Невольница: его добыча (СИ) - Семенова Лика - Страница 1

Семенова Лика-Невольница 1.Его добыча

1

— Пойдем отсюда, — я схватила Лору за рукав джеллабы и потащила в узкий, засыпанный песком переулок.

— Ты чего? — она выдернула ткань из моих пальцев, уперла кулаки в бока.

— Он следит за нами, — я вытерла пот со лба, поправила тюрбан — сегодня было жарче, чем обычно. — Неужели не заметила?

Подруга поджала губы и покачала головой:

— Эмма, ты ненормальная, — прозвучало снисходительно, будто я несмышленый ребенок. — Он просто смотрел. Да они все смотрят! Это имперцы — они везде, как у себя дома.

— Все, — я кивнула. — Но этот следит.

Лора картинно постучала тонким пальцем по лбу:

— Сама подумай: зачем имперцу следить?

Все не верит. Высокий светловолосый имперец в белой джеллабе шел за нами с самого рынка. Я нарочно петляла грязными переулками, но он неотступно оказывался позади. Эскадра Великого Сенатора Октуса торчала на космодроме уже больше месяца. Говорят, он прибыл с официальным визитом к наместнику Норбонна — весь город завешен красными вымпелами с золотым драконом, пожирающим солнце. Будто кровью забрызган. Кругом «черные». Мне плевать на Сенатора, и на наместника плевать, но имперцы порядком осложняют нашу жизнь. Норбонн для них, впрочем, как и другие незначительные планеты, — огромный, засыпанный песком бордель. Они не спрашивают — просто творят, что хотят, а потом швыряют тебе пригоршню геллеров, будто на них можно купить себе новое имя и отмыться от имперской грязи. Мне швырнули один-единственный раз. И больше не швырнут, потому что в моем сапоге припрятан острый верийский нож. Да, я воспользуюсь им всего лишь раз — меня казнят уже за демонстрацию оружия в присутствии имперца. Но я больше никогда не увижу ни одного проклятого имперского члена.

Я осторожно выглянула из-за угла — переулок был пуст. Лишь реки желтого песка, раскаленного безжалостным полуденным солнцем. Мы специально выходили в самую жару. Зной, от которого, казалось, плавился даже воздух, загонял имперцев во дворцы и казармы, под прохладу принудительной вентиляции. Местные шныряли, как юркие пустынные крысы, закутанные в белое с ног до головы, и разбегались по домам. Конечно, двери не преграда, но чем меньше тебя видят — тем лучше.

Мы подошли к моему дому, как и все дома Норбонна, крытому зеркальной черепицей, и нырнули в спасительную прохладу маленького магазинчика, который достался мне от матери. Я торговала мелкой ерундой: гвоздями, зажигательной смесью, спичками, пустынной пенькой, нехитрой посудой и прочим дешевым барахлом. Шесть тысяч геллеров в год — сущие крохи, но я зависела от имперцев меньше остальных. Когда случались перебои с поставкой товара — всегда выручала дынная брага. Другого пойла местные не знали. Да и не хотели знать.

Я открыла дверь, и мы спустились по узкой железной лестнице в жилое помещение, укрытое в толще песка на глубине четырех метров. Здесь было прохладно и уютно, хоть и не было окон. Жаль, что совсем скоро Большая дюна поглотит и эту часть города — придется обустраиваться на новом месте, с восточной стороны. Дюны пожирают город, а город отвоевывает у пустыни новое место. Так было всегда. Мы убегаем от пустыни, а пустыня охотится за нами. И это честный бой…

Лора села за накрытый белой скатертью стол и опустила голову на руки:

— Вот видишь, тебе показалось.

Я пожала плечами и достала кувшин с отваром стеблей пустынной дыни — единственного съедобного растения, выживающего здесь. Из кислых стеблей делали отвар, хорошо утоляющий жажду, а из плодов с красной мякотью готовили знаменитую дынную брагу, сносящую даже самые крепкие головы.

Я залпом осушила бокал, чувствуя, как яркая кислинка освежила горло; стащила с головы тюрбан, сняла джеллабу и села на табурет:

— У меня нехорошее предчувствие.

— Ты мнительная. И твоя затея с ножом — совсем ни в какие ворота. Это глупо. Только хуже сделаешь.

Я поморщилась:

— Я слышала это сто раз.

Если не больше. По-своему Лора права. Нож — действительно, глупо и опасно. Но это мой выбор. Какой есть. Не хочу быть имперской шлюхой, не хочу повторить судьбу моей бедной матери, вырастившей белого ребенка. Лора всегда говорила, что нужно быть хитрее, найти одного покровителя, который защитит от остальных. Она так и сделала. Капитан Винсент Торн был даже симпатичным. Огромный, как скала, с широченными плечами, глядя на которые закрадывалась мысль о примеси вальдорской крови. Кажется, Лора ему действительно нравилась. Но я постоянно думала о том, что будет, когда эскадра улетит.

Я посмотрела на Лору:

— Думаешь, он заберет тебя?

— Он обещал.

— И ты веришь?

Она решительно кивнула, тряхнув гривой золотистых, как песок, волос:

— Ему — верю.

— А что потом? Ведь это же рабство. Ты потеряешь статус свободной.

Она беспечно пожала плечами:

— Ну и что? Я люблю его, он — любит меня. Я буду жить, как тебе и не снилось. Перестану бояться. И кстати, замужество — тоже рабство.

Я махнула рукой:

— Тоже мне, сравнила.

Лора подалась вперед, стараясь заглянуть мне в лицо:

— А что здесь? Скажи мне, что ждать здесь? Давиться твоей брагой? Жить от корабля до корабля и прятаться по углам, как только прибывают новые имперцы? Или тоже купить нож и по глупости своей искать смерть? Прости, но я так не хочу. Я из кожи вон вылезла, чтобы за этого зацепиться. Винсент — большая шишка, приближенный полковника де Во.

— Да хоть самого Императора!

— Я жилы надорву, лишь бы вырваться отсюда.

Я пожала плечами:

— Твоя жизнь — ты решаешь. Я за себя решила.

— Ну и дура. С твоей внешностью меня бы и след простыл. Уже давно жила бы в столице и выдавала себя за чистокровную имперку.

— Вот именно, что «выдавала». Я знаю, кто я. Мне этого достаточно, и я не хочу ничего менять. Мама хотела, чтобы я осталась здесь. Я ей обещала.

— Я очень любила тетушку Элию, но, прости, она попросила дать глупое обещание. Если она прожила всю свою жизнь здесь — это не дает ей права запереть здесь тебя.

— Это мое решение.

— Ага, — Лора кивнула.

— Торн не говорил, когда эскадра свалит, наконец, из нашего порта?

Лора покачала головой:

— Нет. Кажется, он сам не знает.

— Из-за чертовых имперцев торговцы не заходят на Норбонн. В магазине остался один хлам. Если просидят еще месяц — еле сведу концы с концами.

Раздался тонкий писк, и замигала красная лампочка под потолком — в магазин пришли покупатели. Я оставила Лору внизу, бегом поднялась по лестнице и вышла к посетителям. Сердце сжалось от дурного предчувствия, но бежать было поздно.

2

Имперцы. Со спины, в надвинутых капюшонах я узнала их по росту — норбоннцы низкорослые, самые высокие из них едва достают мне до плеча. Никогда, никогда ни один имперец не преступал порог моего магазина — им просто нечего здесь делать и нечего покупать. От страха свело живот. Я стиснула зубы, открыла решетку и скользнула за прилавок, заперев с другой стороны:

— Что угодно господам? — слова вырвались едва различимым шепотом.

Одного я узнала — молодой, светловолосый, почти мальчишка. Это он шел за нами. Он почтительно держался за своим спутником, явно давая понять, кто тут главный. Второй был явно старше, выше, шире в плечах. Тридцать? Может, тридцать пять. Никогда не стремилась угадывать возраст имперцев. Он стоял, склонив голову к пыльному стеклу витрины. Из-под капюшона свисала длинная серьга с пронзительно-синими камнями. Я  сглотнула пересохшим горлом — высокородный. Высокородный в моем магазине.

Наконец, он поднял голову, и я остолбенела: нам меня смотрели желтые глаза, почти такие же, какие я вижу в зеркале. Я стократно пожалела, что оставила джеллабу и сняла тюрбан — от своих незачем прятаться, а имперцы никогда не заходили в мой магазин. Кто же знал… Хотя, подсознание беспомощно кричало, что я знала! Знала с тех пор, как заметила вот этого второго.