Теремок (СИ) - "sillvercat" - Страница 5

— Двадцать восемь недель, — автоматически отозвалась Лия и сама жалобно вымолвила: — Скажите, а у меня… зрачки нормальные? Я сама… пока ещё нормально выгляжу?

В её огромных голубых глазах светилось отчаяние.

Док успокаивающе кивнул:

— Да. Да. Всё в порядке. А чувствуете вы себя как?

Лия знобко дёрнула плечами:

— Хорошо. Вот странно, да? Илья с меня пылинки сдувал, ничего делать не разрешал, не давал даже на улицу выходить лишний раз, чтобы меня не продуло. А тут… такое. И ничего, — она на миг закрыла глаза, но потом опять требовательно взглянула в лицо Доку: — Вы действительно позаботитесь о моём маленьком, если… ну если я и правда… — она осеклась.

— Клянусь, — серьёзно сказал Док.

Наверху опять затопал Серьга, перекуривший во дворе и потому обретший хорошее настроение.

— Эй! — бодро заорал он. — Док! Дела не ждут! То есть маленькие слепые дети сами себе не почитают! Кстати, я вам, гражданка Будумамик, кучу книжек принёс, — в руках он и правда держал несколько растрёпанных книжонок в мягкой обложке, их обожала Ника. — Пусть просвещается, у неё тут свет есть, а мы будем заглядывать. Проведывать.

— Никакая я вам не гражданка, — сердито огрызнулась Лия. — И вообще я ничего не хочу. Спать хочу.

Она развернулась и повалилась на матрас, закутавшись в одеяло поверх куртки. И умолкла, будто её выключили.

— Давай сюда эти книги, — со вздохом попросил Серьгу Док. — И как это мы ими до сих пор камин не растопили.

Ночью ему приснилась не его семья. Приснился Серьга, который в это время безмятежно сопел рядом. Во сне шла война, но Серьга убивал не бесов. Он высунулся из-за куста, почему-то целясь прямо в него, в Дока. Его тёмные глаза горели злым отчаянным огнём, белые зубы оскалились, как у волка.

Должно быть, подсознание так преобразовало чувство вины перед Серьгой — ведь Док твёрдо намерен был его убить, если бы Лия, будучи заражённой, укусила его.

«А ведь если бы так случилось, — подумал вдруг Док и даже сел на постели, — мне стоило бы застрелиться самому. Обезопасился бы раз и навсегда».

Его передёрнуло.

— Ты чего? — сипло и тревожно спросил Серьга, высунув лохматую башку из-под одеяла.

Док мотнул головой:

— Ничего. Не спится. Скажи, где у тебя сигареты. Я, наверное, покурю.

========== 3. ==========

Лия оказалась не заражена, и через четыре дня Док и Серьга со всей торжественностью выпустили её из изолятора, где она ничего толком не ела, потому что стеснялась оправляться в ведро, язвила им, ко всему придиралась, капризничала и шипела, как злющая кошка. Очутившись же наконец «на воле», она первым делом потребовала «человеческий туалет», и Док показал ей санузел и, после некоторого колебания, спальню Ники и Теймураза: та всё ещё казалась обжитой и уютной, в отличие от разорённых гостевых, откуда они с Серьгой вытаскивали мебель для растопки.

Лия с некоторой робостью туда вселилась, но быстро растеряла весь пиетет, поняв, что теперь она здесь — единственная хозяйка. Она немедля вынудила мужчин сделать в доме генеральную уборку и потом то и дело что-то скребла, мыла и чистила, ведь вода из кранов, пусть ржавая и холодная, всё-таки текла. Док с Серьгой, ворча, теперь брились и умывались каждое утро. Втайне Док всему происходящему был только рад, он чувствовал, что Ветка и мама не одобрили бы, узнав, как он за эти месяцы запустил их дом и опустился сам.

А так… создавалось впечатление, что дом ещё жив. Что они ещё живы. Иллюзия.

Всякий раз, когда они с Серьгой осматривали окрестности в бинокль с высоты мансарды, они замечали, что бесов в поле зрения становится всё меньше и меньше. Совсем редкими стали их тупые атаки на особняк, когда сразу несколько уродов застревали в бьющей их смертоносными разрядами спирали Бруно, а Серьга и Док стаскивали их, оглушённых, вниз и добивали топорами. Потом они смывали из шлангов и вёдер мерзкую зеленоватую жижу, стекавшую в сточные канавы. Лия же в это время отсиживалась в доме, обхватив за шею Арамиса, который стал её верным паладином.

Все трое начинали уже всерьёз подумывать если не об отъезде, то хотя бы о глубокой разведке окрестностей, пока Лия ещё не родила и не оказалась прикована к этому дому очень надолго. Но они всё никак не могли на такое решиться, как не решается барсук уходить далеко от обжитой норы, которая стала обустроенной и привычной. Надёжной.

Хотя то и дело рассуждали о том, почему уцелевших людей не собирают военные, МЧС, чёрт в ступе, кто угодно. Не могла же власть в стране окончательно и бесповоротно рухнуть. Неужели никому не нужны были живые люди?

Но в небе над ними не раздавалось ни гула самолётов, ни стрёкота вертолётных винтов. Никогда, ни разу. И это, возможно, было самой большой странностью во всём происходящем.

Чтобы отвлечься от бесконечных и бессмысленных, по сути, обсуждений, Серьга и Док научили Лию играть в покер. На свою голову, как каждый раз безнадёжно стонал Серьга. Потому что она, вся сияющая и чрезвычайно довольная, практически всегда сгребала себе весь виртуальный кон. Слава Богу, что только виртуальный, иначе бы они точно остались без штанов.

В первый же вечер после своего освобождения Лия обнаружила, что Серьга и Док спят вместе, и так явно оторопела, что Док, не находивший прежде в таких совместных ночёвках ничего предосудительного, пришёл в замешательство. Серьга же, нахально лыбясь, вкрадчиво сообщил: здесь, мол, доселе не было никакой общественности, которую можно шокировать, и вообще, гражданка Будумамик, интересно, в какую сторону направлены ваши мозги.

— Так же теплее, — растерянно пробормотал Док, обретя дар речи, а Лия, оскорблённо сопя, удалилась.

Но на следующий вечер она заявилась к ним, таща под мышкой подушку и завернувшись в одеяло. Безапелляционно заявив: «Теплее так теплее», она устроилась между ними, и с тех пор они спали втроём.

Так действительно было теплее. И совершенно по-семейному. Не мешало даже то, что Лия несколько раз за ночь вставала «по-маленькому», потихоньку плакала, когда думала, что они уже спят, тащила их ладони потрогать своего «телепузика», который вертелся внутри неё, и, прижимаясь к ним своими округлыми боками, то и дело — вольно или невольно — провоцировала кого-нибудь из них на то, чтобы уйти в туалет и подрочить.

Но это всё были совершеннейшие мелочи по сравнению с тем, что они все выжили, собирались жить и дальше и даже, чёрт возьми, ждали ребёнка. А Док часто думал, что им-то с Веткой Бог детей так и не послал.

Ещё ему непривычно и странно было видеть на Лие мамины домашние платья. Но больше Лие никакой женский гардероб из имевшихся в доме не подходил по размеру. Её сильно разнесло, ноги отекали. Тем не менее, она отыскала косметички, оставленные Никой, мамой или Веткой (Док не уточнял, в какой комнате она их нашла, у всех его дам был большой запас косметики) и упоенно красилась, дождавшись, пока мужчины уйдут из спальни. А потом торжественно спускалась к ним «в образе».

— Слушайте, народ, — сказал Док однажды, — весна же. если мы и правда остались одни на этой планете, может быть, будем сажать? Огород, — неуверенно пояснил он под недоумевающими взглядами народа. — Может, у кого-нибудь из соседей в погребе осталась картошка. Надо посадить. На всякий случай. Может, мы тут… ещё задержимся.

— Людей не нашли, а картоху найдём, — саркастически проворчал Серьга. Док счёл, что его не прельщает перспектива задерживаться здесь, да ещё и занимаясь сельским хозяйством. Но и явного желания немедленно свалить тот не выказывал. Во время своих редких отлучек на джипе за горючкой и продуктами в ближайшие населённые пункты он не встретил ни одного живого человека. Бесов — тех да, встречал, давя их колёсами джипа в надежде, что кому-нибудь да переломит хребет и тем укокошит. О чём с удовольствием потом рассказывал, азартно блестя глазами и показывая, как он — вот так, вот эдак, и на таран, а бес — хрясь, и в кашу. Док невольно морщился, а Лия — та слушала с таким же удовольствием, с каким Серьга рассказывал.