Пока светит Пламя (СИ) - Медянская Наталия - Страница 14

— Я вофова.

Глава 6

Приглянувшийся Бенедикту дом находился далеко от квартала, где жила Мадлена. Кати, случись ей добираться до нового жилища самостоятельно, уже давно бы заблудилась в хитром переплетении улочек Хоррхола. Единственное, что ей запомнилось — шли все время вниз и несколько раз спускались по каменным лестницам. А потом воздух стал прохладнее, и в просветах между домами показалось море.

— Мы идем в порт? — поинтересовалась Кати.

— Не совсем, но близко. Прости, сестренка, пока мы не можем позволить себе снять жилье в Верхнем городе. Но, думаю, тебе здесь понравится.

Кати недоверчиво хмыкнула, вспомнив рыбную вонь и не слишком трезвую публику в районе "Бархатных кущ". Впрочем, небольшой домик под красной черепичной крышей, на который указал Бен, выглядел мило. Из трубы вился дымок, а ухоженные розовые кусты у крыльца придавали жилищу немного сказочный вид. Низкая калитка палисадника пронзительно заскрипела, впуская посетителей, а в дверях тут же показалась румяная толстуха в светлом ситцевом платье и белоснежном чепце.

— Добро пожаловать, мистер Харт, — расплылась она в радушной улыбке. — Никак, решили поспешить со въездом? Ну, и правильно, чего время зря терять? Дом уже давно готов, гостей ждет. С вещами-то, извозчик будет?

— Жени, это моя сестра, Катрина, — прервал поток толстухиного красноречия Бенедикт, — и пока я просто показываю ей жилище.

— Вот и замечательно, — женщина старательно закивала: — Я и говорю, что сначала приглядеться нужно: комнаты проверить. Хотя, чего уж тут приглядываться, когда хозяева люди приличные и щедрые и в три шкуры не дерут. А спешить в таком важном деле негоже, правда ваша. Вам чаю сделать или отобедать изволите? У меня как раз пироги подошли.

— Спасибо, мы ненадолго, — Бен натянуто улыбнулся и потянул сестру в дом.

— Кто это? — страшным шепотом спросила Кати, когда они со скоростью, напоминающей бегство, миновали гостиную и очутились в небольшой комнате.

— Женевьева. — Бенедикт сделал страдальческое лицо. — Экономка. Лицо, приставленное к дому и входящее, так сказать, в набор. Знаешь, пообщавшись намедни, я невольно стал подумывать, а уж не от нее ли хозяева сбежали?

Кати громко расхохоталась, а потом прикрыла рот ладонью — ну, как толстуха услышит?

— Что, совсем невыносима?

— Трещит без умолку. — Бен поморщился.

— Ай, привыкнем. — Кати беззаботно махнула рукой. — К тому же, пироги печет. Она что, и кухарка заодно?

— Вроде, нет, — пожал плечами Бен: — Знаешь, сестренка, когда мы переедем, я доверю тебе лично командовать прислугой.

— А надолго ли уехали хозяева?

— Сказали, что на год, самое малое. По весне обещали известить.

— Угу.

Кати пошла по комнате, разглядывая обстановку. А руки так и тянулись всё потрогать: и теплый медовый бок деревянного шкафа, украшенный темными вставками из вишни. И прохладный мрамор, которым был выложен камин, и безделушки на каминной полке — чашечки, статуэтки, вазочки. Кровать под бархатным балдахином смотрелась уютно, а по ворсистому ковру хотелось тут же пройтись босиком.

— Чудесно! Чур, это моя спальня, — заключила Кати и высунулась в окно, выходящее на задний двор.

От открывшегося вида захватывало дух. Оказалось, что дом стоит почти у самого обрыва: прямо за разросшимися у заборчика кустами кизильника земля обрывалась в глубокую синь с белым мельтешением орущих чаек. Кати глубоко вдохнула влажный соленый ветер, и счастливо рассмеялась.

— Я же говорил, что тебе понравится, — самодовольно усмехнулся подошедший сзади брат, а потом склонил голову к плечу и насторожился.

За дверью громыхнуло, а после издалека донеслись ругань и визг.

— Это что, экономка? — испугалась Кати, соображая, чего же они успели натворить, чтобы вызвать такой всплеск негодования.

— Кажется. Пошли, посмотрим?

— А я говорю, чтобы ноги твоей здесь больше не было! — донеслось до Хартов, как только те вышли из спальни. — Сказано было: "Господа уехали и в твоих услугах больше не нуждаются"!

Незнакомый голос в ответ упрямо бубнил что-то неразборчивое.

Бенедикт хмыкнул и пошел на шум, Кати отправилась следом. Они миновали аккуратную чистую кухоньку, и брат решительно дернул занавеску, закрывающую черный ход. У двери заставленного корзинами и кадками коридора, упирая руки в бока, монументально возвышалась экономка.

— Что там, Жени? — повысил голос Бен.

Толстуха обернулась, а потом возмущенно охнула и постаралась ухватить юркнувшее мимо проворное тело. Цапнула воздух и, взревев, устремилась к худенькой личности, чуть не врезавшейся в живот Бенедикту. Тот придержал взлохмаченного оборванца и строгим взглядом остановил экономку:

— Это еще кто? Жени, будь добра, отодвинься в сторону, ты свет загораживаешь.

— Я — Юльке, — заявило чумазое создание, ничуть не смутившись, и подняло на хозяина васильковые глаза, опушенные изумительно длинными ресницами.

— Девчонка? — Кати изумленно посмотрела на брата.

— Пф… — сказала Юльке, обиженно задирая нос.

— Совершенно верно, сударь, — подала возмущенный голос Жени, — бесстыдница, а еще воришка и лгунья!

— Когда это я врала? — вскинулась оборванка.

— Врала вот! — толстуха непримиримо поджала губы.

— Так, замолчали обе! — гаркнул вконец замороченный Бенедикт. — И давайте по порядку! Женевьева, что это за чудо лохматое?

— Бродяжка, — экономка смерила Юльке убийственным взглядом: — Хозяйка наша, доброй души человек, пожалела сироту, вот и давала поручения всякие. То в лавку сходить, то письмо какое отнести. Платила, конечно. Только зря она ехидну на груди пригрела. Я-то знаю, что булки в лавке стоят куда меньше, чем эта нахалка говорит.

— Так поднялись цены-то, — Юльке честными глазами уставилась на Хартов, а потом сморщилась и, кажется, собралась реветь: — Что же мне теперь делать прикажете? Кормильцы забросили, не иначе, помирать сиротинушке с голоду…

Бенедикт выругался сквозь зубы. Кати, зная, что брат слез не выносит (сама не раз этим пользовалась) восхищенно посмотрела на девчонку. Интересно, как она умудрилась так быстро его раскусить?

Юльке же упоенно захлюпала носом и стала размазывать слезы по грязным щекам. Катрина попыталась навскидку определить возраст бродяжки, но засомневалась. Маленькая, тщедушная, с торчащими немытыми патлами неопределенного цвета, она с одинаковым успехом могла оказаться и подростком, и ровесницей самой Кати.

— Женевьева, — Бенедикт поднял на служанку страдальческий взор, — что ты там про пироги говорила?

Толстуха налилась краской и, кажется, даже дар речи на время потеряла. Юльке сразу прекратила реветь, подняла на Бена сияющие глаза:

— Вы… такой! Такой добрый! А можно, я потом еще зайду?

— Ну наха-алка… — покачала головой Жени.

— Э… потом. Как-нибудь. — Бенедикт кашлянул и сурово глянул на экономку: — Дай ей пирога, и пусть идет.

— Зря вы это. — Женевьева поджала губы и, возмущенно пыхтя, протиснулась мимо новых хозяев назад, в кухню.

— А ты подожди за дверью. — Бен легонько подтолкнул бродяжку к выходу и облегченно выдохнул, когда та вышла.

— Может, ну его, этот дом? — вполголоса пробормотала Кати, — связываться с этими скандалистками… Мадлена же нас не гонит?

— Я не привык сидеть на шее, — отрезал Бен. — К тому же, внес задаток. Ничего. Уверен, ты прекрасно справишься.

— Чего-о? — Кати округлила глаза. — Хочешь сказать, что разнимать эту парочку придется мне?

— Ну мы же вроде решили, что ты будешь командовать прислугой?

Кати надулась, а Бен вздохнул и погладил ее по голове:

— Если я получу работу, то буду занят на ней весь день. А тебе как раз представится прекрасный шанс потренироваться вести хозяйство. Перед замужеством.

— Каким еще…

Появилась Женевьева с корзинкой, накрытой белоснежной тряпицей. Кати замолчала и шагнула за бочку, уступая дорогу. С оскорбленным видом экономка проплыла мимо, вышла на крыльцо и выразительно хлопнула дверью.