Пока светит Пламя (СИ) - Медянская Наталия - Страница 61

Кати усилием воли отогнала от себя лицо Марка, каким оно стало в тот момент, когда они…

— Джон! — поспешно сказала Кати. — А с чего у тебя так вышло с Джиной? Кайл что-то про приют говорил. Вы уже тогда вовсю соперничали?

— Да не, — мальчик неохотно повозюкал пальцем по клетчатой черно-зеленой скатерти, — мы тогда и магичить-то толком не умели…

И тяжело вздохнул, подняв на нее синие очи:

— А ты никому не скажешь?

— Могила.

— Видел я кое-что. А она знает, что я видел.

— И что видел-то?

— Они подружки были. Ну, вроде как. Джина и еще одна девочка, Мари. Только мне кажется, что Мари ее не любила, боялась просто. Потому и позволяла делать всякое.

— А… что? — Кати смутно припомнила, что о чем-то подобном уже говорила Юльке.

— Джина на ней тренировалась. У нее тогда магичить не слишком хорошо получалось, да и не разрешали наставники особо. Вот она втихаря и… Мы замечали, конечно, что Мари какая-то совсем тихая стала. И брат Августин, помнится, ее разговорить пытался. Но та — ни в какую. Говорила просто, что плохо себя чувствует. Ее лечить даже пробовали.

Он покачал головой.

— Я однажды с ней вместе к колодцу пошел, ведра помочь дотащить. Так она как стала ворот крутить, у нее рукав платья задрался. А там шрам, как от ожога. Хотел спросить, что это, да Мари только зыркнула на меня, рукав одернула, ведро схватила — и бежать.

— И что же, все молчали? Как допустили такое?

— Не знаю, — Джон дернул тощим плечиком. — Наверное, слухи какие-то ходили, потому что незадолго до того, как Мари исчезла, отец Рилан в приют приезжал. Разговаривал вроде с кем-то из учеников, может, и с теми девочками тоже.

— А потом?

— А потом Мари пропала. Говорили, что забрали родственники. Но я накануне…

Он потянулся к кружке и сделал большой глоток чая.

— На ночь глядя в библиотеку отправился. У нас как раз экзамен по арифметике должен был утром быть. Там уже совсем темно стало, только в одном месте свет — я думал, лампу там забыли, и пошел, забрать хотел. Ну, да. Лампа там была. А еще Мари лежала, на полу прямо, между стеллажами с книжками. И Джина над ней, на коленках. Меня увидела, голову вскинула, и так ла-асково говорит: “Джонни, тебе чего?”

— Она что… — Кати сглотнула, — что она с ней сделала?

— Я растерялся поначалу, потом спросил, что случилось, может, помощь какая нужна. Так Джина мне сказала, дескать, Мари перезанималась просто, и чтоб я шел, и они тут сами разберутся. А потом взгляд у нее такой нехороший сделался, я и…. ушел. Убежал даже. Понимаешь, эта Мари. Уж больно она безжизненно лежала, точно фантоша [1] с базара, у которой веревки перерезали.

— И ты что же, не сказал никому? — вытаращила глаза Кати.

— Не-а, — Джон хлюпнул носом, — я испугался.

Кати хотела было возмутиться, но увидела, как сжался мальчик и ей неожиданно стало его жалко. Совсем ведь ребенок еще. А тогда, наверное, и вовсе мелкий был.

— Когда это случилось?

— Больше года назад. Потом и Джина исчезла. Быстро, недели не прошло. Оказалось, геронт ее в поместье и отправил. А уж когда я туда попал, она вовсю в королевах ходила. Меня увидела и… не знаю, может, испугалась. Хотя, чего ей бояться, если она у отца Рилана под крылышком? А, может, просто не нравилось, что я когда-то видел ее такую, какая она есть на самом деле.

— Вот ведь гадина, — покачала головой Кати, вспомнив, как Марк говорил, что тоже подозревает Джину в отравлении. Хотя, что ей теперь Марк…

Она зябко обняла себя за плечи, почувствовав страшно одинокой. А ведь такой она сейчас по сути и была. Ну приедет в Хоррхол, а дальше что?

— Ты чего? — Джон снова хлюпнул чаем. — Тоже ее боишься? Сейчас-то почему, когда убежали?

— Да ну ее, — с досадой бросила Кати. — Не сошелся весь мир на этих ваших крачках. Я вот сейчас не знаю просто, как быть. Куда пойти в городе? Домой — нельзя, там наверняка меня дознаватели ждут. С теткой поругалась. В Храм теперь тоже не сунешься, защиты просить не у кого. Ты не знаешь какую-нибудь таверну, чтобы и не слишком дорогая, и приличная, и в Нижнем городе, наверное. Чтобы от Храма и ратуши подальше?

— Дознаватели? — у Джона отвисла челюсть. — А… зачем они тебя ищут?

— Допросить хотели. Из-за брата. — Кати поморщилась. — Он ничего не сделал, правда, просто попал в передрягу, на шествии. А его и схватили, и обвинили, как заговорщика.

— Это когда архагета убили, да?

— Угу. Только Бен тут точно ни при чем, мы рядом были, когда это все началось. И к берегу ушли. А потом на воинов Пламени наткнулись. В общем, нельзя мне домой. Я ж сбежала от допросов.

— Ясно, — Джон вздохнул. Потер лоб в задумчивости, а потом просветлел лицом:

— Слушай! А, давай, я тебя к маме отведу, а? Она в Нижнем городе как раз живет, к нам туда точно никто не сунется. Правда… — он помялся, — народ в том месте не очень приличный. Это в рыбацком квартале.

— Знаешь, — Катрина криво ухмыльнулась, — в последние пару дней я, кажется, категорически пересмотрела свои взгляды на то, кем человек кажется, и кем является. А мама против не будет?

— Да нет, что ты, — разулыбался мальчик, — она у меня мировая. Добрая и веселая.

— А сам ты куда?

— Да тоже к ней, конечно! — сияющие глаза Джона повлажнели, — я та-ак соскучился. Не боись, места всем хватит. А там все дружно и подумаем, что делать дальше. Может, я опять в школу пойду? В простую только, у нас есть благотворительная, от городского совета. Или, не знаю. Как мама скажет.

— Боюсь, после побега из поместья придется думать очень сильно, — с сомнением заявила Кати, но тут с улицы послышался шум: стук колес, лошадиное ржание, чьи-то голоса.

Хозяйка таверны придвинулась к окну:

— А вот и Кнут приехал. Возничий наш. Вы б, ребята, поторопились, а то он сейчас пассажиров высадит, наберет, да назад быстро двинет. Сегодня в Хоррхол корабль с материка прибывает, так ездоков оттуда много будет. И туда наберется, конечно.

— Спасибо вам, — искренне сказала Кати и, забрав с вешалки у очага свой плащ, кивнула Джону.

Дождь к тому времени прекратился, и в проталинах между облаками синело небо. Мокрая трава искрилась дождевыми каплями, воздух был влажный и вкусный, казалось, его можно было пить, словно воду. Кати с Джоном успели занять ближайшие к вознице места под навесом, так что возможность быть замеченными кем-то из крачек тоже была сведена к нулю. Головой Кати все это прекрасно осознавала, ехать бы, да радоваться, но снова накатила черная тоска. И бороться с ней никаких сил уже не осталось. И тогда она просто прислонилась головой к переборке, отгораживающей пассажиров от возницы и, несмотря на тряску и разговоры попутчиков, заснула.

Когда они прибыли в Хоррхол, совсем распогодилось. Солнце перевалило зенит и стало ощутимо припекать, так что Кати сняла плащ. А потом покосилась на Джона в ученическом одеянии и набросила плащ ему на плечи. Пусть терпит. Безопасность сейчас важнее.

Впрочем, от порта, куда в объезд города сразу прибыла повозка, до рыбацкого квартала идти было недалеко. Да и в суматохе, царившей в прибрежном районе Нижнего города их вряд ли бы заметили какие-нибудь крачки из Верхнего. Во всяком случае, так утешала себя Кати, когда они с мальчиком миновали шумный порт и углубились в улицы между неказистыми домиками рыбаков.

К одному такому дому — деревянному, крытому дранкой, и припустил что есть мочи Джон. Отворил низкую калитку и, войдя в вымощенный камнем дворик с покосившейся лавкой под окном, дернул дверь. Обернул к Кати расстроенное лицо:

— Заперто. Работает мама наверное…

Девушка с сомнением осмотрела дом: окна закрыты, дверь тоже кажется надежной. Впрочем, Кати никогда не умела взламывать замки.

— А где она работает? Сходим, может?

— Не, — мальчик покраснел, — далековато. Да и не любит она, когда беспокоят. Давай, лучше я открыть попробую. Только, айда к задней двери. Чтоб не увидел никто.

Кати недоуменно пожала плечами (ну кому какая разница, как хозяин входит в собственный дом?) и отправилась следом. Они завернули за угол, обогнув здоровую деревянную бочку для сбора дождевой воды, миновали две каменные ступени и оказались на задах дома. Пара чахлых кустиков кизильника, жарящихся под солнцем, снова всколыхнули в Кати тоску по лесному Тумаллану, его вековым дубам, тенистым полянам и разнотравью. Не стоило им уезжать. Определенно не стоило.