху вниз — невозмутимо, изучающе.